Это он.
Мило ткнул толстым указательным пальцем в случайно попавшего на фотографию худощавого, лысеющего мужчину в возрасте, с высоким лбом, впалыми щеками и глазами Рейчел.
Самому Мило было около восьмидесяти, дышал он с помощью баллончика с жидким кислородом, пристроенного чуть пониже спины. Силиконовая трубка, которая тянулась вдоль спины, сверху раздваивалась на два рукава, подвешенных на ушах и спускавшихся к вставленным в ноздри канюлям. Мило сообщил, что страдает эмфиземой лет с семидесяти. Постепенно кислородная недостаточность усиливалась, но он еще мог выкуривать восемь-десять сигарет в день.
Хорошие гены, заметил Мило. А вот у Ли были плохие.
Он положил перед Рейчел еще одну фотографию, без рамки. Обычный групповой снимок работников бара, каждый из которых позировал. Сделали его несколько десятилетий назад. У Ли была копна длинных темно-каштановых волос, и лоб выглядел не таким высоким. Все хохотали над какой-то шуткой, запрокинув головы, а Ли всего лишь сдержанно улыбался, и улыбка эта была не приветливой, а оборонительной. На вид ему было не больше двадцати семи или двадцати восьми, и Рейчел сразу поняла, чем он мог привлечь ее мать. В его улыбке затаились жизненная энергия и скрытое возбуждение. Она обещала слишком много и в то же время слишком мало. У Ли был вид самого неверного и самого соблазнительного любовника всех времен и народов.
Стало понятно, почему Элизабет говорила, что он «пахнет молнией». Рейчел подозревала, что, если бы она сама заглянула в этот бар в 1976 году и за стойкой оказался бы этот мачо, она вряд ли ушла бы после первой же порции спиртного. Он выглядел как распутный поэт, гениальный художник-наркоман или музыкант, которому суждено погибнуть в автокатастрофе через день после подписания заоблачного контракта со студией звукозаписи.
Фотографии, которые показывал Мило, запечатлели жизненный путь Ли, большей частью пролегавший внутри этого самого бара. Можно было проследить, как сужался его мир, ограничивался выбор, уменьшались возможности случайного секса с какой-нибудь трепетной красоткой. Мир за стенами бара становился отталкивающим, от него хотелось спрятаться. Поначалу женщины бегали за ним, потом ему самому приходилось бегать за ними и наконец подкупать их при помощи шуток и рюмок. И все это до тех пор, пока сама мысль о сексе с ним не начала вызывать у женщин смех или отвращение.
По мере того как сексуальная привлекательность Ли снижалась, его улыбка становилась все шире. В то время, когда Рейчел училась в средней школе, он все еще носил униформу, введенную Мило белую рубашку и черный жилет, но кожа потеряла свою чистоту, лицо обрюзгло, улыбка стала более ревнивой, в задних рядах зубов образовались бреши. Но на каждом последующем снимке он выглядел свободнее, освобождаясь от бремени того, что скрывалось за сексуальной харизмой и самоуверенной похотливой улыбкой. Тело его старело, душа же, казалось, расцветала.
Затем Мило высыпал на стойку целый ворох фотографий, снятых во время ежегодных пикников и футбольных матчей, которые его родные и друзья устраивали в День независимости. Рядом с Ли, год за годом, обретались две женщины. Одна худая брюнетка с замкнутым и напряженным лицом. Другая неряшливая блондинка, обычно державшая бокал в одной руке и сигарету в другой.
Это Эллен, сказал Мило, указав на брюнетку. Вечно на что-то сердилась. Никто не знал, на что именно. Такие женщины могут испортить любой праздник день рождения, свадьбу, День благодарения. Мне доводилось видеть и то, и другое, и третье. Она бросила Ли году в восемьдесят шестом. Или в восемьдесят седьмом? Не позже. А другая его вторая жена Мэдди. Не так давно еще жила в Элктоне. Они с Ли неплохо ладили несколько лет, а потом разошлись.
А дети у него были?
