Конечно, нет! воскликнул он.
Конечно, нет! передразнила его Этель. «Конечно, нет», но только наоборот. У этих иностранцев другие понятия о честности, чем у нас. То, что мы называем кражей, для нее вовсе нет.
Что такого она украла? Лицо Розмари слегка порозовело.
Она берет еду, несколько загадочно ответила Этель. Все иностранки так делают. Они не считают еду собственностью.
То, что она ест, это правда, согласилась Розмари.
Женщины не соглашались друг с другом, и Гибсон почувствовал себя виноватым, затаил дыхание.
И всякую мелочовку, что плохо лежит, продолжила Этель. Наивные вы люди, не принимаете никаких мер, чтобы как-то поберечься. Не верите в факт воровства. Страшно подумать, что с вами бы было в менее идиллическом месте! В мире существует зло от этого никуда не деться.
У меня нет причин считать, что миссис Вайолет ворует, и верить, что она разбила вазу нарочно. Гибсон все больше раздражался. Я находился рядом и все прекрасно видел.
Тебе кажется, что ты видел. Этель говорила с ним как с маленьким ребенком.
Гибсон был потрясен.
Ваза первая вещь, которую она разбила, напомнила Розмари. Она всегда была очень аккуратной.
Именно, удовлетворенно кивнула Этель. Неужели не заметно, насколько я ей не по душе. Невзлюбила меня с первой минуты, как я сюда приехала. И вот разбивает вещь, которая мне нравится. Я ее не виню. Я понимаю, что она делает.
У Гибсона возникло смутное ощущение, что нечто исчезает из поля его периферического зрения.
Ради бога, Этель, пробормотал он. С каждым может произойти. Это была случайность.
Не существует такого понятия «случайность», спокойно возразила сестра. Должна тебе честно сказать: в некоторых областях ты совершенно несведущ. Подсознательно ей хотелось мне досадить. Вы ее распустили, а со мной такие штучки не пройдут.
Сестра, ты о чем? изумился Гибсон. Случайность существует, в этом нет сомнений. Вайолет обернулась, потому что ты ее испугала. Рука дрогнула
О нет! не согласилась Этель.
Постой! Гибсон обернулся, чтобы посмотреть на реакцию Розмари, но той уже не было в комнате. Она ушла. И это его озадачило.
Гибсон снова повернулся к сестре и строго произнес:
Я не согласен с твоими подозрениями, Этель.
Подозрениями? вздохнула та. Или нормальными предосторожностями? Факты есть факты, продолжала она с жаром. Никому из нас не дано жить в романтическом, поэтическом, абсолютно добром мире. Приходится принимать вещи такими, какие они есть. Взгляд ее живых глаз был прямым и честным и, к его страху, источал жизненную мудрость. Повернись лицом к реальности.
Какой реальности?
К фактам. Злоба, обиды, своекорыстие, требования собственного эго вот что стоит за поступками людей. Сознание, братец, лишь вершина айсберга. Ты слишком доверчив и видишь во всем хорошее.
Да! запальчиво подтвердил Гибсон.
Вот именно. Тебе неведомо и десятой доли того, что происходит. Витаешь в облаках. Всегда был таким. И за это я тебя люблю. Но нельзя, чтобы все были святыми и витали в облаках.
Не вижу никаких причин не верить миссис Вайолет, упрямо повторил брат.
Да у тебя не будет причин не поверить любому человеку, пока он не натворит чего-нибудь такого, что щелкнет тебя по твоему утонченному носу. Ты всегда сторонился неприятной правды, братец. Что ж, продолжай, желаю успеха!
Гибсон уставился на сестру.
Извини. Она выглядела расстроенной. Я не должна была говорить тебе такое.
Почему, если ты так считаешь?
Но Этель не стала отвечать на вопрос.
Ты совсем как мама. Тебе бы родиться женщиной, Кен, а мне мужчиной.
Что ты такое говоришь?
Не обращай внимания. Твой мир поэзии, донкихотских ценностей, веры и всего такого прочего чертовски привлекательное место.
А где твой мир? усмехнулся он. Ты, кажется, называешь его реальным. Гибсон начинал злиться.
Этель почувствовала его раздражение.
В моем мире часто бьют ножом в спину и творят всякие гнусности. С этим ничего не поделать. Мы животные, хочешь ты того или нет.
И ты утверждаешь, Гибсон вернулся к конкретной ситуации, чтобы возразить сестре, что миссис Вайолет нарочно разбила вазу?
Сознательно, она, разумеется, не замышляла этого действия, ответила Этель. Ты никак меня не поймешь. И тем не менее она это сделала, чтобы досадить мне.
Не верю, покачал головой Гибсон.
Не хочешь, не верь, улыбнулась Этель. Оставайся в своем розовом мире, где тебе спокойнее. Гибсон понял, что, хотя сестра над ним подтрунивает, это форма извинения. Ты ягненок, братец, а ягнят все любят. А я не ягненок, как ни крути. Надеюсь, я тебя не очень расстроила?
Он чувствовал себя расстроенным, как никогда в жизни. Не зная почему, испытывал тревогу за Розмари. С трудом поднявшись, он взял палку и, хромая, пошел в кухню.
Вайолет энергичными движениями протирала стол. Розмари сидела здесь же и смотрела в окно. Гибсону показалось, что ей очень одиноко.
Миссис Вайолет, начал он. Я заплачу за вазу. Вашей вины никакой нет.
Вайолет пожала плечами и ничего не ответила.
Миссис Вайолет сказала, что она от нас уходит, Кеннет, отрывисто проговорила Розмари. Уезжает с мужем на следующей неделе.
Правда? расстроился Гибсон.
Да, кивнула служанка. Мы едем в горы. Муж хочет найти работу для нас обоих. Если получим, останемся там.
