Однако облегчение тут же сменилось слепящим гневом, напрочь выжигающим боль и страх: на правом запястье Роджер увидел черный округлый синяк отпечаток большого пальца, четкий, словно издевательская подпись.
Убью, пробормотал Роджер. Ярость бурлила в животе, он чувствовал во рту ее ядовитый привкус. Роджер посмотрел вниз по склону, не зная, в той ли стороне находится Фрейзер-Ридж. Еще встретимся, ублюдок, процедил он сквозь зубы. Вы оба ждите меня. Я вернусь.
Правда, будет это нескоро. Индейцы поделились с ним едой каким-то тушеным мясом, которые они голыми руками доставали прямо из кипящего горшка, но в целом по-прежнему игнорировали. Роджер пытался заговорить с ними на английском, и французском, и даже немецком (хотя знал всего-то пару слов), однако ответа не услышал.
После ужина его снова связали: скрутили лодыжки, а на шею набросили ремень, другой конец которого закрепили на запястье одного из похитителей. Одеяла ему не дали то ли не сочли нужным, то ли запасного просто не было, поэтому Роджер всю ночь дрожал от холода, пытаясь как можно ближе подобраться к затухающему костру и при этом не затянуть петлю на горле.
Он не думал, что заснет, но, измученный болью, вскоре вырубился. Сон, впрочем, был неспокойным, полным бессвязных кошмаров; Роджеру все время казалось, что его душат.
Следующим утром они отправились в путь. На сей раз Роджеру пришлось идти пешком: петлю на шее распустили, а вот веревка на руках другим концом теперь крепилась к лошадиной упряжи. Он изредка спотыкался, падал и вновь вставал на ноги, несмотря на ушибы и ломоту в костях. Было у него подозрение, что если он не поднимется, лошадь просто-напросто потащит его за собой.
Судя по солнцу, они двигались на север. Впрочем, это мало что ему говорило, ведь Роджер понятия не имел, откуда они начали путь. С другой стороны, вряд ли они далеко отошли от Фрейзер-Риджа он был без сознания несколько часов, не дольше. Он смотрел на копыта лошади, мысленно прикидывая ее скорость. Входило две-три мили в час, такой темп он выдержит без особого труда.
Так, теперь ориентиры. Роджер не знал, откуда его забрали и зачем, но если он хочет вернуться, нужно запомнить дорогу.
Утес, футов сорок высотой, поросший косматой травой; с краю выглядывает кривая хурма с яркими рыжими плодами.
Они поднялись на вершину хребта, откуда открывался невероятный вид на соседнюю гору: в сверкающее небо вздымались три острых пика. Роджер запомнил, что левый выше других.
Потом ручей или река? на дне небольшого ущелья. Индейцы погнали лошадей вброд, и Роджер по пояс промок в ледяной воде.
Они все ехали и ехали, куда-то на север. Похитители с ним не разговаривали, и к концу четвертого дня Роджер понял, что утрачивает восприятие времени, впадая в транс, рожденный усталостью и молчанием гор. Он вытянул из кромки пальто длинную нить и принялся завязывать на ней узлы по количеству дней; эти крохотные узелки помогали ему удержаться в реальности и хоть как-то оценить пройденное расстояние.
Он вернется. Во что бы то ни стало он вернется во Фрейзер-Ридж.
На восьмой день ему улыбнулась удача. Они забрались высоко в горы; накануне миновали перевал и теперь спускались по крутому склону. Пони фыркали, осторожно переставляя ноги, потому что при каждом движении поклажа на седле скрипела и опасно раскачивалась.
Потом дорога резко забрала вверх, и пони вовсе замедлили шаг. Роджеру удалось даже получить небольшую передышку; он поравнялся с лошадью и ухватился за кожаную упряжь, вынуждая животное волочь его на себе.
Индейцы тоже спешились. Роджер плелся в конце и, прищурившись, внимательно смотрел в спину тому, кто вел его лошадь. Держался он одной рукой, а второй, прикрываясь полой пальто, незаметно дергал узел на поводьях.
Прядь за прядью конопляная веревка понемногу ослабевала, пока наконец к лошади его не привязывала одна лишь тонкая нить. Роджер выжидал подходящий момент, обливаясь потом от страха вдруг он выдаст себя, вдруг они решат сейчас разбить лагерь, вдруг кому-нибудь из индейцев взбредет в голову проверить путы?..
Однако они не остановились, и индеец не обернулся. Сейчас! Сердце Роджера радостно заколотилось, когда первый пони свернул на узкую оленью тропку. Земля там резко уходила вниз, футов на шесть, потом снова выравнивалась, переходя в пологий, заросший густым лесом склон. Идеальное место для побега.
Один пони уже перебрался через узкий участок тропы, за ним последовал второй. Потом третий и настала очередь Роджера. Он прижался к лошадиному боку, сладковато пахнущему звериным потом. Шаг, другой и вот он на тропе.
Роджер дернул за веревку, обрывая последнюю прядь, и прыгнул. Он больно ударился коленями, тут же вскочил и побежал, теряя башмаки. Ввалился в мелкий ручей, на четвереньках выполз на берег и рванул дальше.
За спиной раздавались крики; хотя вскоре они стихли, он знал, что за ним гонятся, просто не тратят зря дыхание.
Окружающий пейзаж сливался в мешанину веток и камней. Роджер закрутил головой, высматривая убежище. Он выбрал березовую рощу, промчался сквозь нее, очутившись на пологом лужке, и побежал дальше, скользя босыми ногами по мокрой траве и спотыкаясь о корни и камни. На дальнем краю он позволил себе оглянуться и увидел среди листвы два темных силуэта.
