Неужели? Коффи тепло посмотрел на свою медсестру. Неужели все? И вы тоже, дорогая? Он усмехнулся. Беда с вашей Этель. Она начинает с «некоторых», соскальзывает на «многих», а затем ее вовсе сносит с рельсов на «все».
Этель совершенно несносна, угрюмо добавил Пол. Я говорил вам, Рози, в тот день, когда она довела вас до истерики.
Имя Этель, задумчиво вступила в разговор миссис Ботрайт, начинает звучать как «козел отпущения».
Гибсон, поерзав на сиденье, вдруг довольно резко сказал:
Да. Вы все так добры, выгораживая меня. Сам не знаю почему Но хочу, чтобы ни у кого не оставалось сомнений. Это я украл яд и собирался себя убить. По-глупому, преступно забыл отраву в автобусе. Я за все в ответе, виноват, не прав, меня надо судить. Он не сомневался, что так оно и есть.
В такой постановке вопроса да, рассудительно заметил водитель автобуса.
У мистера Гибсона мутилось в голове.
«Но если я достоин осуждения, следовательно, у меня была свобода выбора. Без свободы выбора не может быть осуждения. И наоборот. Его мысли поплыли. Ничего не понимаю, думал он. Считал, что понимаю, но оказывается, не так».
В осуждении пользы немного, проговорил Ли Коффи. Не стоит упорствовать до того, что все рассыплется во прах. Что скажете, миссис Би?
В осуждении пользы немного, проговорил Ли Коффи. Не стоит упорствовать до того, что все рассыплется во прах. Что скажете, миссис Би?
Сделайте пометку об ошибке, резко ответила матрона. На будущее но подшейте в дело. А теперь, Розмари, припудрите носик, подкрасьте губки и возьмите себя в руки. Тео Марш, наверное, погружен в очередной шедевр и о пище не помышляет. Это очень на него похоже.
У меня нет губной помады, пожаловалась Розмари.
Воспользуйтесь моей, дружески предложила Вирджиния.
Девочки, сделайте приятные лица, сказал водитель. Нам, мужчинам, достаточно лишь побриться.
Гибсон заметил, как Пол Таунсенд провел рукой по подбородку.
Его поражало происходящее. Компания из шести совершенно разных людей, обмениваясь фантастическими фразами, ехала наобум из города.
Гибсон услышал свой грубоватый смешок:
Это просто замечательно.
Никто с ним не согласился. Но все глаза устремились на него. Ли Коффи посмотрел из зеркальца заднего вида. Вирджиния и Пол обернулись, миссис Ботрайт покосилась, Розмари выглядывала из-за нее. Во всех глазах читалось: что ты такое говоришь? Вовсе нет!
Мы туда едем? спросила Розмари.
Да, ответила миссис Ботрайт.
Они миновали место, где на обочине дороги стоял желтый автобус.
Интересно, меня уже уволили? буркнул Ли Коффи.
Этого никто не знал, а поскольку он говорил без сожаления и, пожалуй, весело, то его и не стали утешать.
Прошло еще несколько минут, и миссис Ботрайт сказала:
Справа в нескольких ярдах за перекрестком будет проселочная дорога. Дом из мореного дерева, стоит на бугре.
Вон дом, похожий на ваше описание! воскликнула Вирджиния. Это он?
Глава XVIII
Приплюснутое строение оказалось не просто по-деревенски непритязательным, но даже заброшенным. Трава подступила к самому крыльцу. На оккупированной сорняками узкой террасе из старого кирпича стояло несколько потрепанных садовых кресел. Дырявые подушки выцвели. С одной из них спрыгнул кот и скрылся в зарослях травы. Из здания не доносилось ни звука, не было никаких признаков жизни.
Миссис Ботрайт энергично постучала. Дверь тихо отворилась внутрь. Открылся вид в огромную комнату. Северная и противоположная ей стены были из стекла, и помещение заливал ясный, равномерный свет. Первое, что бросилось мистеру Гибсону в глаза, девушка, лежащая на тахте.
