Мы были друг от друга на расстоянии менее двух метров. Может, он не расслышал моих слов? Я задумалась. А вдруг он услышал что-то другое, а не то, что я сказала? Может быть, моя неожиданная нежность застала его врасплох, и его настолько переполнили чувства, что он потерял дар речи? В любом случае это было странно, и мне это не понравилось. Моей эмоциональной реакцией было смущение, затем мне стало стыдно, и стыд нарастал.
Я достигла противоположного берега через несколько минут после Стива, который остановился, чтобы отдышаться, но уже готовился плыть обратно. Мы были всего в двух шагах друг от друга. Я глубоко вдохнула и обдумала возможность попробовать еще раз. Я и так уже сделала попытку установления связи, которая находилась вне зоны моего комфорта, но вторая попытка казалась мне действительно страшной и, возможно, глупой. Но я знала, что Стив хотел бы сделать ее. Он пробовал бы двадцать раз, он храбрее меня. В песне «Аллилуйя» Леонарда Коэна есть слова:
Быть может, там, наверху, есть Бог,
Но любовь преподносит нам страшный урок:
Стреляй в того, кто первым вынет оружие[9]
Вот так и меня воспитали: рань прежде, чем тебе сделают больно, или, по крайней мере, одновременно. Если пробуешь один раз и в результате страдаешь, можешь считать это уроком. Но если рискуешь второй раз и снова испытываешь боль, считай себя лопухом. Любовь, безусловно, самая страшная из моих арен.
В тот момент у меня, только что написавшей книгу о смелости и уязвимости, никак не получалось справиться со страхом и рискнуть еще раз. Поэтому я приказала себе говорить сердцем. Я улыбнулась в надежде смягчить Стива и второй раз попробовала установить душевную связь: «Здесь так здорово. Мне нравится плавать с тобой вместе, я чувствую, как мы близки».
Казалось, он смотрел сквозь меня, а не на меня, когда произнес: «Да. Приятно поплавать» и поплыл дальше. «Что за ерунда, пронеслось у меня в мозгу. Что происходит? Я не понимаю, что мне чувствовать унижение или злость?» Мне хотелось плакать и кричать, но, вместо того чтобы дать волю своей тревоге, я глубоко вдохнула и поплыла обратно через бухту.
Я догнала Стива уже почти у причала. Я была физически и эмоционально вымотана. У меня даже немного кружилась голова. Стив подплыл к шаткой металлической лестнице и начал подниматься на мостки.
Можешь вернуться обратно в воду? спросила я. Это все, что на тот момент было в моей власти.
Он остановился и обернулся ко мне, стоя на лестнице.
Вернись обратно в воду, пожалуйста!
Стив спустился ко мне.
Что случилось? спросил он, когда мы посмотрели друг на друга, держась на плаву рядом с причалом.
«Что происходит? думала я. Он хочет знать, что случилось? Я понятия не имею, что случилось». Я знала только то, что я уже успела придумать сценарий на остаток утра, и, если ничего не предпринять, день будет кошмарный. Мы подобное уже проходили тысячу раз.
Мы поднялись бы на мостки, вытерлись и пошли к дому. Мы бы бросили свои полотенца на перилах крыльца, пошли на кухню, и Стив спросил бы: «Что у нас на завтрак, милая?»
Я бы посмотрела на него и ответила с сарказмом: «Я не знаю, дорогой. Лучше давай спросим у феи завтраков». Я бы подняла глаза к потолку, уперла руки в боки и произнесла: «О фея завтраков! Что у нас сегодня на завтрак?» Потом после достаточно длительной драматической паузы я бы завела старую пластинку: «Знаешь, Стив, я вообще забыла, что такое отпуск. Я забыла, что должна отвечать за завтрак. И за обед. И за ужин. И за стирку. И за сборы. И за очки. И за солнцезащитный крем. И за спрей. И за покупки. И» В какой-то момент Стив спросил бы с тревогой: «Что-то случилось? Я что-то пропустил?» А потом между нами началась бы «холодная война» продолжительностью до суток.
Мы могли бы проиграть этот сюжет с закрытыми глазами. Но это было озеро Трэвис и наш особенный отпуск. Я хотела чего-то другого. Поэтому, вместо того чтобы пускаться в обвинения, я посмотрела на мужа и попробовала новый подход: «Я искала душевной связи с тобой, но ты меня не подпускаешь. Я не понимаю».
Он молча смотрел на меня. Глубина под нами была около десяти метров, и мы все это время барахтались на месте. Так что мне приходилось думать быстро. Это было ново для меня. За тридцать секунд, которые казались вечностью, в моей голове пронеслись тысячи противоположных мыслей: «Будь доброй. Нет, достань его! Будь доброй. Нет, защищайся; задай ему!»
Мы могли бы проиграть этот сюжет с закрытыми глазами. Но это было озеро Трэвис и наш особенный отпуск. Я хотела чего-то другого. Поэтому, вместо того чтобы пускаться в обвинения, я посмотрела на мужа и попробовала новый подход: «Я искала душевной связи с тобой, но ты меня не подпускаешь. Я не понимаю».
Он молча смотрел на меня. Глубина под нами была около десяти метров, и мы все это время барахтались на месте. Так что мне приходилось думать быстро. Это было ново для меня. За тридцать секунд, которые казались вечностью, в моей голове пронеслись тысячи противоположных мыслей: «Будь доброй. Нет, достань его! Будь доброй. Нет, защищайся; задай ему!»
