Аркадий Петрович, ты меня пугаешь, прокомментировала Оксана.
Очень пугаешь, поддакнул Родин.
Бешенство или не бешенство а Милуокский, он же Висконсинский протокол необходимо задействовать.
Друзья вытаращились на него. Первым отмер Родин.
Ты предлагаешь вогнать беременную женщину в искусственную кому?!
Святогорский кивнул.
Да он у нас вообще не зарегистрирован! Да и У них тоже, всего шесть подтверждённых случаев! А если она Родин оборвал сам себя. Тебя посадят. Меня посадят. Нас всех посадят! Если То мы, получится, убили женщину. Беременную женщину. В родильном доме.
Аркадий Петрович ещё немного побарабанил и кивнул на толстенную историю Лизы.
Я понимаю. Муж у неё богатый парень. На исследования не жидились. Но я не нашёл там самого элементарного. Семейного анамнеза.
Есть там семейный анамнез. Всё чисто. Никто ничем не болел.
Вот это меня и смущает. Такая краткость и чистейшая прозрачность. Ребята, мы были в палате у Лизы вместе. Теперь вы не против, если я поговорю с ней наедине?
Начмед и заведующая обсервацией синхронно кивнули. Святогорский вышел.
Что это с ним? Не балагурил. Не читал нам лекций с историческими экскурсами?
Неправильно поставлен вопрос, моя возлюбленная супруга. Если так себя ведёт Аркадий Петрович, надо спрашивать: «что с Лизой?» Ох, чует моя мошонка
Родин получил от возлюбленной супруги чувствительный тычок в плечо.
Святогорский вошёл в палату без стука. Лиза лежала на кровати, в палате царила полутьма. На тумбочке у Лизы был стакан кофе. Она слабо улыбалась.
Вы уже были у меня сегодня, да? С другими докторами.
Да, Лиза.
Анестезиолог внимательно смотрел на неё.
А муж и папа только что ушли. У Лёшки очень важные встречи. Серьёзный проект. Я сама его вытолкала. У нас будет ребёнок. А ребёнку нужна обеспеченная жизнь.
Папа почему ушёл?
Я попросила его принести мне лавандовое мыло. Когда я чую запах лаванды мне становится легче. Мы с папой в детстве часто
И как часто вы чуете запах лаванды?
Постоянно, улыбнулась Лиза. Я пользуюсь только лавандовым мылом. Вы считаете, что я сумасшедшая?
С чего вы взяли?
Невропатологи уже спрашивали меня об обонятельных галлюцинациях. У меня болит голова. Это не значит, что я безумна.
Лиза чуть надулась.
Лиза, я не говорил, что вы безумны. Вы позволите мне подождать вашего отца? Я хочу с ним поговорить.
Разумеется, ответила Лиза. Присаживайтесь.
Святогорский сел на диванчик, стоявший у противоположной стены «блатной» палаты. Некоторое время они молчали.
Лиза, сейчас у вас болит голова?
Да Простите, не запомнила как вас зовут.
Аркадий Петрович. Это вы меня простите, что не представился. Я врач-анестезиолог.
Я уже не помню, когда у меня не болела голова. Просто сейчас она болит чуть меньше. Так всегда бывает, когда папа рядом. Не знаю почему.
На сколько баллов сейчас боль? По десятибалльной шкале?
Лиза снова улыбнулась.
На семь, Аркадий Петрович. И это огромное облегчение. Потому что вот уже тридцать две недели она почти всё время болит на десять из десяти.
Почему же ваш отец не постоянно с вами, если его присутствие облегчает боль?
Аркадий Петрович, он молодой активный мужчина
Он должен быть примерно моего возраста, Лиза.
Да. Но он очень хорошо сохранился. У нас такая генетика. Большая удача. Он молодой активный мужчина, а я взрослая женщина. Я не могу отвлекать его от жизни двадцать четыре часа в сутки. Я не эгоистка. Когда он может он приходит. Мне достаточно.