На ней была только длинная, расклешенная юбка ярко-синего цвета. Пока Гибсон моргал, ослепленный светом, обнаженный торс изогнулся тело оказалось живым.
Послышался мужской голос:
Кто это к нам пришел? Мэри Энн Ботрайт! Со всем клубом?
Девушка натянула на себя свободную, слегка порванную по шву майку. Она странно смотрелась наряду с богатой шелковой юбкой, подол которой был расшит золотом.
Дело очень важное, объяснила миссис Ботрайт. Иначе бы, Тео, я вас не потревожила.
Надеюсь, ответил голос. Хотя все к лучшему. Я устал. Только что понял. Надень рубашку, Лавиния.
Уже. Девушка сидела, развалившись, на тахте и вертела голыми ступнями, пока они не успокоились одна на другой. У нее были огромные, темные глаза, безмятежные, как у коровы.
Гибсон оторвал от нее взгляд и увидел мужчину.
Теодор Марш, официально, но торопливо представила его миссис Ботрайт. Это миссис Гибсон, мисс Северсон, мистер Гибсон, мистер Таунсенд и мистер Коффи.
Вы не похожи на клуб, удивился художник. Кто же вы? С некоторыми из вас я раньше явно встречался.
Он был высок, худ как жердь, одет в твидовые брюки, красную рубашку и черный пиджак. Волосы совершенно белые и выглядели так, словно их никогда не причесывали и держали в первозданном состоянии, словно мех. Лицо морщинистое, умное, руки узловатые. Ему было около семидесяти лет.
В нем бурлила энергия. Он пригласил гостей в дом, при этом двигался порывисто, постоянно притопывая. У него были желтые зубы все, кроме трех, слишком белых, чтобы оказаться настоящими. И улыбка напоминала колос, где тоже соединялись белый и золотистый цвета. Этот человек явно не успел отравиться.
Вы не находили бутылку с оливковым маслом? бросилась с места в карьер Розмари.
Нет, ответил художник. Сядьте. Объясните.
Гибсон, ощущая слабость и нехватку воздуха, сел. Медсестра и водитель автобуса устроились друг подле друга. Пол, демонстрируя хорошие манеры, остался стоять и отводил взгляд от голых ступней модели. Затянутая в корсет миссис Ботрайт, стоя, коротко и ясно изложила суть дела. Розмари сопровождала ее рассказ взволнованными жестами.
Тео Марш, утихомирив энергию ровно настолько, чтобы выслушать гостей, быстро и всесторонне оценил ситуацию.
Да, я был в автобусе. Сел сегодня днем на остановке перед публичной библиотекой. Так вы водитель? Я не рассмотрел вашего лица.
Мало кому приходит в голову, пожал плечами Ли.
Вы можете нам помочь? нетерпеливо перебила его Розмари. Вам не попадался на глаза зеленый бумажный пакет, мистер Марш? Может быть, вы видели, как кто-то его взял?
Художник перевел взгляд с водителя автобуса на миссис Гибсон. Затем резко склонил голову набок, словно хотел представить, как она выглядит вверх ногами. И спокойно ответил:
Может быть, видел. Я много чего вижу. Скажу через минуту. Дайте время восстановить картину.
Миссис Ботрайт заняла трон. Во всяком случае, так царственно водрузила свой вес на стул, будто это был в самом деле трон.
И вы с вашими заботами и изящной спиной сядьте, повернулся Марш к Розмари. Не ерзайте. Я презираю ерзающих женщин. Мой ум нельзя отвлекать.
Розмари села на единственное свободное место рядом с моделью. И сидела тихонько, как мышка.
«Мышка, думал мистер Гибсон, как мы с тобой оказались здесь? Ведь я никому не собирался причинять вреда».
