Вследствие отношения русских те немногие черные, кто был проездом или жил в России, не сталкивались с расовыми предрассудками и могли жить той жизнью, какую сами себе выбирали. Фредерик сам признает это годы спустя, когда шокирует туристку, гордо назвавшую себя «южной женщиной из Америки», сказав, что в России «нет цветного барьера».
Это обстоятельство заставляло по-разному смотреть на Россию черных и белых американцев. Фредерик мог радоваться тому, что в царской России о нем не судили по цвету кожи, и он был столь же свободен и несвободен как и любой русский. Однако для белого американца, твердо уверенного в том, что его страна служит маяком для других наций и что его гражданство дает ему особые свободы, Россия была чем-то совсем иным реакционной автократией, пронизанной мракобесными взглядами, что лучше всего было видно по полуазиатскому облику и закоснелой религиозной культуре Москвы.
На карте Москва выглядит как колесо. От Кремля-ступицы к Садовому кольцу непрерывной ленте из широких бульваров, опоясывающей центр города, расходятся проспекты-спицы длиной в милю. Все московские адреса Фредерика, равно как и его будущие деловые предприятия, были сконцентрированы в одной и той же северо-западной части города, в окрестностях Триумфальной площади, которая была (и остается) большим пересечением Садового кольца и Тверской-Ямской улицы одной из главных спиц колеса. Это место собрало в себе несколько наиболее популярных театров города, и, вероятно, именно здесь искал работу Фредерик, когда впервые приехал в Москву.
О том, чем он занимался в свои первые московские годы, известно мало. Позднее он говорил, что начинал официантом в маленьком ресторанчике, но наряду с этим заявлял, что работал слугой, а затем и дворецким у русского аристократа. Точно известно только то, что вскоре после прибытия он принял важное решение обзавестись семьей.
В 1901 году Фредерику было почти тридцать, его молодость подходила к концу. Хедвиг Антонию Гэн он встретил в начале 1901-го, примерно через год после приезда в Москву. Это была немка двадцати пяти лет, родом из Путцига городка в Восточной Пруссии на берегу Балтийского моря; она была простого происхождения ее отец работал телеграфистом. Они поженились 11 сентября в евангелически-лютеранском соборе Святых Петра и Павла неподалеку от Кремля. Хедвиг тоже уже была не первой молодости. Но она была хороша собой, а значит, и хорошей парой для Фредерика: 5 футов 8 дюймов ростом (что слегка высоковато для женщины), каштановые волосы, карие глаза, овальное лицо, белая кожа, высокий лоб, прямой нос, острый подбородок. К тому же она не была недотрогой и не стеснялась близости вне брака с иностранцем экзотической внешности: их первый ребенок (дочь Ольга) родился 12 февраля 1902 года, то есть через пять месяцев после свадьбы. Несмотря на то что Фредерик и Хедвиг происходили из совершенно разных миров, их любовь оказалась искренней, и Хедвиг реализовала себя как жена и мать. Следом за Ольгой в 1906 году у них родится сын, Михаил, появление которого особенно обрадует Фредерика, а в 1909-м вторая дочь, Ирма.
В первые годы брака Фредерик и Хедвиг жили в Чухинском переулке, доме номер 16. Это было место, которое можно назвать районом для «среднего класса», «полупригород» недалеко от Садового кольца, всего в двадцати минутах ходьбы от Триумфальной площади. К тому времени Фредерик зарабатывал достаточно, чтобы Хедвиг могла заниматься лишь «домашними обязанностями». В отличие от более развитых частей города внутри Садового кольца, место, где жили Томасы, производило впечатление провинциального городка, как и многие окраины Москвы в то время. Там все еще были большие пустые участки, словно усыпанные маленькими и большими прудами. Большинство домов были одно или двухэтажными, построенными из дерева. Лишь немногие улицы были вымощены булыжником; уличные фонари были редки и работали на керосине.
В первые годы брака Фредерик и Хедвиг жили в Чухинском переулке, доме номер 16. Это было место, которое можно назвать районом для «среднего класса», «полупригород» недалеко от Садового кольца, всего в двадцати минутах ходьбы от Триумфальной площади. К тому времени Фредерик зарабатывал достаточно, чтобы Хедвиг могла заниматься лишь «домашними обязанностями». В отличие от более развитых частей города внутри Садового кольца, место, где жили Томасы, производило впечатление провинциального городка, как и многие окраины Москвы в то время. Там все еще были большие пустые участки, словно усыпанные маленькими и большими прудами. Большинство домов были одно или двухэтажными, построенными из дерева. Лишь немногие улицы были вымощены булыжником; уличные фонари были редки и работали на керосине.
Указания на расу Фредерика в церковных записях по поводу свадьбы нет, но зато есть там другая неожиданная деталь: Фредерик отнес себя к римско-католической церкви, то есть решил не связывать себя ни с одной из протестантских церквей Европы, которые были ближе к тому, что он знал в детстве. Различия между католической церковью и Африканской методистской епископальной церковью были чрезвычайно велики в плане истории, географии, могущества, архитектуры, искусства, музыки и ритуала. В целом мало что говорит о том, что религиозная вера имела для Фредерика значение. Но его выбор в пользу католицизма все же важен. Отождествляясь с самой почтенной и «высочайшей» из церквей Старого Света, он делал еще один решительный шаг на пути пересоздания себя отказывался от американских культурных признаков в пользу космополитических европейских.
