Кого ждем?
Ниру округлил глаза.
А то не видишь? Галуху ждем с его маленькой штучкой. Давай пройдемся, посмотрим на девушек. Ты туда, а я сюда.
Девушки были одеты не так, как днем, на улицах и в университете. Пышные юбки (у некоторых девиц они были короче, нежели считалось благопристойным), яркие трикотажные чулки, волосы высоко подобраны «конскими хвостами» или заплетены в тугие косы. Две или три были коротко острижены. На них поглядывали, посмеивались, качали головами.
Я ее всерьез не принимаю, басом говорила соседке кудрявая толстушка, и никому не советую.
Кого?
Вашу Эрте, вот кого.
А по-моему, ей к лицу короткие волосы, с милой улыбкой женского беспристрастия отвечала соседка. И Заяц так говорит, а уж он-то знает.
При чем тут волосы, прогудела толстушка. Я про ее поведение. Она курит, это всем известно. И у приличной девушки не должно быть видно, что под низом.
Соседка прыснула в ладошку. Последний фразеологический оборот был Дэку непонятен, и он поглядел, куда толстая девица указывает подбородком. Стояло там человек пять, но стриженая одна, и сразу все объяснилось. На девушке была желтая кофточка, не то чтобы прозрачная, однако позволяющая рассмотреть черные лямки на узких плечах и даже предмет нижней одежды, к которому они крепились (Дэк уже знал его хонтийское название, как и то, что в смешанном обществе оно не произносится вслух). Юбка, впрочем, достигала колен.
По залу пронесся шум: на сцену вышел пятый музыкант. Черные космы торчат из-под мятой офицерской фуражки, рукава пиджака закатаны до локтей. Выйдя на авансцену и раскинув руки, будто крылья в правой труба, он сделал оборот вокруг себя. Зал приветственно заулюлюкал, многие вскочили со стульев. Мицу Галуха поднес к губам трубу и сыграл несколько нот, и тут же погасли все лампы осталась только пара светильников над стойкой и желтое пятно света на сцене. Да еще те странные штуки вроде мячей, подвешенные к потолку на шнурах, в них оказались мелкие дырки и лампочки внутри, сквозняк качал их и кружил, и по темному залу бродили световые пятна. Темнота заполнилась белыми кружочками, темнота вращалась сама вокруг себя, как трубач на сцене, и крошечные прожектора выхватывали из мрака то чей-то голый локоть, то затейливый узел прически, то прилизанный затылок.
Для первого раза мелодию сыграли не слишком быструю, но и не слишком медленную. И танцевать вышла примерно половина присутствующих, в основном юноши.
Дрип танцуют по-разному: девушка с парнем, девушка с девушкой (но не парень с парнем, если это не танцевальный поединок), один парень или кружок танцоров, где каждый по очереди должен сплясать в центре. В общем-то ничего сложного в этом танце нет, детские игры по сравнению, скажем, с полной разминкой перед субаксом. Главное уловить ритм и научиться в нужные моменты подхватывать его движениями рук. Трудным считалось во время танца запрокидываться назад, как будто пролезаешь под перекладиной, и снова выпрямляться. Дэк один раз сделал так, и у стенки восторженно пискнули.
Девушки наблюдали за танцующими, будто в театре, и сами плясать не собирались. По крайней мере, так это выглядело. Но когда из темного угла появлялась очередная фигура и тянула девушку за руку, та охотно вскакивала с места и бежала с кавалером к свободному пятачку. Хотя вот девушка в желтой кофте и другая, с длинной косой, азартно отплясывали вместе. Ниру объяснял это значит, что подружки пришли сюда ради танцев, а не ради всяких глупостей. И в самом деле, как только некто широкоплечий и нарочито лохматый разбежался к девчонке с косой, она и стриженая взялись за руки и закружились. Кружились они лихо с тем же успехом можно было хвататься за тренировочную центрифугу. Но плечистый не отставал и все-таки выбрал момент.