Резонно. Вы умная женщина, Лиза.
Мне пришлось стать умной и взрослой. Моя мать погибла в автокатастрофе двадцать лет назад.
Понятна ваша привязанность к отцу.
Они снова недолго помолчали.
И ваш отец, молодой и активный мужчина с хорошей генетикой, так и не женился?
Нет. Он очень любил маму.
Лиза внимательно посмотрела на Святогорского.
Вы же понимаете, что иногда бывает такая любовь, что
Да-да, кажется я понимаю. Но что-то долго ваш папа ходит за мылом. Тут буквально за углом есть огромный лабаз косметики.
В этот момент в дверь палаты просунулась молоденькая акушерка и громко зашептала:
Аркадий Петрович, вас срочно вызывают в ОРИТ.
Святогорский поднялся.
Простите, Лиза. Неотложные врачебные дела. Я постараюсь побыстрее. Когда ваш отец придёт попросите его меня дождаться. Это важно.
Он уже, было, двинулся к двери. Но развернулся и подошёл к Лизе. Взял её за руку. Затем потрогал лоб.
Лиза, скажите, у вас бывает чувство жжения и чувство холода одномоментно?
Лиза кивнула.
Да. Я не знала как это сформулировать. А до вас меня никто из врачей об этом не спрашивал. Я действительно часто горю и леденею в одно и то же время. И температура при этом
Нормальная. Да. Спасибо, Лиза. Передайте вашему батюшке, чтобы непременно меня дождался!
Святогорский вышел из палаты.
Ничего такого срочного в ОРИТ не было и Святогорский после отправился прямиком к Родину.
Ну что там?
Если ты имеешь в виду отделение реанимации и интенсивной терапии там всё нормально. Новенькая анестезистка перестраховывается.
Фуф! Облегчённо выдохнул Родин. С этой Лизой тоже вроде как тьфу-тьфу-тьфу. Нормализовалась. К ней снова заходил её папаша, и ей полегчало. Оксана распорядилась ввести трамадол внутривенно.
Аркадий Петрович внимательно посмотрел на Родина. И даже слегка кривовато усмехнулся.
До задницы тут ваш трамадол. Лизе необходимо замедлить церебральный кровоток и метаболизм тканей. Надо сильно затормозить постсинаптические мембраны нейронов головного мозга. Надо перевести «электрику» высшей нервной деятельности в экономный режим. Потому что у нашей Лизы там сейчас не светильник разума, а факел крекингового производства, нес па?
Родин смотрел на Святогорского с непониманием.
Танька Мальцева и Сёма Панин уже бы догадались. Рано вас с Оксанкой на должности поставили. Рано.
Святогорскому в этом роддоме и в этой больнице давно можно было всё. Тем более сказать такое Родину.
Ей нужна медицинская кома. Ты или принимаешь решение или ты не принимаешь решения, Сергей Станиславович. Ты начмед. В структуре нашей многопрофильной больницы ты фактически главный врач родильного дома. У тебя есть два пути. Первый: выписать Лизу. Акушерской патологии нет. Плод себя чувствует относительно хорошо. Второй: попытаться её спасти, введя в искусственную кому. В истории родов мы можем записать, что делали нейролептанальгезию.
Да от чего её нужно спасать?!
От себя, Родин. От себя.
Диагноз! Скажи мне диагноз!
Я не уверен.
Ты, значит, не уверен, а я принимай решения!
Пусть решение примет муж. Возьми у него согласие на медицинскую кому. Лизу вы, разумеется, тут же прокесарите.
Да что я в эти чёртовы бумажки напишу?! Воскликнул Родин, швырнув на стол Лизину историю родов.
Да что я в эти чёртовы бумажки напишу?! Воскликнул Родин, швырнув на стол Лизину историю родов.
