Плачьте, плачьте
Окружающие недоумевали, что бы это могло значить. Но скоро недоумение их разрешилось. Пришло известие, что Георгий Васильевич на обратном пути из Москвы скоропостижно скончался в городе Подольске. Агриппина Федоровна осталась вдовой с малолетними детьми, и ей действительно пришлось пролить много слез. Блаженная не оставляла Агриппину Федоровну своим утешением.
Посещала старица и дом тогдашнего монастырского дьякона отца Николая Михайловича, в свободное время усердно занимавшегося обучением детей грамоте и закону Божию.
Однажды матушка Евфросиния, придя к отцу Николаю и застав его занимающимся с детьми, с глубоким сожалением сказала:
Ты стараешься учить их грамоте, а они все будут дураками и пьяницами.
Учеников в это время у отца Николая было человек пятнадцать. Все они впоследствии, как засвидетельствовал в июне 1908 года один из этих несчастных крестьянин Владычней слободы Михаил Селезнев, до гробовой доски были горькими пьяницами.
Сын доброго знакомого блаженной Алексея Ивановича Цемша, Федор, находясь в царствование Николая I на службе в Петербурге, познакомился там с сановными особами, которые, видя его ум и представительную внешность, усердно убеждали поступить на службу в гвардию.
Убеждения подействовали: Федор Алексеевич уже решил поступить в гвардию. Но прежде, чем привести свое решение в исполнение, отправился в деревню к отцу, чтобы испросить его согласия и родительского благословения.
Отец ничего не имел против поступления сына в гвардию, однако под условием, если на это благословит матушка Евфросиния. Блаженная в это время находилась в Колюпанове, поэтому он с сыном отправился туда.
Прибыв к старице и сообщив ей о цели приезда, Алексей Иванович стал просить у нее благословение на поступление своего сына на военную службу.
Блаженная, обращаясь к Федору, сказала:
Теперь я не благословляю тебя. А при новом императоре поступишь.
Так и случилось. В Крымскую войну, после смерти императора Николая I (в 1855 году) Федор Алексеевич, находясь на гражданской службе, совершенно неожиданно для себя был взят в ополчение и отправлен под Севастополь.
Однажды, находясь в имении Марии Сергеевны Пушкиной в селе Коростине Алексинского уезда Тульской губернии, блаженная старица вместе с барышнями отправилась к их приходской вдовой дьяконице. У этой вдовы был сын, который в то время оканивал курс духовной семинарии, отлично учился, подавая матери лестные надежды. Мать с нетерпением ждала той минуты, когда сын окончит курс и поступит на священническое место, дав ей тем самым возможность тихо, без лишних забот и изнурительных хлопот окончить свои дни под его кровом. Эту-то дьяконицу и пришла теперь навестить матушка Евфросиния.
Посидев некоторое время, старица выразила желание посмотреть ее хозяйство. Пошли за ними и барышни.
Походив по дому и около него, блаженная, обращаясь к дьяконице, сказала:
Ах, как у тебя везде все хорошо! Живи, живи тут!
Тогда барышни заметили:
Матушка, у нее есть сын, который отлично учится и скоро окончит курс. Она ждет не дождется, когда он поступит на место, тогда и она переедет к нему жить.
Старица, как будто не слыша их слов, опять проговорила:
У тебя все прекрасно! Живи тут, живи!
Подумав, что блаженная или не поняла, или не расслышала их слов, барышни громче повторили сказанное ранее.
А старица твердила:
У тебя прекрасно все! Живи тут, живи!
Никто в то время не понял, почему матушка Евфросиния так настойчиво твердила об одном и том же.
И вот сын вдовы окончил курс, породнился с преосвященным Евсевием, архиепископом Могилевским, занял хорошее священническое место А потом заболел и умер.
Тогда всем стало ясно, что слова блаженной старицы, с такой настойчивостью повторявшиеся ею несколько лет тому назад, были пророческими.
Бедная вдова, уже продавшая кое-что из своих построек и вещей и перебравшаяся к сыну на жительство, должна была, похоронив сына, возвратиться на старое пепелище и здесь доживать остаток дней.
В другой раз Мария Сергеевна Пушкина, беседуя со старицей, подумала: «Ведь при императрице Екатерине II три фрейлины одновременно покинули дворец: одна, Соломия, погребена в московском мужском Симоновом монастыре, другая матушка Евфросиния, где же третья-то?»
Матушка, провидя ее мысли, сказала:
Марфушка в Суздале, такая пьяница была, а теперь чудеса творит
Помещица Наталья Адриановна Корелова, несмотря на укоризны и насмешки своего мужа, всегда радушно принимала у себя матушку Евфросинию, относясь к ней с искренней любовью и глубоким уважением.
Однажды старица приехала навестить Наталью Адриановну.
Все вышли встретить глубокочтимую гостью и помочь ей выбраться из повозки. Вышел и муж Натальи Адриановны Николай Афанасьевич. И, глядя на усердные услуги, предлагаемые окружающими Евфросинии, не без насмешки подумал: «Какая она монахиня? Подпоясана веревкой, покрыта тряпкой».
В ответ на эти мысли Корелова блаженная старица, войдя в дом, поклонилась ему до пола и сказала:
Прости меня, что я подпоясана веревкой, покрыта тряпкой, ведь я не монахиня.
В другой раз Наталья Адриановна Корелова, будучи беременной, обратилась к старице с вопросом:
Матушка, кто у меня родится: мальчик или девочка?