Я выбрала «доброту и доверчивость» и полностью положилась на технику, которую узнала из своего исследования. Это была фраза, которая раз за разом возникала в многочисленных вариациях. Я сказала:
Я чувствую, как ты меня отталкиваешь, и в результате придумываю, будто ты смотришь, как я плыву, и думаешь о том, что я старею и уже не могу быстро плавать кролем или что я не так прекрасна в купальнике Speedo, как двадцать пять лет назад
Казалось, Стив был взволнован. Он не взрывается, когда расстроен, он просто глубоко дышит, поджимает губы и кивает. Это, вероятно, хорошо помогает ему в его работе педиатра, но я знаю, что это говорит о том, что он взволнован. Он повернулся ко мне спиной, потом обернулся и сказал:
Вот черт, это твоя уязвимость, верно?
Я ответила сразу же:
Да, но я уже злюсь. Поэтому твой ответ очень важен. Очень. Фраза, которую я использовала, возможно, и появилась из исследований в качестве важного инструмента, но я впервые сама его использовала и чувствовала, физически и эмоционально, что мне это не по силам.
Стив снова отвернулся. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он наконец сказал:
Я этого не хочу. Я действительно этого не хочу.
Моей немедленной реакцией была паника: «Что происходит? Что это значит «я этого не хочу»? Что за черт! Это значит, что он не хочет плавать со мной? Или поговорить со мной?» Тогда в моей голове мелькнула мысль, что он, возможно, имеет в виду наш брак. Время остановилось, все пошло как в замедленной съемке, пока меня не вернули к реальности слова мужа:
Нет. Я действительно не хочу говорить об этом с тобой прямо сейчас.
У меня закончились и инструменты, и терпение.
Очень плохо. Мы уже говорим. Прямо сейчас. Видишь? Я говорю. Ты говоришь. Мы уже говорим!
Помолчав несколько секунд, Стив наконец повернулся ко мне и сказал:
Слушай, Брене, я не против провести время с детьми. Я действительно не против.
Что? Я была в замешательстве:
Что ты имеешь в виду? О чем ты говоришь?
Стив объяснил, что не против покататься с детьми по бухте на построенных плотах, что ему нравится искать вместе с ними «тайные сокровища» и он хочет дать мне время пообщаться с сестрами.
Я была полностью сбита с толку. На повышенных тонах я спросила:
О чем ты говоришь? О чем?
Стив глубоко вдохнул и взволнованным голосом сказал:
Я не знаю, о чем ты сегодня говорила мне. Я не слушал. Во время заплыва я пытался справиться с панической атакой. Просто пытался сосредоточиться, считая гребки. Повисла пауза. Он продолжил: Сегодня ночью мне приснился сон, что я был со всеми пятью детьми на плоту, и мы были посередине бухты, когда нам наперерез вышел катер. Я махал руками, но катер даже не сбавил ход. Тогда я схватил всех пятерых детей и спрыгнул с плота. Черт побери, Брене, Эллен и Лорна хорошо плавают, но Габи, Амайя и Чарли не очень, а глубина восемнадцать метров. Я схватил их и нырнул как можно глубже. Я держал их там и ждал, пока катер пройдет над нами. Я понимал, что если мы поднимемся, то погибнем. Так что я ждал. Но в какой-то момент я посмотрел на Чарли и понял, что он задыхается. Я понял, что он утонет, если мы еще хоть минуту пробудем под водой. Поэтому я не знаю, о чем ты говорила. На обратном пути я просто считал свои гребки.
Мое сердце сжалось, и глаза наполнились слезами. Его переживания были мне понятны. Мы приехали в будний день, когда на озере довольно тихо. Сегодня пятница, трафик на озере удвоится в выходные, на катерах будет много пьяных. Когда растешь на воде, слышишь много историй о катерах и несчастных случаях из-за алкоголя и даже знаком с людьми, которых коснулась подобная трагедия.
Я рада, что ты рассказал мне, Стив.
Я рада, что ты рассказал мне, Стив.
Он закатил глаза:
Ерунда.
О боже. Этот разговор прекращается. Что теперь? Я не могла в это поверить:
Что ты говоришь? Конечно, я рада, что ты рассказал мне!
Стив покачал головой и сказал:
Слушай, Брене. Не надо мне цитировать свое исследование. Пожалуйста. Не надо говорить мне то, что, по-твоему, ты должна сказать. Я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь, чтобы с тобой рядом был крутой парень. Ты хочешь, чтобы с тобой был парень, который может спасти детей перед надвигающимся катером, быстро доставив их на берег. Парень, который крикнет тебе: «Не волнуйся, любимая! У меня все под контролем!»
Мне было больно. Ему было больно. Мы оба устали и были полностью поглощены своей уязвимостью. Мы доверили друг другу правду. Я не собиралась цитировать ему свое исследование, но я занимаюсь им довольно долго и поэтому знаю, что, сколько бы мы ни пытались переложить вину за мужской стыд на жестоких отцов, издевательства приятелей и деспотичных тренеров, сами женщины больше всего боятся, что мужчина сойдет со своего белого скакуна. И женщина, скорее всего, будет критиковать его уязвимость.
Я часто говорю: «Покажите мне женщину, которая готова принять мужчину, испытывающего страх и уязвимость, и я покажу вам женщину, которая научилась принимать собственную уязвимость и не зависеть в своей силе или статусе от этого мужчины. Покажите мне мужчину, который может сидеть рядом с женщиной, испытывающей настоящий страх и уязвимость, и просто слушать ее, не пытаясь все исправить или дать совет, и я покажу вам мужчину, который прекрасно принимает свою уязвимость и получает свою силу совсем не для того, чтобы быть волшебником страны Оз, всезнающим и всемогущим».