Я успею уйти, с едва уловимым акцентом ответил мужчина.
А ты чего хотелто? Может, тебе и нуженто совсем не я, и ты такой грех совершишь. Убийство. Будда этого не одобрит.
Мне нужен именно ты. Я не ошибся.
«Хреново», както без оптимизма подумал Гуров, но постарался, чтобы голос его звучал твердо, хотя мысленно уже прощался с жизнью:
Так вот он я. Говори, чего хотел.
Сейчас скажу.
Слова эти могли означать только одно.
Гуров и невесть откуда свалившийся на его голову азиат, как два голубка, почти вплотную лежали на тротуаре. Понимая, что в такой ситуации увернуться от выстрела невозможно, Лев как зачарованный смотрел в направленное на него дуло пистолета, будто стараясь загипнотизировать пулю.
Но, повидимому, посланный ему судьбой профессионал был профессионалом в полном смысле этого слова. А первое правило профессионала не подставляться. Прежде чем нажать на курок, он должен убедиться, что поблизости нет свидетелей.
Те доли секунды, которые понадобились азиату, чтобы мельком осмотреться перед выстрелом, и стали спасительной соломинкой для Гурова. Ухватившись за нее, он уже через мгновение развернул ситуацию в прямо противоположную сторону. Лишь только раскосые глаза неприятеля скользнули вбок, контролируя территорию, молниеносно выбросил вперед руку и, прижав опасную игрушку к телу азиата, навалился на него всей массой. Масса эта превышала массу противника как минимум вдвое. Через минуту азиат уже лежал на асфальте вниз лицом, а Гуров, упираясь коленом ему в позвоночник, стягивал удавкой запястья.
Да ладно, ладно, сразу утратив всю свою зловещую таинственность, канючил азиат. Я денег хотел. Кошелек хотел украсть.
Да ладно, ладно, сразу утратив всю свою зловещую таинственность, канючил азиат. Я денег хотел. Кошелек хотел украсть.
Кошелек, говоришь? А мама тебя в детстве не учила, что кошельки воровать нехорошо?
Ладно, пусти! Ну чего? Чего я тебе сделал?
На твое счастье, практически ничего, поднимая его с асфальта, ответил Лев. Быть «закрытым» за обычное хулиганство гораздо приятнее, чем за убийство, это можешь у своего друга спросить.
У какого друга? Не знаю я никакого друга! Ладно, пусти! Я только денег хотел.
Но Гуров не слушал причитания азиата. Слегка подталкивая впереди себя, он вел его к остановке, сгорбившегося, съежившегося, ставшего враз какимто несолидным и маленьким, и раздраженно думал: «Приставить ему самому ствол к башке да расколоть прямо здесь. Еще официальными процедурами заморачиваться со всякой швалью. А не скажет, кто его послал, так и пристрелить, к чертям собачьим. В рамках самообороны. Он ведь хотел убить меня. И убил бы, если бы я не отреагировал вовремя. Так что ему даже по справедливости полагается кусочек свинца на десерт».
Но, несмотря на эти кровожадные мысли, Лев понимал, что в данном случае необходимы именно официальные процедуры. То есть необходимо было добиться официального признания на протокол, а для этого нужна была «процедура».
Ладно, отпусти. Отпусти, начальник! обернувшись к нему, вновь заныл азиат. Я ведь ничего плохого не сделал.
Иди, иди, подтолкнул его Гуров. Это на допросе расскажешь.
В свой гостиничный номер полковник попал уже в третьем часу ночи.
Чтобы устроить своего нового знакомого в изолятор, ему, как он и предполагал, пришлось повозиться.
В сонных мозгах дежуривших в ночную смену полицейских наблюдалось заметное торможение. Гурову даже не сразу удалось объяснить, кто он такой и почему не собирается «вместе со своим собутыльником» идти «туда, откуда пришел».
Поняв наконец с кем имеют дело, покровские сотрудники правопорядка немного оживились, но процедура все равно не слишком ускорилась. К тому моменту когда, оформив все необходимые бумаги, азиата отправили в изолятор, Лев был уже на грани срыва.
«Как можно так работать? сидя в такси, возмущенно думал он. Сюда не одного проверяющего, сюда целый штат ревизоров нужно отправить. Полный бардак».
Прибыв в гостиницу, он перекусил на скорую руку и сразу лег спать. Главные волнения были еще впереди.
На следующее утро Гуров проснулся в спокойном и благодушном настроении. От вчерашнего раздражения не осталось и следа.
Если ночью он нервничал, думая о нерасторопности и халатности местных органов власти, то сейчас его мысли сосредоточились на позитивных моментах ситуации.
В результате ночного приключения в руках полковника оказался живой свидетель. Человек, напрямую контактировавший с Белавиным и получивший от него задание. Да не какоенибудь, Коля не затруднился «заказать» московского полковника, ни больше ни меньше. Это был такой многообещающий исходный пункт для беседы, что просто не терпелось отправиться в изолятор и начать допрос.
Но сначала нужно было сделать главное, то, что было запланировано еще вчера.
Взяв трубку, он набрал номер Сырникова:
Доброе утро, Сергей. Как там моя просьба? Есть какието подвижки?
Уф! тяжко выдохнул Сырников. Ну и задали вы мне работы! С утра, высунув язык, по коридорам бегаю. Кажется, сто кабинетов сегодня прошел, аж взмок весь!
Ничего, ты молодой, тебе полезно. Результаты хоть есть?
