На ликвидацию выступлений был сразу выдвинут отряд из осташковских красноармейцев, тридцать человек с пулеметом. Позже подошли чекисты и солдаты под командованием председателя УЧК Кирилла Кратюка, к которым через пару дней присоединился отряд ГубЧК под командованием самого председателя М. Лапшина, у которого были не только пулеметы, но и артиллерия. Также в отряды влились большевики с лесопилки Морозовской мануфактуры, расположенной в Дмитровской волости.
Но источники не говорят ни об одном боестолкновении и вообще сопротивлении при ликвидации движения. 7 ноября осташковский отряд занял Дмитрово, начал изъятие оружия. Немедленно собрался народ, по оценке селижаровского военкома Суслова, до 1500 человек. Его выступление перед толпой успеха не имело, раздавались антивоенные крики. Финал этих событий был неожиданным: собравшиеся потребовали от отряда два пуда сахара, пуд табака и дать оружие, иначе не выпустят из волисполкома. Отряд, конечно, в требованиях отказал и открыл пулеметную стрельбу в воздух. Толпа разбежалась, хотя и были ответные выстрелы. Красноармейцы ушли в Селижарово, где дождались отрядов из Осташкова и Твери[187].
В Осташкове исполком и уком большевиков на экстренном заседании приняли решение о подавлении «восстания», дали телеграмму в Тверь. 9 ноября сводный отряд в 175 человек с четырьмя пулеметами и орудиями (в разных источниках называется от одного до четырех) выступил в мятежные волости. Об этом там было известно, в ночь с 9-го на 10-е число прошло собрание, на котором провели учет оружия: в трех волостях насчитали 126 винтовок. Узнав о количестве бойцов в отрядах красных и их вооружении (разведчики ходили в Селижарово), решили, что для сопротивления сил мало, и разошлись.
С 10 ноября чекисты прошли несколько волостей, к ним присоединился еще один отряд из Твери под командованием И. Круглова, арестовали несколько человек по указаниям местных военкомов и коммунистов. И ни боев, ни жертв. Впрочем, участники событий говорят о том, что такой была изначальная установка: не допускать массовых столкновений, а захватить зачинщиков и немедленно расстрелять на глазах у односельчан. 12-го числа из арестованных было расстреляно при большом скоплении народа пять человек: троих отобрал осташковский военком Смирнов и двоих Лапшин. Кроме того, красноармейцы выстроили всех собравшихся в шеренгу и выпороли каждого десятого. Фиксировалась и беспричинная стрельба со стороны отрядов. Как водится, основные подозреваемые в организации восстания сбежали и задержать их не удалось (уже 13-го числа Дмитровский реввоенсовет потребовал поставить их вне закона).
Окончательно движение было ликвидировано только к 17 ноября: в ряде волостей распущены исполкомы, созданы ВРК, проведены аресты и взяты заложники. Их, правда, быстро выпустили под наблюдение комбедов, ввиду отсутствия обвинений, но заставили подписать расписки о том, что в случае повторных выступлений они будут расстреляны. Под это дело местные коммунисты убрали из советов всех неугодных им людей, а власть оставалась у ревкомов до середины декабря. За этот период были созданы большевистские ячейки по волостям[188].
Некоторые источники по данному движению раскрывают порядок самообеспечения отрядов. В докладе Кратюка сообщается, в Дмитровской волости у кулаков были взяты фураж и провиант: 100 пудов сена, 70 пудов муки, 50 пудов овса, 10 штук мелкого скота. Тверской отряд Лапшина и Садовникова не ограничивался тем, что отбирал поросят и кур: сдирали с граждан каракулевые воротники, отбирали гармони, в Киселевской волости разграбили лавку потребкооперации[189]. И это далеко не все художества, устроенные чекистами, не случайно они стоили Лапшину и Садовникову карьеры в Тверской ЧК. Но это тема для отдельного рассказа.
Некоторые источники по данному движению раскрывают порядок самообеспечения отрядов. В докладе Кратюка сообщается, в Дмитровской волости у кулаков были взяты фураж и провиант: 100 пудов сена, 70 пудов муки, 50 пудов овса, 10 штук мелкого скота. Тверской отряд Лапшина и Садовникова не ограничивался тем, что отбирал поросят и кур: сдирали с граждан каракулевые воротники, отбирали гармони, в Киселевской волости разграбили лавку потребкооперации[189]. И это далеко не все художества, устроенные чекистами, не случайно они стоили Лапшину и Садовникову карьеры в Тверской ЧК. Но это тема для отдельного рассказа.
Княгиня Голицына? К стенке!
Вокруг восстания в нескольких волостях Зубцовского уезда в ноябре 1918 года в советское время было придумано немало легенд сожженные в бане коммунисты; кучка красноармейцев, сдерживающая двухтысячную толпу; замученный до смерти комбедовец, которого привязали к саням и гоняли лошадь; подпольный штаб во главе с княгиней с белогвардейской фамилией Прекрасный, кстати, повод показать, что такое фальсификация сведений исторических источников.
Как на северо-востоке губернии восстания нередко начинались из-за агитации ярославских крестьян, так на западе региона тверские мужики поддерживали смоленских и псковских. Вот и это восстание началось в Гжатском уезде Смоленской губернии. На том, что там происходило, подробно останавливаться не будем не потому, что не интересно, а потому, что состав источников в тверских хранилищах не позволяет реконструировать происходившее за пределами губернии.