Стриженая, оставшись одна, вдруг остановила взгляд на нем и протянула руку ладонью вверх. Пока Дэк в легкой панике вспоминал советы Ниру и правила парного танца, она шагнула вперед и сама схватила его за пальцы.
Рука у нее оказалась холодной, будто не она так жарко отплясывала. (Неужели и вправду курит сигареты?) Мальчишеские вихры и огромные глаза. В деревне Дэку не перепадало женского внимания ну, то есть его любили и лишний кусок подбрасывали Теперь он чувствовал, что к роли прямого бэнча готов не вполне, и только старался не перепутать движения.
Танец кончился, все захлопали и заулюлюкали.
Тебя зовут Эрте?
Откуда ты знаешь?
Слышал, как о тебе говорили девушки.
Что они говорили?
Я не все понял, но, по-моему, они тебе завидовали. Тебе идет вот это он почикал пальцами у висков, изображая ножницы.
Знаю, что мне идет. Танцуй, не стой.
И он танцевал, и в какой-то миг ему показалось, что огромные светлые глаза ее расширились от изумления, а потом они попали в центр большого хоровода, и труба на сцене завыла страшным голосом, но это почему-то нравилось и залу, и ему самому, а потом танец закончился, и все вокруг забили в ладоши, а Эрте сделала равнодушное лицо и повела его из круга. Пальцы у нее согрелись.
Пойдем, возьмем улиток.
Ага.
Я сама заплачу, заявила она с таким напором, что возражать было боязно.
Если ты так хочешь.
Пожилая женщина за стойкой подала сначала Эрте, потом Дэку улиток, наколотых на деревянные шпильки, и сердито ткнула пальцем в мусорное ведро шпильки, мол, туда, а не на пол. Стулья были заняты, и они уселись на край сцены перед занавесом.
Ты Дэк Закаста, тот гений с архитектурного, о котором все говорят?
Все верно, кроме гения. Кто бы это ни сказал, он наврал.
Ты рисуешь так же, как танцуешь?
Это как?
Быстро и хорошо.
Спасибо на добром слове.
Да или нет?
Дэк пожал плечами, прожевывая кислую от уксуса улитку. Командирша выискалась. И чего ей надо?
Нормально рисую. Кто не умеет, тех на архитектурный не берут.
Нарисуй меня!
Что?
Мой портрет нарисуй.
Так бумаги нет, и темно
Эрте воткнула шпильку между досками и спрыгнула со сцены, оттолкнувшись руками. Подбежала к стойке, заговорила с буфетчицей. Та подняла брови, потом рассмеялась. Результатом переговоров стал листок линованной бумаги и карандаш.
Бумага не очень.
Это неважно. Рисуй.
Ладно, если дама желает Он примостился на краю сцены, расправил бумажный клочок. Рисовать Эрте было легко и приятно: свет от стойки очертил ее острый профиль, только обводи выпуклый лобик, тонкий нос с горбинкой, приоткрытые губы и маленький упрямый подбородок. Тени глаз, щека, и боковой стороной грифеля, чтобы получались широкие мягкие линии хаос вихров. А если анфас? Плохо против света Он подошел к стойке.
А ну-ка повернись сюда лицом.
Эрте хмыкнула, но подчинилась.
Это неважно. Рисуй.
Ладно, если дама желает Он примостился на краю сцены, расправил бумажный клочок. Рисовать Эрте было легко и приятно: свет от стойки очертил ее острый профиль, только обводи выпуклый лобик, тонкий нос с горбинкой, приоткрытые губы и маленький упрямый подбородок. Тени глаз, щека, и боковой стороной грифеля, чтобы получались широкие мягкие линии хаос вихров. А если анфас? Плохо против света Он подошел к стойке.
А ну-ка повернись сюда лицом.
Эрте хмыкнула, но подчинилась.