Да. Можете не волноваться. После обеда привезут его, вашего Максима. Формальности уладить нужно, да и с технической стороны все отрегулировать. Но, думаю, к часу уже решится.
Спасибо, Сергей, ты настоящий друг.
Да ладно, чего там, засмущался молодой коллега. Вы тоже немалую лепту внесли. В вашей записке все по полочкам разложено. Четко и аргументированно.
Ты мне, главное, скажи выходить ему можно будет? Без этого вся затея не имеет смысла.
Разумеется. Я же помню наш с вами разговор. Специально выделил этот пункт.
Отлично. Это все, что я хотел знать. Значит, в час ждем нашего гостя.
Закончив разговор с Сырниковым, Лев оделся, вышел из гостиницы и отправился в изолятор.
Там уже разобрались, с чьей подачи доставили им ночного «гостя», и на просьбу полковника о свидании отреагировали вполне адекватно.
Вы извините, если что, смущенно сказал дежурный. Там в отделе ребята не знали просто
Ладно, не переживай, слегка усмехнувшись, успокоил его полковник. Рапорт подавать я не собираюсь. Что это за тип, выяснили?
Да, личность установили. Ничего особенного, обычная шпана. Некий Джункаев Муса. Драки, несколько приводов. Но серьезного ничего за ним нет.
Работает гденибудь?
Да. Дворником на авиабазе.
Кем?!
Изумление Гурова было непритворным. В ходе вчерашней драки он безошибочно определил работу профессионала. Его противник, несомненно, знал основы восточных единоборств и имел неплохую физическую подготовку. Лев и сам был профессионалом, поэтому «коллегу» определил без труда. И теперь, узнав, что этот парень подметает тротуары в районе авиабазы, он был удивлен не на шутку.
Могу я поговорить с этим парнем?
Да, разумеется. Пройдите в комнату для допросов. Вы ведь уже бывали там. Я сейчас скажу, чтобы его привели.
Через некоторое время полковник сидел за столом в небольшом помещении, где обычно проходили беседы с задержанными. Напротив него на стуле, сутулясь и поеживаясь, устроился вчерашний противник.
Так что, Муса, расскажешь мне, что тебя подтолкнуло к такому плохому поведению? обратился к нему Гуров. Кто надоумил тебя напасть на полицейского? Это ведь как отягчающее пойдет. Не жалко жизни своей младой?
Да никто меня не надоумил, заканючил Муса. Нечаянно получилось. Просто денег хотел, вот и решил кошелек украсть. Отпустите, товарищ начальник! Больше не повторится.
Муса ныл и упрашивал, казалось, вотвот готовый заплакать, но Гуров ясно видел, что все это только игра. Он хорошо помнил бесстрастный, уверенный взгляд азиата, когда тот приставил пистолет к его виску. И ни минуту не сомневался, что именно в тот момент он был настоящим, вел себя так, как привык, как подсказывала ему натура.
А сейчас он кривлялся и придуривался, в общемто, даже не стараясь особенно скрывать это и, кажется, не особо опасаясь угрозы «отягчающих обстоятельств», на которые намекал полковник.
«Да, здесь, похоже, много не вытянешь, внимательно вглядываясь в темные раскосые глаза, подумал он. Может, устроить им очную ставку? Может, у Белавина сдадут нервы? Увидит дружка своего, которому полицейского заказал, да и расколется?»
Чтобы заставить своего невозмутимого визави немного поволноваться, Лев решил сменить тактику и, взяв лист бумаги, делая вид, что собирается записывать показания, резко перешел на официальный тон.
Какие отношения связывают вас с Николаем Белавиным? в лоб спросил он.
Ход был неожиданным, и веки азиата дрогнули. Но лицо осталось невозмутимым, и уже через пару секунд он взял себя в руки. Снова скорчил плаксивую физиономию и заканючил, по десять раз повторяя одно и то же:
Какого Белавина? Какие отношения? Ничего я не знаю. Только кошелек хотел украсть. Отпустите, товарищ начальник!
Где вы работаете?
А?
Работаешь где?
Работаю? Да, я работаю. Дворником работаю. Зарплата маленькая, жить совсем не на что. Вот я и хотел кошелек хотел украсть
Задав еще несколько вопросов, Гуров окончательно убедился, что зря теряет время. Было очевидно, что в ходе обычного допроса толку от Мусы не добиться, здесь нужны были меры покруче.
«Решено, устрою им очную ставку, подумал он, вызывая охранника. Встретятся после долгой разлуки, обрадуются. Ктонибудь о чемнибудь да проговорится. А рассказать им наверняка есть что. Не зря же этот Муса молчит, как партизан в гестапо. Даже не хочет говорить, что знаком с Белавиным. Хотя в этом и криминала никакого нет, они же в одной организации работают. Однако не признается, значит, есть что скрывать».
В сопровождении конвоя Муса вышел в коридор, а следом за ним вышел и Лев, которому больше незачем было оставаться в изоляторе.
Проходя по коридору, он встретил еще одного арестанта, которого вели в противоположном направлении, и, не удержавшись, улыбнулся:
На свободу с чистой совестью?
Вроде того, тоже с улыбкой ответил Максим, очень довольный, что покидает наконец это унылое место.
Гуров шел немного позади охранника, сопровождавшего Мусу, и в поле его зрения находились лишь затылки. Он не видел пронзительного взгляда, брошенного Джункаевым на Максима. Но когда тот перебросился с полковником короткими фразами, его всего передернуло, и это не укрылось от внимания Льва.