Как это?
Обычно она отзывалась о нем довольно приторно: «Милый бедняга Джеймс» или «Мой дорогой, такой чувствительный Джеймс». И непременно закатывала глаза. Она всегда хотела казаться передовой и не могла открыто признать, что он не был настоящим мачо в ее глазах. Пару раз она говорила мне: «В тебе есть отцовская слабина, Рейчел». А я в этот момент думала: «Во мне есть материнская слабина, сука». Она снова посмотрела на потолок. «Ищи себя в его глазах».
Что-что? спросила Тэсс, подавшись вперед.
Она сказала это мне, опять же пару раз. «Ищи себя в его глазах и расскажи мне о том, что ты найдешь».
При каких обстоятельствах это говорилось?
В подпитии.
Тэсс криво усмехнулась:
А что она имела в виду, как думаете?
В обоих случаях она злилась на меня. Это я помню. Я всегда понимала это так: если бы он увидел меня, тогда Рейчел покачала головой.
Тогда что? мягко спросила Тэсс. Какой была бы его реакция?
Рэйчел понадобилась минута, чтобы успокоиться.
Он был бы разочарован.
Разочарован?
Рейчел выдержала ее взгляд.
Испытал бы отторжение.
На улице потемнело, словно какая-то гигантская потусторонняя масса заслонила солнце и накрыла тенью весь город. Внезапно пошел дождь. Раскат грома был похож на грохот старого моста под колесами мощных грузовиков. Вдали раздался треск молнии.
Почему вы улыбаетесь? спросила Тэсс.
А я улыбаюсь?
Тэсс кивнула.
Я вспомнила кое-что еще из того, что говорила мать, особенно в такие дни, как этот. Рейчел подобрала под себя ноги. Что ей не хватает его запаха. Когда я спросила ее, чем же он пах, она закрыла глаза, понюхала воздух и ответила: «Молнией».
Глаза Тэсс чуть расширились.
А в ваших воспоминаниях он тоже пах молнией?
Рейчел покачала головой:
Нет, кофе. Она стала следить за тем, как дождь бьет в оконное стекло. Кофе и вельветовой тканью.
В конце весны 2002 года Рейчел справилась с тем первым приступом паники и агорафобии. Она снова пересеклась с парнем, который в прошлом семестре занимался вместе с ней в группе по изучению новых методов исследования. Его звали Патрик Мэннион, он был предельно тактичен и чуть полноват. При этом у него была досадная привычка щуриться, когда он что-нибудь плохо слышал. А это бывало часто из-за половинного снижения слуха на правом ухе несчастный случай в детстве, во время катания на санках.
Пэт Мэннион был поражен тем, что Рейчел продолжает с ним разговаривать, раньше они встречались только на одном занятии и, казалось, тогда исчерпали все темы для беседы. Еще больше его поразило то, что она предложила пойти и выпить вместе. А когда спустя несколько часов в квартире Пэта она потянулась к пряжке на его поясе, он выглядел как человек, поднявший голову, чтобы выяснить насчет облачности, и увидевший парящих над ним ангелов. Примерно такой же вид он имел в течение двух лет, проведенных вместе с Рейчел.
В конце концов она порвала с Пэтом очень мягко, почти убедив его в том, что они оба так решили. Перед расставанием он посмотрел на нее со странно-ожесточенным достоинством и произнес:
Я сначала никак не мог понять, почему ты связалась со мной. Ты такая шикарная, а я нет. Ты Он поднял руку, прерывая ее. А примерно полгода назад до меня дошло, что главное для тебя не любовь, а надежность. Я знал, что рано или поздно ты оставишь меня первой, потому что и это важно, Рейч, я никогда не оставлю тебя первым. Он улыбнулся, сокрушенно и трогательно. Это всегда было моей целью.
Окончив аспирантуру, она прожила год в Уилкес-Барре, штат Пенсильвания, работая в «Таймс леджер», затем вернулась в Массачусетс, где вскоре начала писать статьи для «Пэтриот леджер», редакция которого находилась в Куинси. Одна из статей, посвященная расовым предрассудкам работников Хингемского полицейского управления, встретила такое шумное одобрение, что она получила электронное письмо от Брайана Делакруа. Он разъезжал по делам фирмы и увидел экземпляр «Пэтриот леджер» в приемной оптового торговца лесом в Броктоне. Брайан спрашивал, не та ли она самая Рейчел Чайлдс и, если да, нашла ли она своего отца.
Она ответила: да, она та самая Рейчел Чайлдс, но отца не нашла. Может быть, Брайан согласится сделать вторую попытку?
Тот написал, что не может: «Перегружен работой. Разъезды, разъезды, разъезды. Берегите себя, Рейчел. Вы не задержитесь в Леджере надолго, вас ждут более важные дела. Мне очень нравится, как вы пишете».
И он оказался прав год спустя она уже сотрудничала с крупным издательством «Бостон глоб».
Именно там ее разыскал доктор Феликс Браунер, акушер и гинеколог ее матери. Тема электронного письма звучала как «Старый друг Вашей мамы», но из дальнейшей переписки выяснилось, что он был не столько другом Элизабет Чайлдс, сколько человеком, к которому она обращалась за медицинской помощью. А в то время, когда Рейчел стала что-то понимать в этих вещах, у матери был уже другой гинеколог. Когда Рейчел достигла подросткового возраста, мать познакомила ее с доктором Вина Рао: с ним имели дело большинство женщин и девушек, которых знала Рейчел. О Феликсе Браунере она никогда не слышала. Однако он уверял, что был врачом Элизабет после ее переезда в западный Массачусетс и даже способствовал появлению на свет самой Рейчел. «Вы были очень юркой и ускользали из рук», писал он.
