Альманах «Крылья». Взмах одиннадцатый - Коллектив авторов

Я вам оставлю летопись поэтства,
Где ход событий изменить нельзя,
И где перо единственное средство
Пройти над бездной, в пропасть не скользя.

А в слове «пропасть»  слово «пасть», как пропись,
У пропасти распахнутая пасть,
И впасть в такую пасть, в такую пропасть 
Бесследно в этой пропасти пропасть!

Я пропуск вам оставлю и пароли
Для входа в тех событий перелом,
Где, если Волю к Жизни пропороли,
Такая рана лечится пером,

Пером поэтской боли глубже бездны,
Пером, где Чувство Бога держит путь, 
Все остальные средства бесполезны,
Где Воля к Жизни гибнет, не забудь!

Россия, будь собой!.. Любой угрозе
Ответь, как молний блеск из облаков!
Ты поцелуй, который на морозе, 
У Хлебникова образ твой таков!

Ты Воля к Жизни русского поэтства,
Не русофобов грязная игра.
Ты Божий свет рождественского детства,
Звезды рождественской на кончике пера.

Виртуальный это непредсказуемый!.. Проще простого
С латыни на русский перевести выкрутасное слово,
Употребленьем которого политолухи очень довольны:
Действительность виртуальная, виртуальные войны.

Действительность виртуальная абсолютно непредсказуема,
Такая непредсказуемость абсолютно не наказуема,
Виртуально сожгли в Одессе полсотни людей живьём 
Абсолютно не наказуемый виртуальной войны приём!

Бомбёжки Белграда, Багдада, Ливии, пытки, виселицы 
Действительность виртуальная диктует народам выселиться,
Народы спасаются бегством, на запад бегут, который
Лишает их безнаказанно историй и территорий.

Действительность виртуальную, как жвачку, жуёт корова,
Дающая молоко из глубоко виртуального слова,
Чьи безразмерные смыслы абсолютно непредсказуемы,
А преступленья как взгляды!  абсолютно не наказуемы.

Расстрел Бузины Олеся, убийство детей Донбасса,
Призыв прекратить Россию, превратить её в груду мяса,
Это не преступленья, а мненья, богатство взглядов,
Где свастика взгляд и мненье таких виртуальных гадов!

Действительность виртуальна, особенно интересен
В ней праздник антивоенных, правозащитных песен, 
Он органично вписан в действительность кровохлёста,
Который от этих песен в диком восторге просто!

Из праздника этих песен Хавьер Солана и Фишер Йошка,
Лично ими в огне и дыме спета Балкан бомбёжка,
Но сперва они были оба антивоенными бунтарями,
А потом они стали оба военными главарями!

Рассуждая трезво, предательски, поэзия дело лишнее,
На западе все работают, а пишут в свободное время.
И только в России работает на поэтов лицо всевышнее 
Круглосуточно, без перерыва на врученье говнобельских премий.

Это лицо всевышнее никогда не простит предательства,
Оно к России относится очень предвзято, жёстко, 
Если пишешь не для себя, а, например, для издательства,
Не будет тебе блаженства!.. И в этом-то вся загвоздка:

Должно быть блаженство чистое, которым лицо всевышнее
В России поэтам платит, и это не через кассу.
А если блаженства нету, поэзия дело лишнее,
И время её превращает в одноразовую пластмассу.

Если пишешь не для себя, значит, нет у тебя Читателя,
Который мгновенно чувствует мастерство твоего мошенства,
Виртуозного обладателя всякой позы завоевателя, 
И останешься в этой позе, и не будет тебе блаженства!..

Война это вой на
Вой на разницу мёртвый, живой,
Вой на чья в этом деле вина,
В этом теле чужой или свой?
Вой на бомбы над головой,
Вой на зверские времена,
Вой на чья победит страна?
Вой на кто зарастёт травой?
Вой на бездну, чья глубина
Будет всасывать вниз головой,
Вой на ужас такого дна,
Вой на рану в дыре болевой,
Вой на Бога, молитвенный вой,
Война это вой на
Воет в слове «война» она.
Кто первым завоет войну,
Тому и нести вину.

Белый голубь крылья света над ковчегом,
Над событием библейского потопа,
Крылья света в небесах над человеком,
В небесах, что знать не знают, где Европа,
В небесах не знают Африки и Азии
Белый голубь над ковчегом крылья света.
И в каком бы мы ни жили безобразии,
Крылья света Чувство Бога, только это!

