Сосердцание (сборник) - Валерий Шевченко 4 стр.

Бессонница Нам рук не развести.
Плечом к плечу  пусть ночь черна, как кофе.
Нам крест один с тобой теперь нести
К своей Голгофе

Прошлое остаётся в этой жизни.
Погасла на небе лампадка.
Я снова с собой тет-а-тет.
И в прошлое, словно украдкой,
Смотрю, как на старый портрет;

И вновь на холсте оживает
Палитра, тобою полна,
И прошлое мне отвечает,
Как голос неясный из сна.

А прошлое здесь остаётся.
Оно, как и ты, вновь вернётся:
Быть вместе отпущено нам.

На небе горят два светила,
Как будто бы время застыло
И тенью ложится к ногам.

Окаменевшие корчились ветки.
Мямлили что-то губы проруби.
Провозглашали в грудной клетке
Мир и свободу души голуби.

Остервеневшие пятились строки.
Вечность пылала синим пламенем.
Мне нагадали, что ты  прочерк.
Крестным тебя бичевать знаменьем!

Я не послушал седую ведунью
Стал воздавать я тебе почести
Я обожаю тебя такую
Оба с тобой мы теперь  прочерки.

Не нахожу я теперь слов и места
Всё потому, что сбылось пророчество
Ты навсегда будешь мне невеста
Буду тебе воздавать почести

Просто душа упорхнула куда-то,
Просто потеря стала парусом
Жаль, что когда тебя нет рядом,
Зеркало морщится всё старостью.

Родителям

И когда мы проснёмся, то солнце уже будет ждать,
И проложит дорогу из золота прямо по речке,
Там где чайки, и где неподвижны года,
И где тянется к небу сосны долговязая свечка.

Моему брату Алексею

Вчерашняя рана больнее саднит
От зависти и лицемерья.
Суметь бы стать выше  не помнить обид,
Смеяться без слёз и похмелья.

А завтра рождается позавчера.
Сегодня мы те же, что прежде.
Ещё не окончена наша игра,
Ещё жаром дышит надежда.

Во сне отражаются наши мечты,
А зеркало горько смеётся.
Мы видим осколки своей красоты 
Мы видим вчерашнее солнце.

04.05.2001

Игорю Лебедеву

Людям хорошо вместе.
Людям хорошо рядом.
Выпить грамм по сто-двести
Да поговорить надо.
Посидеть вдвоём просто
В лёгкой тишине лета,
Посчитать во тьме звёзды,
Помечтать, что там  где-то
На одной из звёзд может,
Увеличив день втрое,
Как и мы сидят тоже,
Глядя в небеса двое.

Маше Папковой

Пузатый чайник ворчит на кухне.
Друзья судачат на фоне Floyd.
Скрипят перила: дом скоро рухнет,
Балкон сорвётся и упадёт.
Поёт нам дождик из-за окошка.
Мы подпеваем, и в унисон
Мурлычет Машка, мяучит кошка
Про пароходик, про вальс-бостон.
Бренчит гитара. Звенят стаканы.
На завтра снова пойдём в поход,
И кто-то сонный, а может пьяный,
Совсем не в ногу уже поёт.
Читают Блока и Пастернака,
Мечтают хором, поют взахлёб.
А за окошком всё дождь да слякоть
И старый тополь трясёт озноб.
Уходят годы, и жизнь уходит,
Но остаются сквозь дым и мрак
Друзья, и песни про пароходик,
И сновиденья, и Пастернак.

Медленный шёпот листвы. Двое уснули под ивой.
Первому снится дракар да черные пасти кострищ.
Ей мнится снежный бал, и всё безупречно красиво
Но ветер их унесет на вычурных крыльях крыш.

Город болеет дождем. Небо бормочет и плачет.
Как их сюда занесло  этих двоих в город снов.
Все, кто сюда приезжал, прокляты  не иначе.
Всех забирал Морфей и не оставлял следов.

