13 апреля Ворохов доносил в Бежецк о наличии связей между корчевскими и бежецкими зелеными (соответственно Горицкая и Ильигощинская волости), требовал организации совместной борьбы с ними[226]. Но в это время у бежецких коммунистов были другие заботы: выступление дезертиров в Кострецкой и Рыбинской волостях в ночь с 10 на 11 апреля. Из-за чего оно началось, доподлинно неизвестно, но, скорее всего, также было вызвано облавами на дезертиров. Отряд зеленых, возглавляемый подпрапорщиком Васильевым, двинулся к станции Максатиха (отметим, что действия аналогичны событиям в Вышневолоцком уезде, где повстанцы также скопились на железнодорожной станции Спирово). Для чего они туда шли неизвестно, поскольку по дороге были разогнаны отрядом из Бежецка, которому помог находившийся там же продотряд. Дезертиры, как обычно, разбежались по лесам, Васильев скрылся и не был найден[227].
В целом в большинстве волостей Бежецкого уезда скапливались дезертиры из зубцовских и осташковских частей. Есть сведения об организации зеленых в начале апреля в Филипповской волости, в Алешинской они обстреливали красноармейцев[228].
По другим уездам известно о выступлении в марте дезертиров в Савцынской волости, подавленном отрядом Кашинского уездного военкомата (очевидно, первое выступление дезертиров в губернии)[229]. В Осташковском уезде в мае было выступление в Павлюховской волости[230], в Калязинском для подавления пришлось даже просить помощь в Кашине. Было изъято оружие, арестовано несколько человек[231].
В целом в это время ведущая роль в повстанческом движении переходит к дезертирам, о чем ярко свидетельствуют более крупные выступления.
Коммунистов скидывать повсеместно
До того как в начале лета власть повела на дезертиров решительное наступление, стычки с ними были редкими, факты организованного сопротивления отрядам по борьбе с дезертирством единичными. Тем не менее и по весне случались интересные события, особенно когда попытки борьбы с дезертирством накладывались на поборы с крестьян. Посмотрим, что происходило в недалекой от Твери Тургиновской волости в марте 1919 года.
Местный волисполком, избранный в январе 1919 года, уже после завершения комбедовской эпохи, не рвался проводить в жизнь революционные декреты, отбирать у граждан по 5 фунтов с пуда муки за помол и собирать чрезвычайный революционный налог. И уж тем более ловить дезертиров, среди которых даже у председателя волисполкома Ивана Чурасова был родной брат. А большевиков в совете вовсе не было.
Нельзя сказать, что местные коммунисты не пытались изменить ситуацию: описывали товары в счет чрезвычайного налога, пытались провести решение о его взимании только с кулаков. Но исполком на это не пошел и даже описанные товары не реквизировал и торговлю не национализировал. Вызванная из уезда специальная комиссия 28 февраля попыталась провести перевыборы совета, но крестьяне отказались. А потому с ним разобрались революционным путем: 4 марта в волость прибыл отряд по борьбе с дезертирством. К нему присоединились местные большевики, ну и свергли исполком. Как и положено, выборов проводить не стали, а то ведь граждане выберут не тех, кого надо, даже бедноту не собирали, а создали на следующий день военно-революционный комитет, а заодно объявили в волости осадное положение (даже губревтрибунал позже признавал, что в этом не было никакой необходимости).
Но что же делал ВРК? А ничего, целый месяц только тряс крестьян с помощью вооруженной им бедноты на предмет выдачи дезертиров. При этом у семей дезертиров изъяли лошадей, а арестованных в основном оставляли на месте. Бездействие по изъятию чрезвычайного налога объясняли отсутствием сил и неподчинением граждан[232].
Вскоре создали отряд и отправили по соседним волостям Ильинской, Беле-Архиерейской и Быковской. Там про его появление знали, большинство дезертиров скрылись. При этом в Ильинской волости обнаружилась организация зеленых. Они окружили избу, в которой находился командир отряда Елисеев. Но у самих, видимо, не было ораторов, и они попросили руководителя местного культурно-просветительского кружка Макара Жукова поговорить с красноармейцами. Тот не отказался, даже выкурил с ними по папироске, но твердо попросил убираться и больше по ночам не ездить, пообещав на следующий день явку всей организации на переговоры. При этом зашел разговор о причинах дезертирства, и Жуков сказал очень правильную фразу: «Товарищ, да ведь плохо кормят солдат и плохо одевают, если б хорошо кормили и одевали, то, наверное, никто бы не побежал, ведь при Николае они все служили».
6 марта в Ильинском собрался митинг в семьсот человек, на котором даже президиум был из дезертиров, и постановили 15 мая всем сдаться и отправиться в Тверь, хотя первоначально просили месяц для улаживания дел[233]. Такие приемы дезертиры использовали часто, не собираясь выполнять принятых решений, а чтобы их просто на какое-то время оставили в покое. И действительно, в Ильинской волости больше почти никого не задерживали, а вот в Быковской было арестовано 128 человек[234].
