Ты о детях Капища? спросил Михаил.
Али-Баба тихонько засмеялся, но совсем не оттого, что ему стало весело. И смех у него получился безрадостным этакое покашливание со стоном.
Дети Капища? Так вы их называете? переспросил он. Я не знаю такого слова Капище. Зато я слышал про Школу негодяев. Ты ничего не слышал про Школу негодяев, Сергеев? А мне предлагали купить технологию вместе со спецами. И выпускниками. Для создания террористических групп. Высокоэффективных террористических групп.
Ты был там?
Не успел. Собирался. И был приглашен на смотрины по возвращении.
Знаешь, где они базируются?
Араб покачал головой.
Нет. Точно нет. Но севернее этого места точно. Где-то в Приграничье. Мое внимание акцентировали на том, что база расположена практически в Зоне отчуждения, и установить ее принадлежность будет очень трудно.
Север большой, сказал Вадик рассудительно. Север очень большой. А в Приграничье особо искать не разгонишься. А если разгонишься, то тебе быстро укорот дадут. И не поймешь, кто тебе ноги повырывает. Попадешь на ООНовцев расстреляют. Белорусы расстреляют. Охрана трубопровода тоже хлопнет, как комара, и не сомневайся. На юге Картель страшнее всех это все знают, на севере секты, работорговцы, пришлые банды, местные подразделения все стараются доказать, что круче их нету. Так что Север местечко подходящее. Но, самое главное, Миша, туда, до Приграничья, еще надо дойти! Там такого нахуверчено и поля минные, и проволока километрами и сенсоры!
Обсуждали уже, буркнул Сергеев мрачно. Откуда у тебя информация, Али?
Если я скажу, что очень осторожные предложения мне сделал человек знакомый Истомина, ты мне поверишь?
Отчего ж не поверить? Поверю.
За обшивкой «хувера» ветер завыл, застонал, казалось, что его порыв заставил задрожать весь массивный корпус катера, но на самом деле под ударами бурана завибрировал только обмерзший входной люк.
И еще, Сергеев, продолжил Али-Баба, и голос его, казалось, стал сильнее. Мы можем включить твоего парня в пакетное предложение
Не понял? переспросил Вадим с нехорошей интонацией в голосе. Ты с нами торгуешься, бедуин? Какое пакетное
Сергеев поднял руку, и Вадим замолк на полуслове, только желваки на его щеках перекатывались под щетиной, от чего страшно и беспорядочно двигались огромные хрящеватые уши.
Говори приказал Михаил. Быстро.
Доставь меня на Большую землю, и я скажу тебе, где искать Школу.
И все?
Дай мне слово включить маяки.
Ты поверишь мне на слово?
Да. Я поверю тебе на слово, Сергеев. Дай мне всего лишь слово, и я выполню то, о чем мы договаривались. Я дам тебе лекарства и оборудование. Я наведу тебя на след твоего он замялся, подыскивая слово, парня. Он же не сын тебе, так, Сергеев? Он же тебе никто? Я дам тебе и информацию о месте, где его могут прятать. Даром. Ну, почти даром Как довесок к остальному
Тебе очень нужен бериллий, Али?
Да. Мне очень нужен бериллий, Михаил. А тебе лекарства. И плевать тебе по большому счету, где я буду использовать порошок. Это не твоя война, Сергеев.
Это война Нукера? спросил Михаил, вспоминая
как пахла ржавым горячим железом палуба сухогруза «Тень Земли».
Некогда белые его борта были покрыты красными уродливыми потеками, краска на трубе облупилась по кромке, а вот медные и железные детали кто-то старательно начистил до блеска. Выглядело это неестественно, словно в иссохших старческих губах сверкал новенький протез. И доски палубы были выскоблены до белизны.
Аль-Фахри крался вдоль борта, как вышедший на охоту кот бесшумно, грациозно, переступая босыми ступнями по настилу, словно меховыми подушечками лап.
Аль-Фахри крался вдоль борта, как вышедший на охоту кот бесшумно, грациозно, переступая босыми ступнями по настилу, словно меховыми подушечками лап.
Сергеев обрушился на него сверху, с трапа, ведущего на мостик. Стоило Михаилу промазать хоть на сантиметр, и полет закончился бы размозженной о перила головой. Но расчет оказался верен. Когда он с лету, как бейсбольной битой, ударил Хасана куском трубы по скуле, капли крови сыпанули на настил шариками бисера. Щека разошлась от удара, и в кровавом проеме лопнувшей кожи на миг стало видно зубы
Нет, Али-Баба попытался качнуть головой, но из этого ничего не вышло. Было видно, что каждая секунда разговора высасывает из раненого силы. А их и до того оставалось немного. Для Нукера это не война. Для Нукера это бизнес, всего лишь бизнес. Хасан богатый человек. Он давно над схваткой и не интересуется политикой. Только деньги.
Араб улыбнулся, растягивая губы, но вместо улыбки получился оскал.
Все, что нам нужно это исполнить обещание. Обоим. И тогда каждый получит свое.
Ты не знаешь дороги! сказал неожиданно Матвей. Он не знает дороги! Он блефует, Миша, он блефует!
Я не знаю дороги, подтвердил Али-Баба. Это правда. Но я знаю, где искать следы.
Он понимал, что решение зависит от Сергеева, и обращался только к нему.
Вы найдете их и без моей помощи, но время Вы потеряете время. Согласившись же не потеряете ничего.