Голова красивой формы, хотя и крупновата для ее роста. Скулы не так выступают, как у большинства хонтийцев с побережья. Глаза чуть раскосые, правая бровь выше левой. Губы тонкие и подвижные. Прямая шея, ворот кофточки
Бог ты мой! громко сказала буфетчица. Эрте тут же очутилась рядом, потянула листок к себе.
М-м Рисунки ей явно понравились. Но как-то не так, как обычно нравятся девчонкам их похожие и красивые портреты.
Неплохо, поставила оценку. Дикие светлые глаза уставились ему в лицо. Хочешь подработать и сделать хорошее дело?
Допустим, хочу, и что тогда?
Ты послезавтра в пять часов свободен?.. Приходи к Зеленому Дому, знаешь, где это? Вход в подвал со двора, скажешь, что ко мне. Придешь?
А что делать-то надо будет?
Сейчас некогда и не место, там расскажем. Приходи, Эрте улыбнулась.
Приду.
Не опаздывай.
Приподнялась на цыпочки, тронула губами его щеку, развернулась и нырнула в сумрак, в скачущую толпу, грохот и завывание.
Вот какие дела! заметила буфетчица. Наклонилась, кряхтя, подняла на стойку новый лоток с чистыми стаканчиками. Сами выбираем, сами целуем Ты смотри, студент. Эта птичка та еще трясогузка.
Ниру высказался ненамного понятнее.
Слушай, тебя ни на минуту оставить нельзя!..Доброго вечера, госпожа, мне один стакан мятной, будьте так любезны.Та коротковолосая, это же Эрте Унраут.
Да, ее зовут Эрте, с невинным видом сказал Дэк. Фамилии не спрашивал, но почему бы и не Унраут?
Ниру залпом выпил мятную воду и поставил стакан на стойку.
Она вообще ненормальная. Хорошенькая, ничего не скажу, но с большими странностями. Чего она от тебя хотела?
Чтобы нарисовал ее. Сказала, что ищет художника на какую-то халтуру. Ненормальная?
Ну, не то чтобы совсем Она наглая.
Возможно, согласился Дэк, но кто это сейчас сказал?
Ниру ухмыльнулся.
Она для девчонки слишком наглая, понимаешь? Ведет себя как герцогиня, а сама вовсе даже наоборот
Ниру! из толпы выскочил Макти. В первую секунду Дэк его не узнал, такая малиновая была на нем рубаха. Он потянул Ниру за рукав, что-то зашептал ему на ухо, и тот перестал улыбаться.
Пошли. Да не туда, в боковую дверь. Валим отсюда
А что случилось? заикнулся Дэк, но оба сокурсника замахали на него руками.
В углу возле сцены начинался короткий коридорчик, который привел их в темную комнату без окон. Ниру потянулся к выключателю, Макти шикнул на него. Дэк разглядел стулья, стол, футляры от инструментов. Макти, натыкаясь на мебель, прокрался к другой двери, дернул ручку и досадливо закряхтел:
Заперли! И ключа нет
Вот какой-то, Дэк взял со стола ключ.
Где? Попробуй, подходит? Макти почему-то говорил шепотом.
Ключ гладко вошел в замочную скважину, легко повернулся.
Ты в темноте видишь, что ли? Слушай, выгляни, посмотри, кабаны не идут?
Дэк удивился, потом вспомнил: кабанами называли полицейских. У Ниру и Макти стали одинаковые лица тоскливо-угрюмые. Такие же, как у парней из его деревни, когда во время гулянки распахивалась дверь и входил Чаку Осенний Лось.
Он осторожно повернул ручку. За дверью был тот же холл, в который выходила приоткрытая главная дверь зала, музыка сразу стала громче. На этаже свет выключили, но внизу, на лестнице, горела лампочка, и оттуда слышались шаги. Шли четверо, неторопливо и уверенно. Дэк подался назад и прикрыл дверь. Ниру и Макти рядом, кажется, не дышали.