Если и были, то не от этих женщин. Мило внимательно посмотрел на нее, запустив руку за спину и поправив что-то в кислородном аппарате. Думаете, что он ваш отец, да?
Уверена, ответила Рейчел.
Глаза у вас такие же, это точно. Сделайте вид, будто я сказал что-то смешное.
Что-что?
Засмейтесь.
Ха-ха, произнесла Рейчел.
Нет, по-настоящему.
Рейчел оглянулась. Бар был пуст. Она рассмеялась так, как делала обычно, и удивилась тому, насколько искренне это прозвучало.
Его смех, сказал Мило.
Значит, все сходится.
Мило улыбнулся:
В молодости я был похож на Уоррена Оутса. Так говорили люди. Знаете, кто это? (Рейчел покачала головой.) Киноактер. Снимался в вестернах. В «Дикой банде»,[19] например.
Она беспомощно пожала плечами.
Ну, в общем, я был похож на Уоррена Оутса, продолжил Мило. А теперь говорят, что я похож на Уилфорда Бримли.[20] Этого-то вы знаете?
Рейчел кивнула:
«Квакер оутс».
Вот-вот.
Вы и вправду похожи на него.
Да. Мило со значением поднял палец. А он, насколько я знаю, мне не родственник. И Уоррен Оутс тоже. Он приблизил почти вплотную большой и указательный палец. Даже вот на столько.
Рейчел слегка кивнула «поняла». На барной стойке перед ними была развернута жизнь человека в фотографиях, точно так же, как ее собственная жизнь была развернута перед ней и Джереми Джеймсом два года назад. Еще один коллаж, который показывал все и не говорил ничего. Она подумала, что можно фотографировать человека каждый день и все равно он не раскроет своей сущности, правды о себе тому, кто попытается до нее докопаться. Сама она жила вместе с матерью и общалась с ней каждый день, а знала о ней лишь то, что позволяла узнать Элизабет. А сейчас на Рейчел глядел ее отец со снимков формата 4 × 6, 5 × 7 и 8 × 10 дюймов то в фокусе, то не в фокусе, освещенный то слишком сильно, то слишком слабо. И на всех фото он оставался непостижимой загадкой. Рейчел знала теперь, как он выглядел, но не знала его самого.
У него было двое приемных детей, сказал Мило. У Элен уже был сын, когда она сошлась с ним, а у Мэдди дочь. Я не знаю, усыновлял он их официально или нет. И до сих пор не понимаю, в каких отношениях он был с этими детьми: в хороших или наоборот. Пожав плечами, он посмотрел на коллаж. Он знал толк в виски, любил гонять на мотоцикле. Одно время у него был пес, который умер от рака. Другого он не завел.
Так, значит, он проработал здесь двадцать пять лет?
Около того.
А у него не было никаких планов, кроме работы в баре?
Мило посмотрел в сторону, стараясь вспомнить:
Когда он всерьез увлекся мотоциклами, то говорил, что хочет открыть вместе с одним парнем мастерскую, чтобы чинить мотоциклы и, может быть, модернизировать их. А когда умерла собака, он читал много чего по ветеринарному делу. Но все впустую. Мило пожал плечами. Если у него и были другие замыслы, он никого в них не посвящал.
А почему он ушел из вашего бара?
Может быть, из-за Ронни. Трудно подчиняться приказам человека, который вырос у тебя на глазах. А еще, наверное, ему надоело таскаться сюда каждый день из Элктона. Добираться к нам из Элктона становится все труднее.
Мило оценивающе посмотрел на нее:
Вы хорошо одеты и живете вроде неплохо.
Она кивнула.
А у него не было денег, понимаете? Одни расходы.
Она опять кивнула.
Грейсон. Его фамилия была Грейсон.
Новое прикосновение холодных рук к сердцу, но на этот раз легкое, как шепот.
Полное имя: Лиланд Дэвид Грейсон.