Кусок мяса, ответила блаженная.
Действительно, родился мертвый недоношенный ребенок.
Старица Евфросиния несколько раз говорила одной из женщин, ухаживавших за ней:
Ох, Лиза, Лиза! Будешь ты сидеть в темнице после моей смерти!
Эти пророческие слова блаженной, тогда никому не понятные, сбылись. Спустя долгое время после смерти матушки Евфросинии Елизавета Ивановна за пять лет до своей кончины ослепла на оба глаза.
В деревне Свинка в приходе села Колюпанова, у помещика Маслова жил управляющей со своим семейством. Жена управляющего была человеком добрым: она всем старалась делать только хорошее. За это ее все любили и уважали. Очень любила ее и блаженная старица и потому часто посещала.
Однажды матушка Евфросиния приехала к ней ночевать в то время, как сам управляющий был в отлучке по делам службы.
Старице отвели отдельную комнату.
В полночь блаженная вдруг закричала:
Батюшки! Двенадцать волков напали!
Старице отвели отдельную комнату.
В полночь блаженная вдруг закричала:
Батюшки! Двенадцать волков напали!
Жена управляющего, думая, что матушка бредит, стала ее будить. Но та ничего ей не ответила, как будто не слышала.
В час ночи приехал управляющий. Жена отперла ему дверь, да так и ахнула.
Что с тобой?! с трудом проговорила она. На тебе лица нет!
Муж был бледен, как полотно.
Будешь бледен, сказала старица, выглянув из своей комнаты, на него двенадцать волков напали!
Как рассказал потом управляющий, в дороге на него напали волки. Сколько их было, он в страхе разобрать не смог. Помнит лишь, что их было много и что некоторые даже вскочили к нему в сани.
Свое спасение от грозившей ему ужасной смерти управляющий приписывал исключительно благодатному действию молитв старицы Евфросинии.
Не в одних словах, но и в поступках и действиях блаженной старицы, на первый взгляд смешных и странных, обнаруживался иногда ниспосланный ей свыше великий дар прозорливости.
Однажды, собираясь в деревню Свинку к жене управляющего, матушка Евфросиния захватила с собой горшок каши, спрятала его под полу и поехала.
Когда юродивая подъезжала к дому управляющего, хозяйка, увидев ее, вышла с детьми встретить и помочь ей выбраться из повозки.
Только старица опустила ногу с повозки, как горшок с кашей выскользнул у нее из-под руки и, ударившись о землю, вдребезги разбился, а черепки разлетелись в разные стороны.
Все, видевшие это, засмеялись, недоумевая, откуда взялся у матушки горшок с кашей.
Пришел час и всем стало ясно, что не смеяться нужно было при этом, а плакать. Разбившийся горшок и разлетевшиеся черепки предзнаменовали собой семейное несчастье.
Вскоре после случая с горшком управляющий попал под гнев господ, лишился места и крова. Все, что было припасено на черный день, было быстро прожито. И трех своих сыновей пришлось родителям послать в разные стороны в услужение.
Так разбилось благополучие, созданное более чем тридцатилетним упорным трудом.
«Матушка точно шубу с меня сняла!»Прозорливость старицы для громадного большинства была признанным явлением. Благодатная сила Божия, действовавшая в блаженной старице Евфросинии, проявлялась и в даровании исцелений.
Жена священника отца Павла Просперова рассказывала: «Когда я была еще девушкой, в нашем доме в качестве моей компаньонки гостила родственница. Однажды она так сильно заболела, что была вынуждена лечь в постель.
В это время мы узнали, что матушка Евфросиния, перед тем где-то гостившая, возвратилась к нам в Колюпаново, и я уговорила больную пойти к старице.
С большим трудом удалось мне довести больную до дома, где жила блаженная.
Когда мы пришли к матушке, она встретила нас и, обращаясь к больной, сказала:
Ты еще здесь?
Больная, указывая на меня, ответила:
С кем же мне оставить ее?
Тогда старица, положив свою руку ей на голову, проговорила:
Дай Бог тебе здоровья, что ты ее не бросаешь!
И больная с этого момента стала здорова и весела, как и всегда.
Сестра, теперь я совсем здорова, сказала она, обращаясь мне, ведь матушка точно шубу с меня сняла!»
После этого, за чаем, бывшая больная увидела, что матушка ласкает собаку, и подумала: «Разве святые спасались с собаками?»
В ту же минуту старица, не говоря ни слова, схватила собаку и выбросила ее в открытое окно.
Помещик Александр Петрович Полосков (племянник уже упоминавшейся нами помещицы Натальи Алексеевны Протопоповой) заболел какой-то непонятной болезнью, которая с каждым днем все усиливалась. (Полосков даже не помнил о том, что незадолго до начала болезни он обручился с чудной девушкой.)
Больной стал впадать в исступление, царапать лицо и руки, лезть на стену, кричать, что его испортила какая-то купчиха в Калуге. В конце концов его пришлось отправить на излечение в город.
Там он потратил на лечение все, что имел, но ни малейшего облегчения не получил. И вот врачи отказались лечить его, не найдя ничего лучшего, как посоветовать возвратиться туда, откуда несчастный и приехал, в деревню.
Больной повиновался и отправился к тетке Наталье Алексеевне в Колюпаново.
Положение его с каждым днем становилось все серьезней и серьезней.