В общих чертах события развивались следующим образом. В ночь с 17 на 18 ноября в нескольких волостях были захвачены исполкомы, арестованы советские служащие, коммунисты, комбедовцы. Толпа двинулась в сторону Зубцовского уезда, сначала в Краснохолмскую волость (события охватили еще Дорожаевскую, Игнатовскую, Карамзинскую, Краснохолмскую, Ивановскую). По данным уездной милиции, число повстанцев достигало фантастической цифры в шесть тысяч человек.
Но здесь знали о восстании, и волсовет провел мобилизацию коммунистов и комбедовцев, запросил помощь из Ржева и Зубцова. В уезде создали реввоенсовет во главе с секретарем укома РКП(б) Логиновым, в мятежные волости были направлены несколько отрядов из коммунистов и красноармейцев, которыми командовал Федор Гусев (в источниках приводятся разные данные об их численности от восьмидесяти пяти до двухсот человек, на вооружении, помимо винтовок, было по крайней мере два пулемета). Уездный ревком разослал телеграммы по соседним волостям, где была организована мобилизация коммунистов. Любопытный факт: в Роднинской волости собрание по срочной телеграмме провели только 21-го числа, причем коммунисты своим решением ввели в волости осадное положение, но винтовки решили раздать только в случае восстания, а патроны купить[190].
Одновременно началось движение в Ивановской волости (избит волостной милиционер и принята резолюция о поддержке повстанцев), быстро ликвидированное местными коммунистами, в Краснохолмской (захвачен волисполком) и Игнатовской, где компактно проживали карелы. Здесь также был избит волостной милиционер, пытавшийся изъять конфискованного по решению комбеда быка, начались аресты сторонников советской власти. Помимо пришедших из Смоленской губернии, активное участие во всех этих событиях принимали и местные жители. Именно здесь председателя волостного комбеда Анатолия Павлова жестоко избили и, привязав к оглобле, водили по деревням. Держали его и остальных арестованных (большинство источников называет их количество девять человек) в бане в деревне Киево Гжатского уезда, где был штаб восставших, но никаких сожжений не было. Из бани они то ли бежали, то ли были освобождены после подавления восстания[191].
Агитация повстанцев не отличалась оригинальностью советская власть уничтожена под напором генералов Краснова и Иванова, скоро подойдут крупные силы Белой гвардии и казаки полумиллионная армия с бронеавтомобилями, а потому необходимо объединиться против советов[192].
В Игнатовской волости, недалеко от деревни Скоросово, через пару дней произошло первое столкновение восставших с красными отрядами (в уезды, помимо собственных, прибыли силы из Ржева, Старицы, Торжка, Волоколамска). Общую численность сил по подавлению восстания можно оценить не менее чем в 500 человек с как минимум одним орудием и тремя пулеметами. Командовал ими представитель ВЧК Торожкевич как и в случае с Молодым Тудом, большевики боялись захвата восставшими артиллерийских складов во Ржеве.
Силы восставших участники операции по подавлению оценивали в две тысячи человек, из них до четырехсот вооруженных, что, разумеется, не может быть принято за истину. Тем более в воспоминаниях большевиков вооружение восставших описывается как ружья, вилы, топоры. Первоначально отряд, который противостоял им, насчитывал, по разным сведениям, от двадцати пяти до сорока человек и, разумеется, не мог противостоять толпе. В результате перестрелки были захвачены разведчики красных К. Павлов, Черноусов и Бакланов, которых восставшие убили. Достоверно подтвердить, что они были закопаны в землю живыми, невозможно упоминания об этом есть только в некоторых воспоминаниях, которые противоречат друг другу. Но все трое разведчиков погибли и были похоронены восставшими. Позже могилы вскрыли и тела с почестями перезахоронили в Зубцове, в 1919 году установили памятник. Интересно, что, судя по некоторым документам, по волостям был организован сбор помощи их семьям. Во всяком случае, Краснохолмский комбед выделил по 1500 рублей на каждого[193].
После этого Зубцовский реввоенсовет усилил активность по подавлению восстания, в мятежные волости были направлены новые отряды под командованием Орлова, Гуркина и Логинова. Произошло еще одно боестолкновение у Княжьих Гор, после чего восстание было полностью ликвидировано (источники называют разные даты, но не позднее 26 ноября). Подоспевший ржевский отряд под командованием вездесущего Илюхина и военкома Сомика проследовал через зубцовские волости в Гжатский уезд, затем принимал участие в подавлении восстания в Бельском и Сычевском уездах, где, по воспоминаниям, были казнены десятки повстанцев[194].
На месте был организован ревком во главе с Творожкевичем с правами ревтрибунала (один из его членов пишет про «ревком по расправе с повстанцами на месте»). Ржевский и зубцовский отряды захватили в Гжатском уезде неких братьев Советовых, которых в воспоминаниях называют офицерами и кулаками (якобы один из них был военкомом), а также княгиню Марию Голицыну. После недолгого следствия полевой ревтрибунал во главе с Творожкевичем приговорил их к расстрелу. Также был казнен священник Троицкий, несмотря на заверения крестьян, что он никакого отношения к восстанию не имел. Всего расстреляно на месте было как минимум 29 человек. Также в воспоминаниях участников подавления восстания есть сведения о казни 10 человек в Зубцове. Вероятно, были и другие, поскольку в отношении начальника зубцовской уездной милиции в губернский центр говорится, что отряды расстреливали на месте присоединившихся к восстанию и агитировавших за него. В некоторых воспоминаниях говорится, что таких было от 20 до 30 человек, но точная цифра неизвестна: уничтожали всех задержанных с оружием в руках[195].