В четырех каменных ваннах в воде лежали женщины. У них была голубая кожа, толстые, почти человеческие тела без талии, с небольшими округлыми грудями, и плоские лица без носов, но с крупными губами. Лица выступали из воды, женщины дышали открытыми ртами кроме последней, самой маленькой, по человеческим меркам подростка. Глеб, содрогнувшись, дотронулся до ее плеча и понял, что девочка мертва. Из ее висков торчали небольшие стержни из гладкого черного камня как рожки, как кристаллы мнема кожа вокруг них была вздутой и воспаленной.
Так мы останавливаем их крики, объяснил Ваал, внимательно наблюдавший за Глебом. Вееси умеют говорить в твоем разуме. И кричать так, что ты готов разорвать собственную голову на куски, чтобы стало тихо
Он подал знак мартыну, стоявшему у дверей, тот подошел вразвалку, поднял из лохани тело девочки с него лилась вода донес его до барьера над пустотой и небрежно сбросил вниз. Потом вернулся, потянул рычаг вода, булькая, ушла. Глеб стоял растерянный, слушал, как колотится его сердце. Одна из русалок (как же их еще называть?) чуть приподняла голову из воды и смотрела, как мертвая отправляется в море. Потом перевела взгляд на Глеба. Глаза у нее были ярко-зеленые с серебром, почти круглые, без белков, с черной дырой зрачка. В висках торчали камни. Она посмотрела Глебу в самую душу, а потом закрыла невозможные свои глаза и ушла под воду.
Мы зовем ее Третья, сказал Ваал. Она пережила уже пятерых, которых мы поймали после нее, очень живучая. Никогда не сказала ни слова. Я спаривался с нею много раз, приятность велика
Глеб подумал, что если Ваал сейчас опять ему что-нибудь предложит, то он его просто ударит наотмашь, как получится, много раз, пока не избавится от гнева и бессилия, рвущих грудь. Потом сиганет с обрыва очень высоко, конечно, можно разбиться, вода при таком ускорении лишь чуть мягче камня Так, стоп, а девчонок этих русалочьих, что же, здесь оставить придется?
Ваал сбросил кристаллы мнема с головы и ушел. Глеб тоже не смог больше находиться в жестоком помещении. Ушел бродить по коридорам, вышел на склон, где росла Пища. Тоскливо смотрел вниз на дом и глайдер, которые, как и он сам, казались на этой планете осколками чужого, более простого и чистого мира.
Глеб не спал, сидел на лежанке с мнемом, коротал время, заучивая слова каарху когда они прилетят с экспедицией спасать планету, неплохо будет знать язык.
Аутаа Тууоо Риивулеее.
Мартыны не следили за ночным порядком в этот поздний час спали все, кроме тех, кто внезапно просыпался голодным и брел «питаться». Глеб собирался притвориться одним из них, в желудке и правда было пусто, после встречи с русалками он не смог проглотить ни кусочка.
Дорогу наверх он нашел легко. Отодвинул плотную, шелковистую ткань двери. Синие листья на потолке светились, за обрывом в полу зияла фиолетовая темнота. Русалка Третья приподнялась в своей лохани и посмотрела на Глеба, будто ждала его. Он шагнул к ней с мнемом, показал кристаллы, прилепил пару к своей голове. Она покачала головой. Лицо у нее было как каменное, мимики почти никакой, но Глеб понял, что нужно сделать. Он дотронулся до стержней в ее голове, потянул один он двигался туго, ей, наверное, было больно. Женщина прикрыла глаза, закусила губу белыми, совсем человеческими зубами выступила кровь, красная, очень темная. Глеб остановился, но она дернулась нетерпеливо продолжай! Когда черные стержни вышли и упали на пол, Глеб почувствовал голос русалки он звучал в голове тихо, надо было прислушиваться, будто бы кто-то говорит с тобою издалека.
Спасибо, сказала она.
Как тебя зовут? спросил Глеб вслух, не будучи уверенным, достаточно ли подумать вопрос или же нужно задать его вслух.
Не могу сказать свое имя. То, чем я стала, уже нельзя назвать этим именем, а значит, и тревожить его не нужно. Зови меня как хочешь, Глеб. Я вижу в тебе ты сильный, всегда будешь Глеб.
Буду звать тебя Ундиной, он не стал спорить. Может, потом передумаешь. Я тебя вынесу, прямо сейчас. Я знаю, где выход из горы, мы спустимся к воде, поплывешь к своим. Потом вернусь за остальными. Достаточно страданий. Пора начинать исправлять то плохое, что случилось
Иногда случилось так много плохого, что пути назад уже нет.
Всегда есть, убежденно возразил Глеб.
Ты веришь, что твоя женщина у нас, печально улыбнулась Ундина.
Верю. Не могу не верить. Скажи если это так, будут ли к ней там добры?
Да, сказала Ундина. Мы добры к таким, как ты. В наших городах есть старые рисунки, там такие, как ты, стоят рядом с такими, как мы. Многие думают, что вы наши древние боги
Глеб вытащил ее из воды она оказалась тяжелой, намного тяжелее человека такого же размера. На безволосом затылке у нее была выпуклость с двумя вертикальными дыхалами-ноздрями, как у кашалота. Тонкая пленка мембраны открывалась и закрывалась Ундина жадно дышала носом, Глеб чувствовал ее удовольствие, которое вдруг сменилось страхом, таким резким и отчаянным, что у него самого под ложечкой засосало.
Они идут, идут сюда, сказала она. Быстрее, положи меня в воду и начни со мною спариваться. За это тебя не накажут.