Но пока шла борьба с дезертирами, сбор налога буксовал по-прежнему (а его должны были отправить в помощь голодающим). Тогда 28 марта на собрании этих самых голодающих было решено создать отряд и комиссию, потребовать от жителей внести пятифунтовый сбор добровольно. Дураков в волости не оказалось. И 30 марта реввоенсовет созрел до решительных действий: решил арестовать председателя исполкома и заведующего земотделом и прямо на базаре начал описывать хлеб. Понятно, что торгующие и покупатели стали разбегаться, тогда отряд открыл стрельбу в воздух. Гражданам волости очень не понравились такие действия, с чего и началось выступление.
По набату в Тургинове собралась серьезная толпа, местный отряд побросал винтовки и разбежался. Члены реввоенсовета тоже бежали, преследуемые крестьянами, несколько коммунистов и их родственников были избиты, в их домах проведены обыски, повстанцы повредили телеграфную связь, а на ночь выставили сторожевые посты.
Местные большевики даже не пытались искать поддержки в соседних волостях ячейки везде были крохотными, и ходили слухи, что коммунистов будут «скидывать» повсеместно. 31 марта прошло волостное собрание, на котором так и не решили, какая власть лучше то ли советская, то ли Учредительное собрание. Отряд чекистов с пулеметами из Твери, который был затребован местными большевиками из соседних волостей, разогнал собравшихся (интересно, что реввоенсоветовцы сразу запрашивали отряд, но телеграфист отказался посылать телеграмму без разрешения жителей). Также в волость позже пришли отряды милиции и даже коммунистический из Московской губернии[235].
Во время восстания определенную роль сыграла дезертирская организация: из Ильинской волости они привезли винтовки и патроны, а также отправляли своих представителей в три соседние волости для агитации о присоединении к движению[236]. Но успеха эти меры не принесли.
Восстановленный реввоенсовет из представителей ГубЧК и следственная комиссия арестовали тридцать человек, со стольких же взяли подписку о невыезде. Весь чрезвычайный налог был собран за два дня, на волостном съезде советов крестьяне отмалчивались и проголосовали за предложенную коммунистическую резолюцию. Суд по делу о восстании состоялся уже в августе. Приговор был довольно суровым: одного к расстрелу, нескольких к условному расстрелу, большинство к лишению свободы и только несколько человек оправдали[237]. Можно предполагать, что заключение в основном было заменено отправкой на фронт в большинстве приговоров того времени фигурирует именно эта формулировка.
Кстати, добросердечного культработника Жукова арестовали 14 апреля и тоже хотели отдать под суд, хотя даже сотрудники комиссии по делам борьбы с дезертирством говорили, что он к организации дезертиров никакого отношения не имеет и даже на митинге агитировал их идти на фронт. ГубЧК обвинила его за процитированные выше слова в критике Красной армии, чего он не имел права делать как советский служащий. Были даже задействованы секретные агенты, чтобы выяснить, чем на самом деле занимается культработник Жуков и не враг ли. Но ничего нарыть им не удалось, да и куча сел приняли постановления на сходах, что, кроме как просветительской, никакой другой деятельностью он не занимался. Несмотря на это, дело было закрыто только по амнистии к годовщине революции, а Макара отправили туда, куда он телят не гонял, на фронт[238]. Что тогда было равносильно обвинительному приговору.
Кстати, добросердечного культработника Жукова арестовали 14 апреля и тоже хотели отдать под суд, хотя даже сотрудники комиссии по делам борьбы с дезертирством говорили, что он к организации дезертиров никакого отношения не имеет и даже на митинге агитировал их идти на фронт. ГубЧК обвинила его за процитированные выше слова в критике Красной армии, чего он не имел права делать как советский служащий. Были даже задействованы секретные агенты, чтобы выяснить, чем на самом деле занимается культработник Жуков и не враг ли. Но ничего нарыть им не удалось, да и куча сел приняли постановления на сходах, что, кроме как просветительской, никакой другой деятельностью он не занимался. Несмотря на это, дело было закрыто только по амнистии к годовщине революции, а Макара отправили туда, куда он телят не гонял, на фронт[238]. Что тогда было равносильно обвинительному приговору.
Гражданскую войну прекратить
Пожалуй, нигде все претензии тверского крестьянства к советской власти в период весны лета 1919 года не были выражены так ясно и четко, как в резолюции собрания населения Флоровской волости Калязинского уезда. Да и события, предшествовавшие ее принятию и последовавшие за ней, как нельзя лучше иллюстрируют отношения между властью и населением в то время.
Примыкавшие к Московской губернии уезды Кимрский, Калязинский, Корчевской в годы Гражданской войны оказались в особенно тяжелом положении. Крестьян, как таковых, здесь почти не было, все жили ремеслом и отходом в Москву. А тут, на тебе, революция, и никакой работы в столице, возвращайся в деревню и паши землю. И вноси продразверстку и прочие налоги. А с чего?