Серёжа. Есть бумажки и они всё стерпят. А есть человек. И он может вытерпеть далеко не всё. Ты заботишься о правильности документации или ты спасаешь человека? Ты почему во врачи в итоге пошёл?
Родин смотрел на Святогорского с беспомощной детской растерянностью. Аркадий Петрович махнул рукой.
Где её муж? Я сам с ним поговорю.
Обещал вернуться вечером. Где-то здесь крутится её отец. Бери у него согласие, если всё так срочно. Хотя я, признаться, ни черта не понимаю!
Святогорский покачал головой, одарил Родина очень говорящим взглядом, который бы на раз считали Мальцева и Панин. И вышел из кабинета.
Он шёл по коридору обсервации к палате Лизы. И ему пришлось перейти на бег. Потому что раздались страшные вопли и к её палате понёсся персонал, обтекая шарахающихся перепуганных беременных и родильниц. Его верный анестезиологический чемодан был с ним. В палате уже были Оксана Анатольевна и Анастасия Евгеньевна. Они пытались успокоить Лизу но куда там. Тут нужен был дюжий санитар или
Натрия оксибутират, сказал Аркадий Петрович, вводя препарат.
И Лиза успокоилась «на игле».
Затем он смешал свой фирменный коктейль для комбинированной длительной внутривенной анестезии, ввёл его Лизе, отдавая распоряжение Оксане Анатольевне:
Разворачивайся, Засоскина! Чем дольше ты тормозишь, тем сильней медикаментозная депрессия плода. Неонатологи по головке за такое не погладят.
Аркадий Петрович, что вы делаете?!
Заведующая обсервацией была растеряна не меньше своего мужа.
Беру командование на себя, он кивнул на кровавые потёки по стенам палаты. Пока что нейролепсия. Затем комбинированный эндотрахеальный наркоз. А затем искусственная кома.
Тыдыбыр уже бежала в сторону родильно-операционного блока.
Тридцать две недели вполне жизнеспособный плод. Особенно при нынешнем аппаратном и медикаментозном оснащении. Поцелуева с Разовой окончили операцию. Святогорский ввёл Лизу в медикаментозную кому. Муж и отец Лизы всё ещё не появлялись. Родин собрал всех у себя в кабинете. И он был мрачнее тучи. Он даже позволил себе кричать на Святогорского!
Аркадия Петровича, признаться, это совсем не напугало. Он попросил Родина набрать номер заместителя министра здравоохранения по материнству и детству Панина Семёна Ильича и включить громкую связь. Через несколько гудков Панин ответил и все присутствующие, кроме Аркадия Петровича, поневоле чуть не взяли под козырёк.
Сёма, привет! Святогорский.
Здравствуй, Аркадий Петрович.
Семён Ильич, я самовольно ввёл женщину в искусственную кому.
Панин взял совсем небольшую паузу.
Уверен, ты это сделал не по желанию своей левой ноги.
Семён Ильич, скажи мне Даже не мне, а всем присутствующим при этом разговоре в кабинете у Родина олухам царя небесного, включая его самого, что такое сенестопатическая головная боль.
Это головная боль, которой нет. Невозможно обнаружить её причину и источник. Абсолютно всё в норме. Но которая есть настолько, что отвал башки.
И чаще всего какой бывает эта головная боль?
Аркаша, тебе заняться нечем, кроме как меня элементарный курс
Сёма, просто отвечай, пожалуйста! Олухи царя небесного слушают тебя, затаив дыхание!
Ох, грехи мои тяжкие, проныл Панин, но подчинился старому другу. Такая боль чаще всего бывает «сделанной».
Чем «сделанной», Сёма? Чем?!
Да ты не хуже меня знаешь! Шизофренией! Чем же ещё!
Но всё равно! Родин опомнился, что он тут начмед. И тоже имеет право голоса. Я понимаю, Семён Ильич, что Аркадий Петрович старше меня, опытней, умнее, что угодно. Но он не взял разрешение ни у мужа, ни у отца пациентки!