Глупости какие, Глеб пришел в абсолютный ужас от ее слов. Сейчас я им постараюсь объяснить
Крааху оказалось десятка три, большинство из них он видел впервые. Ваал вышел вперед, за ним Глеб увидел белое пятно на морде Усо.
Послушайте, начал Глеб. Я понимаю, что ваш народ во многом винит ее народ, и дружбы между вами нет. Но чтобы вражда и страдание кончились, всегда нужен первый шаг. Он самый трудный, его тяжело сделать, но
Ваал тихо, страшно зарычал, шерсть на его холке поднялась. Через секунду остальные мартыны подхватили рык.
Плохо, сказала Ундина. Беги, Глеб. Брось меня, иди к моему народу, прыгай вниз! Быстрее!
Глеб покачал головой нет-нет, надо разобраться, бегством ничего не решишь. И тогда она закричала. Крик был ярко-белый, с острыми краями, с длинными шипами, он раздувался у Глеба в голове он видел, как некоторые мартыны падают и катаются по полу, зажимая уши, он и сам был готов покатиться, держал Ундину из последних сил, но тут кто-то вырвал ее из его рук, и крик резко прервался.
Тишина казалась оглушительной. Ундина лежала на каменном полу со сломанной шеей, и ее темно-голубые, неестественно вывернутые ноги мелко подрагивали. Потом огромный черный зрачок сузился и застыл.
Что вы наделали? в ужасе спросил Глеб. Что же вы все делаете, а?
Ваал прорычал что-то, поднял кристаллы мнема, которые Глеб уронил, надел на голову, как делал во время их «бесед у камина». К Глебовой неожиданности, вторую пару подняла Усо. Третья веселыми рожками так и торчала на его собственных висках.
За предательство мы заберем у тебя один глаз, сказала Усо. Ему послышались в ее голосе нотки торжества.
Оба, сказал вдруг Ваал и посмотрел на свои когти.
Глеб не понимал как это «заберут»? Какое предательство? Он собирался освободить разумное страдающее существо, которое ничего никому не сделало и которое мучили годами самым унизительным образом. А с мартынами же у них дружба, он же предложил свозить ребят на глайдере к родственникам, восстановить связь племен. Ваалу же понравилась эта мысль!
Ты не сможешь от нас уйти, сказал Ваал, обошел Глеба, с медвежьей силой обхватил его плечи. Судя по тому, что ты рассказал о своих людях, они прибудут сюда. Они захотят тебя вернуть. Ты будешь важен. При торговле надо иметь что-то важное для другого
Они не хотят, чтобы мы им что-то дали, понял Глеб. То, что мы можем дать помощь, поддержку, исправление планетарного ущерба они хотят взять у нас сами Не хотят добрых землян-прогрессоров. Хотят быть в своем праве, при своей силе как же это важно разумным существам! И даже землянам стоит вспомнить истерики про Странников
Так он отвлекал себя, пока к его лицу приближались острые когти Усо в ее глазах чудилась Глебу стылая горечь самки, потерявшей детенышей, и разумной женщины, смотревшей, как умирают любимые. Ему казалось очень важным сохранить выдержку, не кричать и не дергаться, раз уж ситуация безнадежная, так пусть останется хотя бы человеческое достоинство. А потом горячее полоснуло по глазам, тело отозвалось первобытным ужасом «меня калечат! меня нарушают!» Глеб кричал и извивался в крепких лапах Ваала, а потом все исчезло.
Они не хотят, чтобы мы им что-то дали, понял Глеб. То, что мы можем дать помощь, поддержку, исправление планетарного ущерба они хотят взять у нас сами Не хотят добрых землян-прогрессоров. Хотят быть в своем праве, при своей силе как же это важно разумным существам! И даже землянам стоит вспомнить истерики про Странников
Так он отвлекал себя, пока к его лицу приближались острые когти Усо в ее глазах чудилась Глебу стылая горечь самки, потерявшей детенышей, и разумной женщины, смотревшей, как умирают любимые. Ему казалось очень важным сохранить выдержку, не кричать и не дергаться, раз уж ситуация безнадежная, так пусть останется хотя бы человеческое достоинство. А потом горячее полоснуло по глазам, тело отозвалось первобытным ужасом «меня калечат! меня нарушают!» Глеб кричал и извивался в крепких лапах Ваала, а потом все исчезло.
В темноте кто-то тихо плакал, поскуливая.
Кто здесь? пробормотал Глеб по-русски, не понимая, почему темно ведь он проснулся и открыл глаза. Потом вспомнил. Резко сел. Голова болела ужасно, в глазницы будто огня залили.
Нииру, прогудела темнота.
Нииру Глеб облизал сухие губы, пытаясь вспомнить слова мнемокристаллов не было. Нииру, аутаа Помоги!
Ему надо было выбраться отсюда. Терять больше было нечего, совсем нечего. Он хотел домой.
К маме и заплакать.
К Марте и согреться.
К специалистам Комкона умным, опытным, поднаторевшим в прогрессорстве и непростых ситуациях. Хотел, чтобы боль и сложности закончились, чтобы все стало просто и хорошо, как раньше. Он чувствовал, будто его резко выдернули из веселого категоричного детства во взрослую жизнь где не было простых выборов, а было какое-то всеобщее страдание и зло под солнцем.
Нииру, аутаа Мииса олее? надо понять, где он сейчас находится. Олее?
Вакеаа
Жестокая комната Глеб дернулся встать, нащупать ориентиры, перелезть барьер, сгруппироваться и прыгнуть вниз, в воду, будь что будет но ноги его оказались крепко связаны. Попробовал поползти но веревки оказались к чему-то привязаны. Глеб дергался, как потревоженная гусеница, и крепко приложился лицом об пол. Боль ошпарила голову, он почувствовал, как из глаз снова заструилась кровь.