Фредерику не понадобилось много времени, чтобы найти работу, соответствующую его навыкам и опыту. В 1903 году он стал метрдотелем в «Аквариуме» увеселительном саду, занимавшем несколько акров к западу от Триумфальной площади, где сегодня стоит дом 16 по Большой Садовой. «Аквариум» был одним из центров веселой московской ночной жизни для клиентов из благородных и состоятельных слоев общества, особенно тех из них, кого не отталкивал фривольный характер предоставляемых в саду развлечений. Свое «водное» имя он сохранил даже после того, как фонтаны, гроты и искусственные ручьи, впадающие в пруд с золотыми рыбками, существовавшие там в 1898 году, были давно позабыты.
Наниматель Фредерика, Шарль Омон, был французом. Он перестроил сад так, чтобы посетителям казалось, будто они находятся в роскошном и волшебном месте: при входе их встречала огромная белая колоннада, увенчанная скульптурами, а мраморная лестница, утопающая в электрическом свете, вела в сад. В величественном здании слева, украшенном резными куполами, колоннами и арками и, по замыслу, напоминавшем мавританский дворец, располагался ресторан. В глубине сада была устроена просторная концертная площадка. Ансамбли в павильонах играли модные мелодии; посетители прогуливались по гравийным дорожкам среди деревьев, украшенных яркими огнями; торговцы в киосках предлагали закуски и сувениры; зазывалы приглашали прохожих попробовать себя в кеглях и других играх. Сад давал возможность отвлечься от шума и суеты городских улиц, себя показать и на других посмотреть, повеселиться, возможно немного пофлиртовать, а то и завести интрижку. За скромную плату посетитель мог попасть в сад в сумерки и остаться там до его закрытия ранним утром.
Более дорогие билеты открывали доступ в расположенный в саду большой крытый театр, где шли пышные постановки модных оперетт и комедий, привезенных из Вены, Парижа, Лондона и Берлина. Темы неизменно были непринужденные, сюжеты бойкие, а юмор часто рискованный. В театре имелись и кабинеты, занавешенные таким образом, что находящиеся внутри не были у всех на виду, но могли при этом видеть сцену. В начале 1900-х самым известным их посетителем и самой большой знаменитостью в Москве был великий князь Сергей, дядя царя и московский генерал-губернатор. Великие князья помоложе сидели открыто в первых рядах партера. По окончании представления в крытом театре клиенты могли продолжить вечер, перейдя в «кафешантан». Это был еще один, уже открытый, театр, соединенный с рестораном: посетители сидели перед сценой за небольшими столиками и заказывали еду и напитки, наблюдая (или игнорируя) эстрадное представление из двух-трех десятков быстро сменяющих друг друга номеров, которые кем только ни исполнялись от дрессированных животных и акробатов до оперных певцов.
Омон был очень успешным, талантливым и жестким предпринимателем, и Фредерик многому у него научился (в том числе и тому, как поступать не нужно). Для владельцев таких предприятий, как «Аквариум», продажа еды и особенно напитков была основной частью дохода, и скептичные обозреватели московской ночной жизни часто сетовали, что эстрадные представления служили на самом деле всего лишь приманкой в успешные рестораны. Управляющие садами, конечно, делали все возможное, чтобы соединить одно с другим. Многие песенные и танцевальные номера исполняли привлекательные девушки, чей основной талант состоял в том, чтобы демонстрировать свой шарм преимущественно мужской аудитории. Но на этом «заманивание» не кончалось. В соответствии с нормами времени, тот клиент ресторана, который был особенно увлечен исполнительницей и который имел деньги и смелость на это, мог пригласить ее присоединиться к нему за столиком, когда ее сменят на сцене.
Эксплуатация хористок и других артисток была одной из сфер, где Омон грешил, а Фредерик нет. В 1903 году Фредерик оказался лично вовлечен в судьбу одной такой девушки. Наталья Труханова была миловидной актрисой с мечтательными глазами и роскошными формами, которая стремилась к сценической карьере в прославленном Московском Художественном театре, незадолго до того начавшего ставить пьесы Чехова и ставшего центром революции в русской театральной практике. Но она не преуспела, отчаянно нуждалась в деньгах и по дружескому совету пришла в «Аквариум». Она понравилась Омону, и он немедленно нанял ее в качестве актрисы легких комедий. Он также предложил месячное жалованье, превосходившее ее самые смелые мечты, и, обойдя молчанием кое-какие условия, напечатанные мелким шрифтом, уговорил ее подписать договор на первой же их встрече.
Она не понимала, во что ввязалась, до тех пор пока не закончила свое первое выступление и не собралась было уйти. Ее соисполнитель вбежал в примерочную и принялся громко и сурово бранить ее за незнание дела: «Вы что же это? Зеваете? Вас сейчас же потребуют в кабинеты! А вы расселись? Даром хлеб полагаете зарабатывать? Нет-с! У нас это не выйдет! Потрудитесь посидеть в вашей уборной и подождать, покуда вас не вызовут. За вами придет один из метрдотелей». Через несколько минут один из них действительно пришел «негр Томас», как его называла Труханова. Он очень вежливо объявил, что некая компания просила ее в кабинет номер 18 и что все в этой компании люди приличные и трезвые. Она покорно последовала за Фредериком к двери и тем самым начала, по собственному выражению, свой «скорбный путь» ежевечернюю работу «заправской гейшей» в течение целого года.