Чайки кричат в вышине, словно зовут безутешно.
Этих двоих бедолаг в дальнюю даль за собой.
Бредит молва, что вчера в небе летел безбрежном
В белом дракаре Бог с вечной своей сестрой

Кто еще также, как он  ловелас, целуется 
Страстно, как будто в объятья попал другой.
Он неустанно снится тебе и чудится,
В каждом плетущемся Кэрролле за тобой.

Кто еще также как он, лихоимец, крестится,
Мелко, как будто украдкой, чтобы сбежать.
Он в каждой тени снится тебе и грезится
Граф Калиостро просто  ни дать ни взять.

Кто еще также как ты, его ждет без устали 
Слухам и пересудам всем вопреки.
Лихо закручены вы с ним и вздорно, как ус Дали,
Но бесконечно всё-таки далеки

Лист осенний к окошку приник
Я сижу и потею от чая.
Я не памятник к небу воздвиг,
А лишь нового вечера чаю.
И «перо», окуная в рассвет,
Письма сызнова все начинаю.
Ты мне пишешь: «Прощай!» Я: «Привет!»
7.10.1991

Жил да усоп Оп!
Осталось: шмотьё (старьё),
Старой хрущёвки гроб,
Книги и вроде всё.
Маркий какой был 
Заляпал всю душу в хлам.
Жил или не жил?
Вспомнить и то  срам.
Мне за него сны
Смотреть  не пересмотреть.
Ей без него ныть.
Нам без него петь.
Абрис его  свет.
Да только его нет.
Что нам скажет Эзоп:
Может он не усоп?
Жил да теперь нет.
Был да вот вышел весь.
В окнах его  свет
Как будто он вновь здесь.

Памяти Галины Федосеевны

Небо расставалось с ней и плакало.
А земле как будто всё одинаково 
Остов самолёта, останки, корни.
Ветер всё подмёл  гастарбайтер-дворник.

Жаль. Не почитать её байки в твиттере.
Каждый фарисей стал сегодня мытарем.
Ярмарка тщеславия вокруг и только.
Ей уже не важно, а мне так горько.

Под гроздьями пьянящей шелковицы,
Под звёздами алычи
Как тебе там живётся, что снится,
О чём радиоточка молчит?

Надо бы следующим летом заехать:
Воды натаскать, огород всполоть
Помнишь какая была потеха,
Когда играли в лото

Заехал. Не нашёл ни дома, ни улицы.
Гомоном детским поют высотки.
Только печаль с разлукой рифмуется.
Только тоска с водкой.
06.07.2004

Елене Николаевне Ярцевой

Несмотря ни на что просто стоило жить,
Несмотря ни на что просто стоило верить.
Просто так  ни за что  надо было любить
И пред каждым всегда открывать настежь двери.

А ещё иногда, если невмоготу,
Если просто претит даже вид, даже речи,
Несмотря ни на что быть подобным Христу,
Больше жизни любя, и смеяться при встрече.

Несмотря ни на что просто стоило петь.
И как здорово, что в нас живут эти песни.
Несмотря ни на что А на что нам смотреть?
Что же кроме Любви может быть интересней?
15.06.2001

Как призрачны теперь твои воспоминанья
С той стороны зеркального стекла!..
Еще мгновенье и тебя не станет.
Как ты могла!?

Как тают на снегу почти неразличимы
Твои следы  напрасные следы
Ты ещё здесь, но ты непостижима:
Ты  это ты?!

Всё реже сквозь туман меня ты понимаешь.
И узнаёшь и веришь своим снам
Но таешь словно снег и тихо исчезаешь
До встречи там.

«Больному стало легче

Он перестал дышать».

Ушёл Теперь навсегда
Вчера смотрел всё в окно.
С утра сегодня среда,
Хотя ему всё равно.
Сидел, разбросив культи,
Снимал оружие с глаз,
Сжимал распятье в горсти,
А к ночи взял да погас.
Во тьме больничных палат
Его мне не отыскать.
Он шёл сквозь жизнь наугад
И отнял времени пядь.
Больному стало на «ять» 
Ему теперь всё равно,
Ему уже не страдать,
Печально глядя в окно.
Ушёл Теперь навсегда
Ни петь, ни греть, ни мечтать.
Горит над нами звезда.
Зачем? Не нам это знать

«Больному стало легче

Он перестал дышать».