Затем он сообщил, что хочет поделиться с Рейчел некими важными сведениями о ее матери, но предпочитает сделать это при личной встрече. Они договорились встретиться в одной из кофеен Милбери, на равном расстоянии от Бостона и Спрингфилда, где жил Браунер.
Перед встречей Рейчел собрала информацию о докторе: картина оказалась не слишком благостной, как она и подозревала с самого начала. За год до этого, в 2006-м, ему запретили заниматься медицинской практикой из-за неоднократных жалоб пациенток на его сексуальные домогательства и половые извращения. Жалобы начали поступать в 1976 году, через неделю после того, как обходительный доктор окончил медицинский факультет.
Доктор Браунер притащил с собой в кафе два кейса на колесиках. Лет шестидесяти с небольшим, обладатель густых седых волос, он носил стильную прическу маллет, модную среди молодых людей, которые водят спортивные машины и посещают концерты Джимми Баффетта.[5] На нем были светло-голубые джинсы, легкие кожаные туфли с декоративным хлястиком, под которыми не имелось носков, и черный льняной блейзер поверх гавайской рубашки. Тридцать лишних фунтов на животе были призваны свидетельствовать о жизненном успехе. С официанткой и ее помощниками доктор обращался фамильярно. По-видимому, он принадлежал к числу людей, которые очаровывают всех в момент знакомства, но теряются, если собеседник не смеется над их шутками.
Выразив Рейчел сочувствие в связи со смертью матери, Браунер напомнил ей, какой скользкой она была при рождении:
Вас словно обмакнули в «Палмолив». Затем он, не переводя дыхания, сообщил, что его первая обвинительница «Назовем ее Рунния, ладно? И не только потому, что это похоже на слово врунья» была знакома с несколькими другими. Он сказал, как их зовут, и Рейчел сразу задумалась о том, выдает ли он вымышленные имена или бесцеремонно нарушает права женщин на неприкосновенность частной жизни. Все они Тоня, Мари, Урсула, Джейн и Пэтти знали друг друга, утверждал Браунер.
Ну, там, где народу мало, многие знают друг друга, заметила Рейчел.
Знают? Он встряхнул пакетик с сахаром, прежде чем высыпать его в кофе, и стрельнул в Рейчел холодной улыбкой. Вы так думаете? Опустошив пакетик, он достал одну из своих папок. У этой вруньи Руннии, как я выяснил, было множество любовников. Она была дважды разведена и
Доктор
Он поднял руку, призывая ее к молчанию.
И в одном бракоразводном процессе выступала как виновница развода. Пэтти выпивает в одиночестве. Мари и Урсула привлекались к ответственности за чрезмерное употребление наркотиков. А Тоня хо-хо! обвиняла в сексуальном домогательстве еще одного врача. Он выкатил глаза в притворном ужасе. Похоже, беркширские врачи какие-то хищники, все как на подбор!
Рейчел знала одну Тоню из Беркшира, Тоню Флетчер. Та управляла гостиницей «Минитмен», всегда была погружена в себя и, казалось, чем-то обеспокоена.
Доктор Браунер выложил на стол кипу бумаги размером с бетонитовый блок и с торжествующим видом приподнял брови.
Вы что, не признаете флэшек? спросила Рейчел.
Он пропустил ее слова мимо ушей.
Доктор Браунер выложил на стол кипу бумаги размером с бетонитовый блок и с торжествующим видом приподнял брови.
Вы что, не признаете флэшек? спросила Рейчел.
Он пропустил ее слова мимо ушей.
У меня собран компромат на каждую из них, на каждую! Видите?
Вижу, сказала Рейчел. И что я, по-вашему, должна сделать с этим?
Помочь мне! ответил он таким тоном, будто ничего другого не предполагалось.
А почему я должна вам помогать?
Я невиновен. Я не совершил ни одного плохого поступка. Он повернул руки ладонями кверху и протянул их над столом. Эти руки приносят в мир новую жизнь. Они принесли и вас, Рейчел. Эти руки первыми держали вас. Вот эти руки. Он уставился на них так, будто испытывал к ним пламенную любовь. Эти женщины погубили мое доброе имя. Доктор сложил руки и опять посмотрел на них. Из-за их происков я потерял семью. Я потерял свою практику. На его ресницах блестели слезы. Я не заслужил этого. Не заслужил.
Рейчел попыталась выдавить из себя сочувственную улыбку, но подозревала, что та получилась неискренней.
Я не вполне понимаю, чего именно вы от меня ждете.
Браунер откинулся на спинку стула:
Напишите об этих женщинах. Покажите, что они вынашивают определенный замысел и выбрали меня для его исполнения. Было решено погубить меня, и это удалось. Они должны отказаться от своих намерений и реально искупить свою вину. Надо их разоблачить. Они предъявили мне иск в гражданском суде. А знаете ли вы, барышня, что защита в гражданском суде обходится в четверть миллиона? Только защита. Не важно, выиграете вы или проиграете, вы теряете двести пятьдесят тысяч долларов. Вы это знали?
У Рейчел в голове еще звенело слово «барышня», но все же она кивнула.
Эти ведьмы собрались и изнасиловали меня, иначе не скажешь. Они втоптали в грязь мою репутацию, поссорили меня с родными и друзьями. Но этого им мало. Они хотят доконать меня, отнять у меня последние сбережения, чтобы я умер нищим в каком-нибудь приюте, превратившись в забытое всеми ничтожество. Растопырив пальцы, он накрыл ими кипу бумаг. На этих страницах собраны все грязные факты об этих грязных женщинах. Напишите о них. Покажите миру, кто они такие на самом деле. Вместе с этими бумагами я дарю вам Пулицеровскую премию.