Все шестеро, плюс модель Лавиния, торжественно смотрели на Тео Марша. Ему это нравилось. Он не стал садиться шлепая ногами, метался, сплошь локти и углы.
Зе зеленый, подсказал Гибсон.
Зеленый? насмешливо усмехнулся художник. Посмотрите в окно.
Гибсон посмотрел и моргнул:
И что?
В раме окна, по крайней мере, тридцать пять самых разных зеленых. Знаю, пересчитывал и клал на холст. Теперь скажите, какого цвета был ваш пакет?
Как будто зеленоватый.
У людей есть глаза, но они ничего не видят, пожаловался живописец. И начал действовать, как пулемет, выстреливая слова одно за другим.
Зеленый, как сосна?
Нет.
Желтовато-зеленый? Как ликер «Шартрез». Слышали о нем?
Нет, не такой.
Зеленый, как трава?
Нет.
Зеленый, как у Элсворта Келли?
Тео, предостерегающе проговорила миссис Ботрайт.
Хотите сказать, Мэри Энн, что я выпендриваюсь? улыбнулся художник.
Вот именно.
Ладно, оставим. Он пожал плечами. Значит, серовато-зеленый.
Д-да через силу произнес мистер Гибсон. Бледноватый, скучноватый
Одним словом, бумажно-пакетно-зеленый, согласился живописец. Сделал шаг влево, замер и смотрел невидящим взглядом. Я сидел в левой стороне салона. Он говорил как во сне. Первые десять минут изучал шляпку. С такими цветами! Оттенки, как у арбуза. Девять лепестков, что неправдоподобно. Потом увидел вас мужчину с хорошими глазами, который не может отличить одного зеленого от другого.
Меня? пискнул Гибсон.
У человека неприятности, подумал я. Да-да, вы держали в левой руке серовато-зеленый пакет.
Гибсона пробрала дрожь.
Я некоторое время наблюдал за вами. Завидовал вашей молодости и вашим печалям! Сказал себе: этот человек в самом деле живет полной жизнью!
Гибсон решил, что один из них сошел с ума.
Глаза художника скользили по нему из-под полуопущенных век.
Я заметил, как вы положили пакет на сиденье. Глаза были почти закрыты, но в то же время видели. Вытащили из кармана маленькую тетрадку в черном переплете.
Я?
Достали золотую шариковую ручку примерно пяти дюймов длиной и стали писать. Размышляли и писали.
Писал! Мистер Гибсон принялся ощупывать карманы.
Затем так увлеклись своими раздумьями, что забыли писать. Я потерял к вам интерес. Понимаете, стало не на что смотреть. Кроме того, я обнаружил в двух сиденьях впереди от меня ухо без мочки.
Розмари подскочила и встала над мужем, пока тот извлекал из кармана и начал перелистывать маленькую записную книжку. Да, на страницах в самом деле имелись пометки. Он прочитал, что написал в автобусе: Розмари. Розмари. Розмари. Три раза ее имя и больше ничего.
Хотел написать тебе письмо, пробормотал он и поднял голову.
Взгляд жены был загадочным, наверное, печальным. Она покачала головой, медленно вернулась к тахте и села. Лавиния поменяла ноги: та, что была внизу, оказалась наверху.
Я узнал вас, Мэри Энн, продолжал художник. Но сделал вид, что не заметил. Залег на дно. Простите. Не хотел мозолить глаза и выставляться напоказ.
Я вас тоже заметила, иначе мы бы здесь не оказались. Так что выставите себя с пользой.
Я узнал вас, Мэри Энн, продолжал художник. Но сделал вид, что не заметил. Залег на дно. Простите. Не хотел мозолить глаза и выставляться напоказ.
Я вас тоже заметила, иначе мы бы здесь не оказались. Так что выставите себя с пользой.
Значит, это вы залегли на дно? Художник вздохнул. Корабли в ночи. Пустой я человек. Но мы еще поглядим.