Ушёл Теперь навсегда
Вчера смотрел всё в окно.
С утра сегодня среда,
Хотя ему всё равно.
Сидел, разбросив культи,
Снимал оружие с глаз,
Сжимал распятье в горсти,
А к ночи взял да погас.
Во тьме больничных палат
Его мне не отыскать.
Он шёл сквозь жизнь наугад
И отнял времени пядь.
Больному стало на «ять» 
Ему теперь всё равно,
Ему уже не страдать,
Печально глядя в окно.
Ушёл Теперь навсегда
Ни петь, ни греть, ни мечтать.
Горит над нами звезда.
Зачем? Не нам это знать

Памяти Осипа Мандельштама

Тает снег, как вчерашние чувства,
А в табачном дыму мутный день,
Как слеза на щеке Златоуста,
Ускользает негаданно в тень.

Мнилась вечность снегам и сугробам,
И никто даже вспомнить не мог
Речки той на лугу желтолобом,
А теперь она вьётся у ног
Юркой змейкой несмелой и чистой
Тает снег золотой и пушистый.

Так уж случилось на свете 
Когда-нибудь всё исчезнет.
По струнам гуляет ветер,
Чтобы продолжить песню.

Так уж устроена память.
Исчезнет, но будет сниться.
А ветер шумит над нами,
Чтобы потом спуститься.

Так уж задумано просто,
И нет тут сакральных смыслов.
И ветер несется к звездам,
И цифры врастают в числа.

Так мы и будем быть может,
Как звезды гореть над бездной.
И ветер родился тоже,
Чтоб навсегда исчезнуть.

Забыть и запомнить.
Сдержаться и плакать.
Помедленней, кони 
Окончен спектакль!
Кто мчался навстречу,
Теперь провожает.
И шепчутся свечи:
«Так в жизни бывает.»

Утро туманное, тучки небесные 
Не плохо, но «вон из рук».
Тает онлайн суета бесполезная,
Старый и новый look.

Мы теперь разные, мы теперь клёвые 
Читаем Esquire и Forbes.
Видишь: на пальце колечко Садовое,
А в минивэне мопс.

Твиттер нас выжмет и забальзамирует 
В остатке сухом  слова.
Может пройду, словно в песне, «полмира я»,
Но что-то пойму  едва

Истина в том, что останется дерево,
Сын, пару строк и дом.
Сколько нам выпадет, сколько отмерено
Станет дождём потом

Утро туманное, облако веером
И горизонта нить.
Всё будет так, как мы сами отмерили.
С этим и будем жить.

Так и идём мы, себя не помня.
Косячим, сжигаем мосты и плачем
Словно в огне не горим и в воде не тонем.
Словно бы смерть ничего не значит.

Так и бежим мы стремглав из детства
Взрослеем, заводим детей, тупеем.
Словно бы все мы из разного теста.
Словно везде мы еще успеем.

Так и уходит вся жизнь, как в бездну.
Припомнишь  куда она вдруг исчезла?!
Вряд ли когда-нибудь я воскресну.
Да и тебе не к лицу твой жезл.

Памяти Владислава Ходасевича

Я поднимал глаза в свет!
Скипетр мой ломал ветер.
Пальцы рекой текли в «нет»
(Нет ни за что  на том свете).
Тени бросали мне свой крест.
Я их ловил рукой, с потом,
Но не хватало в горсти мест,
И смерть сводила со мной счёты.
В смерти рождалась моя жизнь,
Сдавленный крик сжимал горло,
Но из Елабуги пел ввысь
Так мне знакомый, родной голос.
Чья голова из плеч тех,
К чьим обращают моё имя?
В яблоках глаз парит стерх
Птицы летят, мне туда  с ними

Земля всё стерпит: и лёд и пламень,
Мерзавцев, праведников, святош.
В сухом остатке  одна лишь память.
И ложь из памяти не сотрёшь

И вот мы идём  неподвластны эпитетам.
У совести выклянчили сатисфакцию.
Построили храм, чтобы Бог поселился там,
И сделали временную ему регистрацию.