На ранчо, уточнила Розмари. Было бы очень здорово! В ее голосе появились веселые нотки. Нам будет вас не хватать, миссис Вайолет.
Служанка промолчала. Она нисколько не волновалась о том, будет ли ее им не хватать или нет. Гибсон заметил, что она даже больше не злилась на Этель.
Надо будет кого-нибудь поискать, забеспокоился Гибсон.
Не надо, возразила Розмари. Я поправилась. Мы с Этель прекрасно справимся. Гибсон не мог прочитать по ее глазам, что она думает.
А если Этель когда-нибудь уедет
Ей нельзя уезжать. Просто стыд какой-то! Ваша единственная сестра была так любезна, что приехала Гибсон посмотрел на лежащие на круглых подлокотниках кухонного стула руки жены. Костяшки пальцев были синюшными. Такой хороший человек, продолжала та. Мудрая и такая славная.
Гибсон забеспокоился. С Розмари было что-то не так. Но что именно? Жена закрылась, стала чужой, и в ее глазах или ему это только показалось? мелькал страх. Этель права, признал он: есть многое такое, что ему непонятно. Какие-то боязнь и волнения у Розмари, отчего у нее такой взгляд?
Да, рассеянно ответил он. Она такая.
Вайолет энергично скребла раковину. Вошла Этель.
Ну что, за ленч, мои дорогие? Сейчас возьмусь за овощи.
Пол Таунсенд работал во дворе у низенькой каменной стенки. Он был в отпуске. Учебный год кончился, и Джини крутилась рядом. Миссис Пайн отдыхала на веранде. Каждый был на виду.
Глава X
Мистер Гибсон замкнулся в себе и строил в голове планы.
Таинственное страдание Розмари было невыносимо. Прежде всего необходимо выяснить, что ее расстроило. Затем принять меры, чтобы причина не могла и дальше ее нервировать. Осознав, что требуется предпринять, Гибсон почувствовал себя намного увереннее.
Однако пообещал себе, что не будет пытаться выведать все у Этель. Хотя не сомневался, что ей все известно, потому что считал ее мудрой и более внимательной к окружающему, чем он сам. Нет, он выяснит, что происходит с Розмари, самым простейшим способом. Спросит ее саму. Но спросит наедине.
Решено. Вечером он сделает над собой усилие и преодолеет рутину. Когда Этель, как водится, объявит, что пора ложиться спать наступает ночь, никаких гостей, в мире неподвижность и безмолвие, он не позволит сестре уложить себя в постель, что она постоянно проделывала, хотя Гибсон больше в ее помощи не нуждался. Скажет, чтобы она ложилась сама, а Розмари попросит задержаться. «Этель, я хочу поговорить с Розмари наедине. Ты не возражаешь?»
Не станет же она возражать! С какой стати? Все пройдет гладко. Но, успокаивая себя, Гибсон все же ясно видел картину: Этель с умным видом снисходительно и немного удивленно улыбается, кивает. «Конечно, нет, с чего ты взял?» И от этой картины ему сделалось не по себе.
У нее будет тот же вид, что у девушки в больнице. Разве есть что-то необычное или даже смешное в том, что он любит жену? Перестань! Не надо быть настолько чувствительным. Действуй! Но когда они останутся одни, как обратиться к Розмари и добиться откровенности?
После ленча Гибсон проковылял в гостиную и стал думать, какие слова сказать Розмари. Он поведет себя с ней ласково, но настойчиво. Это был час сиесты, но на сей раз он не отправился в свою спальню-кабинет, чтобы закрыть ставни и улечься под одеяло. Стоял, глядя в восточное окно смотрел, но не видел, как обнаженный по пояс Пол Таунсенд, раз за разом наклоняясь, что-то делал в дальнем конце лужайки за домом. Он посвящал все дни своего отпуска работам по саду.
Гибсон слышал, но не придал значения, что на кухне разговаривали женщины. Знал, что миссис Вайолет гладила, а Этель и Розмари, как обычно, мыли посуду.
Он продолжал размышлять, как поведет себя с Розмари, когда неожиданно услышал ее громкий голос: она кому-то взволнованно возражала. Слов он не разобрал.
Хлопнула дверь кухни. Гибсон увидел, как распрямился и поднял голову Пол Таунсенд. Краем глаза заметил, что из кухни, спотыкаясь и несколько растерянно, вышла Розмари.
Гибсон увидел, как Пол бросил надетый на длинную ручку рыхлитель и поспешил к ней. Его голова заботливо склонилась к Розмари. Она рыдала. Пол протянул к ней руки, и Розмари рухнула в его объятия, словно по-другому не могла.
Гибсон дернулся и отвернулся. Он больше ничего не видел. Гостиная его ослепленным светом глазам показалась темной, словно ночью. Он, видимо, издал какой-то звук, потому что услышал голос Этель:
В чем дело? и понял, что она в комнате. Пришла посмотреть из-за его спины в окно. А затем крепко взяла его под локоть.
Повела к его креслу, потому что он был настолько потрясен, что не мог идти сам. Но через мгновение взгляд Гибсона прояснился, и он почувствовал себя совершенно спокойным и удивительно свободным. Усевшись в кожаное кресло, Гибсон аккуратно положил свою трость рядом с собой.
Что ты такого сказала, что заставила ее так рыдать? тихо спросил он.
Этель крепко сжала губы, потом ласково ответила:
Ничего страшного, дорогой. Всего-то навсего Розмари предпочла неверно истолковать мое очень простое замечание. Решила, что я ее упрекаю. Уж очень она эмоциональна. Сестра коснулась его колена. Мне жаль, что мы видели то, что видели. Только не придавай этому слишком большого значения. Пока.