Значит, произнес Сергеев, нам по пути. Пока по пути. Только учти, Али, на кону твоя жизнь. Я не решил еще отдать ли тебе бериллий. Но вот жизнь, пожалуй, мы тебе сохраним. Если получится
Да эхом отозвался Вадим, приблизив лицо вплотную к белым от налипшего снега стеклам кабины. если получится Смотри-ка, Мотл, нас по самые уши замело! Во, блин! Зато нас с воздуха не видать. Хорошо было бы, чтобы к ночи дуть перестало!
Буря закончилась еще до заката.
Разрушая мертвую, вымороженную до стерильности тишину, ревущий моторами «хувер» неуклюже вылез из сугроба и, шурша по перемерзшей ледяной крошке бахромой «юбки», заскользил к руслу. Чуть дальше, в нескольких сотнях метров, Днепр делал левый поворот, и некоторое время они шли по руслу точно на восток, потом правый берег стал совсем невидимым, река заложила вираж, выровнялась и, едва небо стало темнеть, катер лег на северо-восточное направление.
Пока была возможность, Сергеев, а за рычагами сидел он, фары не включал. Это было продиктовано и осторожностью, и здравым смыслом. Их свет был заметен и со спутника, а вот пользы от него при передвижении было очень мало. Слабоваты оказались лампы у «хувера» на деле: белесые пятна метались всего в нескольких метрах от тупого носа судна.
Но вскоре сумерки сгустились вокруг них, как высыхающий клей, плотные и липкие. Стало не видно ни зги. Снежные, серо-черные тучи закрывали звезды и луну надежнее, чем паранджа восточную красавицу. Катер едва не налетел на торчащую изо льда массивную конструкцию, в которой можно было угадать расплющенный бакен, увернулся, но тут же запрыгал по завалу из ломких, присыпанных снегом льдин, кренясь на бок.
«Хувер» затрясло, как в лихорадке. Заплескался бензин в канистрах, застонал сквозь стиснутые зубы Али-Баба. Сергеев, ругаясь сквозь зубы, заработал рычагами, но судно уже несло по льду, словно в безумном вальсе со снежными вихрями, раскручивая его все больше, до тех пор, пока Михаил не остановил винты и катер не прочертил брюхом по целине замысловатую запятую и не остановился.
Блин! выдохнул Вадим вполголоса. Во, блин! Повезло!
В полумраке несколько раз со свистом вздохнул Подольский. Араб же дышал часто, как испуганный кролик, но Сергеев знал, что это не от страха, а от боли машину крепко тряхнуло на торосе, и Али, похоже, слетел с импровизированного ложа.
Осторожно, словно от плавности его жеста зависел результат, Сергеев нажал на кнопку пуска, и движок, грозно рыкнув, завелся, чихнул, пропустив такт, а потом заработал ровно, как положено.
Зажглись потолочные плафоны, и Вадим с Матвеем принялись наводить порядок в салоне. Наводить порядок означало поправить подиум из канистр и оружейных ящиков, служивший Али-Бабе постелью, и поднять с пола разлетевшиеся вещи и самого араба. Они кряхтели у Сергеева за спиной достаточно долго попробуйте-ка что-либо делать быстро в такой тесноте, а когда наконец-то справились, стрелки на часах показывали восьмой час.
В дрожащем свете слабеньких фар картина открылась неутешительная.
Дальше по их маршруту русло резко сужалось. Левый обрывистый берег, вдоль которого они двигались с черепашьей скоростью, метнулся к бывшему фарватеру. То тут, то там из-подо льда виднелись гранитные глыбы вперемешку с разрушенными бетонными блоками. Из блоков во все стороны торчала искореженная арматура, делая их похожими на трупы гигантских ежей.
Подольский сверился с картой, потом с GPS и махнул Сергееву тощей рукой:
Глушись!
Как только моторы замолчали, в кабину катера начал проникать низкий, как бас, гул.
Это что? Ветер шумит? спросил Али-Баба.
В голосе его слышалась тревога. Огромный шмель гудел в снежном тумане, и этот звук, отдаваясь в костях черепа, невольно заставлял волноваться всех, кто его слышал.
Это падающая вода, пояснил Подольский. Когда-то здесь была еще одна плотина. Ты на Ниагаре был?
Али-Баба заторможенно кивнул.
А я не был. Только по «Дискавери» видел. Но похоже.
Он отвернулся от араба и сунул карту Сергееву в руки.
Смотри, Миша, вот где мы
Как и ожидалось, угол они срезали немалый, поэтому и оказались у выхода из водохранилища так быстро.
С одной стороны это было здорово. Те, кого они преследовали, и мечтать не могли о такой скорости передвижения. Они на своем БМП да по пересеченной местности не сделали и половины того пути, какой экипаж «хувера» сделал за несколько часов погони.
Но теперь похитителям было впору праздновать промежуточную победу. В сотне метров перед замершим «хуверкрафтом», под прочным ледяным панцирем, поток воды нырял вниз, чтобы разбиться о скалы доброй сотней метров ниже. Там он превращался в ледяную пыль, в причудливо вздымающиеся сталагмиты, а часть, не успевшая кристаллизоваться, ныряла под ледяную шкуру и там вновь становилась рекой.
Препятствие было непреодолимым в отсутствии дневного света.
Найти в темноте проход по низкому правобережью было не под силу даже легендарному Нату Бампо[8]. БМП же, пожалуй, мог идти по верхней дороге и в темное время суток, превращая нынешний выигрыш Сергеева по времени и расстоянию в призрачное преимущество.
Ждать утра больше ничего не оставалось. Но каждая упущенная минута давала похитителям лишний шанс, и Сергеев, которому в жизни довелось побывать и дичью, и загонщиком, понимая, как быстро утекает сквозь пальцы драгоценное время, был готов скрежетать зубами от бессилия.