Он нырнул в другую рощицу и зигзагами помчался между обломками скал, надрывно, с хрипом, дыша. Оказывается, здесь, в этом чертовом прошлом, есть и свои преимущества: легкие очистились от всякой дряни и работают гораздо лучше. А потом времени на размышления просто не осталось, и Роджера погнал вперед слепой инстинкт.
Снова вниз, сползти по мокрой стене утеса, цепляясь за чахлые пучки трав, которые то и дело выдергиваются с корнем, и за невидимые трещины, покрытые склизкой грязью. В конце концов Роджер спрыгнул, чудом не подвернув ногу.
Один из преследователей показался над обрывом и тоже начал спускаться. Роджер сорвал петлю, по-прежнему висевшую у него на шее, и сильно хлестнул индейца по рукам. Тот сорвался, заскользил вниз и тяжело упал на бок. Роджер накинул петлю ему на шею, затянул и рванул прочь, пока индеец, задыхаясь, распутывал узел.
Один из преследователей показался над обрывом и тоже начал спускаться. Роджер сорвал петлю, по-прежнему висевшую у него на шее, и сильно хлестнул индейца по рукам. Тот сорвался, заскользил вниз и тяжело упал на бок. Роджер накинул петлю ему на шею, затянул и рванул прочь, пока индеец, задыхаясь, распутывал узел.
Деревья! Ему нужно укрытие. Он перепрыгнул через упавшее бревно, споткнулся и покатился по земле, и снова вскочил. Вон чуть выше по склону растут ели! Роджер потащил себя к ним, чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди.
Он вломился в ели, продираясь сквозь тысячи острых игл, вслепую, чтобы не выколоть глаза. Земля вдруг ушла из-под ног, и Роджер полетел в никуда.
Его сильно ударило о камни, выбив из легких последний воздух, и в фонтане из еловых игл и грязи он покатился дальше, вовремя сообразив свернуться калачиком, чтобы не искалечиться об острые камни и торчащие обломки веток.
Наконец он влетел в клубок тонких древесных стеблей, повис на секунду и с грохотом упал. Одурелый и исцарапанный, он неподвижно лежал на земле, потом все-таки перекатился на бок и принялся вытирать с лица кровь и грязь.
А потом поднял голову и увидел их на козырьке уступа двоих индейцев, которые уже осторожно спускались по склону.
Не желая сдаваться, Роджер встал на четвереньки и протиснулся между древесными стеблями. Острые ветки нещадно кололись, на голову падали дохлые цикады и сухие листья, но он упорно полз вперед, змеей извиваясь в лабиринте тесно растущих стволов.
Роджера не оставляло ощущение, что он продирается сквозь круги ада. Это и в самом деле было так только ад оказался зеленым. Его угораздило попасть в заросли рододендрона. Запоздало сообразив, что происходит, он несколько замедлил темпы бегства если таковым можно считать передвижение со скоростью десять футов в час.
Щель, в которую он угодил, была слишком узка, чтобы глядеть по сторонам; все же он с трудом вывернул шею и посмотрел назад. Там ничего не было, кроме затхлой душной темноты, где в редких лучах света плясали пылинки. Ничего: только стволы и гибкие ветки рододендронов.
Трясущиеся ноги вконец отказали, и Роджер растянулся на земле. Он лежал, скорчившись среди стеблей, и дышал запахами гниющих листьев и сырой земли.
Ты ведь искал убежище, приятель пробормотал он.
Все тело нещадно болело, на Роджере не осталось живого места. В тусклом свете ободранные пальцы выглядели кусками сырого мяса.
Ведя счет ушибам и ранам, Роджер краем уха прислушивался, нет ли погони. На удивление, было тихо. Он вспомнил, как в тавернах Кросс-Крика частенько рассказывали байки о рододендровых зарослях; почти всегда это были истории об охотничьих собаках, нырнувших в дебри вслед за белкой да там и сгинувших.
Роджер убеждал себя, что рассказы по большей части были выдумкой, хотя обстановка вокруг едва ли обнадеживала. Куда ни посмотри повсюду одно и то же: кожистые листья, тесно растущие стволы и ажурное сплетение гибких ветвей.
Его вдруг захлестнула паника: он понял, что не знает, с какой стороны приполз. Положив голову на колени, он задышал глубже, пытаясь очистить мысли.
Хуже всего обстояло дело с правой ногой на краю стопы сильно кровил глубокий порез. Сняв изодранные чулки, Роджер кое-как замотал одним из них ногу. Остальные раны в перевязке не нуждались, кроме, разве что, дырки в голове, откуда до сих пор сочилась вязкая липкая кровь.
Трясущимися руками Роджер кое-как обвязал второй чулок вокруг головы, и это нехитрое действо, казалось, придало ему сил. Так, что дальше?..
В Шотландии он не раз участвовал в поисках пропавших туристов. Первый пункт памятки для заблудившихся гласил: оставайтесь на месте и ожидайте помощи. Правда, это не его случай Роджер категорически не желал быть найденным.
Он посмотрел вверх сквозь мешанину веток. Между ними кое-где проглядывало небо, но рододендроны возвышались футов на двенадцать над головой. Встать Роджер не мог, он и сидел-то, почти распластавшись по земле.
Неизвестно было, как далеко простираются заросли. В пути через горы Роджер видел целые склоны, поросшие вереском, и необъятные долины, заполненные сочно-зеленым рододендроном, над морем которого возвышались лишь отдельные макушки деревьев. Иногда, впрочем, попадались и совсем крохотные, не больше сотни квадратных футов, островки лавра. Роджер понимал, что находится где-то с краю зарослей вот только понятия не имел, в какой стороне этот самый край искать.