Она встретилась с его второй женой, Мэдди, в Элктоне, посреди небольшого парка. Жители этого мэрилендского городка чувствовали себя отодвинутыми на обочину цивилизации. Здешние холмы были усеяны фабриками и литейными цехами, но, пожалуй, никто из ныне живущих не застал их в лучшую пору.
Мэдди Грейсон была полной, даже очень полной, но все-таки не тучной. Беспутная ухмылка, видная на большинстве фотографий, сменилась улыбкой, которая, казалось, исчезала через секунду после появления.
Его нашла Стеф, моя дочь. Он стоял на коленях около кушетки, положив на нее правую руку. Наверно, встал, чтобы выпить или отлить, и тут его прихватило. Он просидел так целый день, а то и два. Стеф пришла попросить денег в долг, потому как Ли был добрее, когда пил. Но обычно он не любил, чтоб его тревожили. В выходные пил приличный виски, курил, смотрел старые телефильмы. Новых не признавал. Ему нравились сериалы семидесятых-восьмидесятых: «Мэнникс», «Команда А», «Майами: Полиция нравов». Они сидели на скамейке, и Мэдди возбужденно повернулась к Рейчел. От «Майами» он просто тащился. Но, знаете, только от ранних сезонов. Говорил, что после того, как Крокетт женился на певице, пошла сплошная лажа и трудно было хоть чему-нибудь поверить. Мэдди порылась в сумочке и вытащила сигарету. Сделав затяжку, она выдохнула дым и проводила его взглядом. Ему нравились эти фильмы, потому что тогда во всем был смысл, понимаете? Вообще в мире. Осмысленное было время. Она окинула взглядом пустой парк. Не то что сейчас.
Рейчел трудно было понять, почему два десятилетия ее жизни были более бессмысленными, чем семидесятые восьмидесятые годы, менее стабильными или более жестокими. Но обсуждать это с Мэдди Грейсон тоже не имело смысла.
Он никогда не стремился к чему-нибудь, ничего другого не хотел? спросила она.
В смысле? Мэдди закашлялась, приставив кулак ко рту.
Ну, не знаю, может, хотел стать кем-то другим, выучиться на кого-то?
Не успев задать этот вопрос, Рейчел уже пожалела о нем.
Вроде врача? Взгляд Мэдди сразу стал жестким. Она рассердилась и одновременно смутилась, и к тому же рассердилась из-за того, что смутилась.
Ну произнесла Рейчел, запинаясь и стараясь изобразить дружескую улыбку. Я имею в виду, не хотелось ли ему сменить профессию бармена на что-нибудь другое?
Что плохого в профессии бармена? Мэдди швырнула сигарету на землю и, повернувшись к Рейчел, ответила на ее смущенную улыбку своей стальной усмешкой. Что плохого, я спрашиваю? Больше четверти века люди ходили к Мило, потому что знали, что за стойкой стоит Ли. Они могли делиться с ним чем угодно, и он не судил их. Они приходили, когда разваливался их брак или они теряли работу, когда дети становились придурками или наркоманами, когда вокруг была одна сплошная срань. Человек садился у стойки, Ли ему наливал и выслушивал его.
Что плохого в профессии бармена? Мэдди швырнула сигарету на землю и, повернувшись к Рейчел, ответила на ее смущенную улыбку своей стальной усмешкой. Что плохого, я спрашиваю? Больше четверти века люди ходили к Мило, потому что знали, что за стойкой стоит Ли. Они могли делиться с ним чем угодно, и он не судил их. Они приходили, когда разваливался их брак или они теряли работу, когда дети становились придурками или наркоманами, когда вокруг была одна сплошная срань. Человек садился у стойки, Ли ему наливал и выслушивал его.
Похоже, он был парень что надо, заметила Рейчел.
Мэдди сжала губы и откинулась назад, словно увидела таракана, вылезающего из тарелки с пастой.
Он не был парнем что надо. Часто он бывал настоящим козлом. В конце концов с ним стало невозможно жить. Но он был отличным барменом, и очень многим жилось легче от того, что они его знали.