Белый голубь, ветка в клюве как записка,
Что кончается потоп и суша близко.
В небесах читайте знаки благовеста, 
Крылья света, ветка в клюве, адрес места.
Всё случится, и ковчег причалит к суше,
Станет память о потопе глуше, глуше,
У потопа адрес Ветхого Завета,
У Творца небесный адрес, крылья света.

Запах пены морской и горящей листвы,
И цыганские взоры ворон привокзальных.
Это осень, мой друг! Это волны молвы
О вещах шерстяных и простудах банальных.

Кто зубами стучит в облаках октября,
Кастаньетами клацает у колоколен?
Это осень, мой друг! Это клюв журавля,
Это звук сотрясаемых в яблоке зерен.

Лишь бульварный фонарь в это время цветущ,
На чугунных ветвях темноту освещая.
Это осень, мой друг! Это свежая чушь
Расползается, тщательно дни сокращая.

Скоро все, что способно, покроется льдом,
Синей толщей классической твердой обложки.
Это осень, мой друг! Это мысли о том,
Как кормить стариков и младенцев из ложки,

Как дрожать одному надо всеми людьми,
Словно ивовый лист, или кто его знает
Это осень, мой друг! Это слезы любви
Ко всему, что без этой любви умирает.

Дезинфекцию звали «прожаркой»,
Там бельё и одежда войны,
И становится тряпка неяркой
От прожарки, но мы спасены:
Вошь тифозная и синегнойка
Из прожарки не выйдут живьём, 
Наши тряпки неярки, но койка
Вся прожарена в детстве моём.

А теперь мемуарная шкварка,
Мемуарная сковорода 
Как мы были одеты неярко
По сравненью с Европой, когда
Ярче запад одет под фашистом,
Мы бледней, это правда, не ложь:
Мы в неярком, и мы не в душистом
Бьём в прожарке фашистскую вошь!

Мы неярки, как древние фрески,
На которых серьёзный народ,
Лики, взоры пронзительно резки:
Где на фреске смеющийся рот?
Где на фреске роскошные зубы,
Где веселье улыбок?.. Их нет!
Нет на фреске ни шляпы, ни шубы,
Ни причёски, ни модных штиблет!

Так мы были одеты неярко
По сравненью с Европой, когда
Эта чистая сила прожарка! 
Нам была, как святая вода.
И прожарками пахли постели,
Вся одежда из бань и больниц.
В День Победы у фресок блестели
Слёзы счастья в глазах без границ!

Когда на волю вышли политзэки,
Они амнистию считали передышкой.
Крылаты были эти человеки,
Я в двадцать лет была для них малышкой.
Они учили замечательным вещицам:
Держать окурки в пепельнице с крышкой
И только птицам доверять секреты,
Стихи крамольные читая только птицам!

А если травля вдруг зальётся лаем,
И вдруг доносы полетят из каждой щели,
Тогда крылами для защиты застилаем
Своё пространство лучезарным Боттичелли:
Такая мысленная, тайная сноровка
Хранит здоровый дух в здоровом теле, 
Я этим пользуюсь так часто и так ловко,
Как все учителя мои хотели!

Они давным-давно просветы в тучах,
Снежинки, незабудки, листопады
Учителей Господь послал мне лучших,
Они всегда со мной делиться рады
Секретами, дарованными лицам,
Которым нет и не было пощады, 
Секреты доверяли только птицам,
Чьи взгляды выше всяческой преграды.

Ничего не знаю про ваших
Полевых командиров
И президентов республик
На передовой до сих пор
Шаг в сторону мины
И снайпера пули

Его звали Максим
И он был контрабандистом
Когда началась война
Ему было тридцать.
Меньше года
Он продержался
Недолго.
Под Чернухино
Он вывозил гражданских
Его накрыло осколком

Мне потом говорили тихо:
Вы не могли бы
О нем не писать?
Все-таки контрабандист
Бандитская морда
Позорит родину-мать.

Ее звали Наташа
Она была из Лисичанска
Прикрывала отход сорока пацанов
Ей оторвало голову
Выстрел из танка
Они говорят о ней
Губы кривят
Чтобы не плакать снова
Она была повар и снайпер
У нее не было позывного

Ее звали Рая
Художник
Ей было семьдесят лет
Жарким августом
Перед всей деревней
В обед
Ее били двое
По почкам и по глазам
Черный и рыжий
Искавшие партизан
Она ослепла
Но все-таки выжила
Даже успела увидеть
На улице тело рыжего