Земное время 2 2016 - Коллектив авторов 19 стр.

С Гермесом под ручку я заглянул в Элладу,
чтобы встретиться с Одиссеем.
К сожалению, он мертв.
В портовых тавернах ныне прядут мифы
о футбольных героях.
Между лавками дым от жертвенных алтарей
в честь «звезд» эстрадного «олимпа».
О, Зевс!
Зефир золотой пылью забвения
охватывает божественные пропорции твоих храмов.
В тени оливковых деревьев уже не отдыхают
потомки Титанов.
Только ночью, на пляже, куда гонит меланхолия,
чтобы среди песчинок увидеть павшие звезды 
только там почувствуешь его присутствие.
Я нашел выброшенные волной
ракушку и зеленый камушек.
Этот подарок, подарок от Посейдона, 
для тебя, дорогая.
С галькой в волосах, с ракушкой на груди 
ты прекрасна, моя Пенелопа.

Ночь. Я не сплю.
Доллары, фунты, плюс возврат переплат,
плюс вернули, что сам одолжил,
плюс еще обещали мне тысячу
Равно Не хватает.

А может так?..
Возвращенное то, что одалживал, плюс та тысяча, что обещали:
фунты, доллары,
и прибавить возврат переплаты.
Равно Не хватает.

Но если
Вот к той обещанной тысяче
добавить
плюс.
Равно Не хватает.

Не сплю.

Пойти бы к врачу для хорошего сна 
Пусть мне пропишет какой миллион,
Можно и в фунтах.

Зеленое приняло решение.
Собралось с собой, увеличилось,
вздулось, набухло
и преодолело сопротивление коры.
Крошечным бутоном, мини-листом
выиграло первый поцелуй солнца.
Это весна!
В парковой атмосфере
вечного эротического безумия
диких гусей и уток,
садящихся на воду с громким гоготанием
и кряканьем,
я поднимаю веточки к лицу,
чтобы лучше почувствовать
восторг зеленого.
Очередная весна.
И лучше забыть 
сколько лет прошло от первого
детского восторга,
от белизны подснежников
и желтизны лютиков.

Накормил меня, голодного.
Помог деньгами,
когда я был в нужде.
Утешал меня,
когда я потерял смысл.

Я глубоко благодарен тебе.
Пусть я
всегда готов к отдаче.
Сколько есть сил, насколько возможно, 
столько моего для тебя,
когда будешь нуждаться.

Но пока, пожалуйста,
не убивай моей благодарности
ожиданием литании[1],
лести и благодарностей.

Судьбы людские извилисты,
как полевые дороги
иль ветки деревьев.

Боль через стенку со смехом.
Надежда,
увенчана пустотой.
Эйфория
в компании печали.

Значит,
при жизни нужно коснуться
и неба,
и ада.

Накормил меня, голодного.
Помог деньгами,
когда я был в нужде.
Утешал меня,
когда я потерял смысл.

Я глубоко благодарен тебе.
Пусть я
всегда готов к отдаче.
Сколько есть сил, насколько возможно, 
столько моего для тебя,
когда будешь нуждаться.

Но пока, пожалуйста,
не убивай моей благодарности
ожиданием литании[1],
лести и благодарностей.

Судьбы людские извилисты,
как полевые дороги
иль ветки деревьев.

Боль через стенку со смехом.
Надежда,
увенчана пустотой.
Эйфория
в компании печали.

Значит,
при жизни нужно коснуться
и неба,
и ада.

Ну почему ты не даешь
простых ответов
на простейшие вопросы?
Лет несколько назад спросил тебя:
Как жить?
Не получил ответа.
Так как же можешь ты
сегодня, после многих лет
в изгнанье,
сказать мне,
что я жил как
проигравший парень?

Я маленький жук.
Я упал случайно в песчаную яму.
Перебираю ножками, чтобы освободиться из ловушки.
Песчинки-валуны ударяют в мое тело.
Хорошо, что у меня есть хитиновый щиток.
Он защищает мое маленькое, сумасшедшее от страха, сердце.

Я маленькая мошка.
Схватил меня ветер и из яблоневого сада,
Несет меня в неизвестность.
Изо всех сил быстро машу я крылышками,
в такт обезумевшему сердцу.
Я так боюсь, что унесет меня
в страну пауков.

Я человек.
Вооруженный знаниями, верой,
уверенно иду по жизни
всматриваясь в знаки на дороге.
Запреты, приказы, предупреждения.
Вдруг чувствую холодный пот на лбу.
Я дышу все быстрее и быстрее, до боли
в затрепетавшем сердце.
Потому что дорога, по которой иду 
это не тот путь, о котором я мечтал.
Эта дорога совсем не
путь обетованный,
тихий и смиренный.

Когда болезненно падаешь
и боль выжимает слезы из глаз,
пусть они льются, пускай.

Когда тебе еще больно,
и гордость еще раздражена,
вытри слезы со щек,
встань и иди вперед.
Держи глаза широко открытыми,
и так же раскрой свое сердце.

Ты увидишь то,
что до падения
было невидимо.
И осознаешь то,
что было немыслимо.

А может, в сегодняшние времена
мы думаем только о хлебе насущном?
Кому пригодятся мои письмена
о нашем кошмаре, в забвенье текущем?

Когда мы разделим свой хлеб за столом,
пригубим вина, то есть крови Христовой,
припомним ли в грустной беседе о том,
что было в начале творения Слово?!

Подобно Христу не могу я сказать:
«Вино это кровь моя, хлеб это тело»
Я только способна вам душу отдать,
но вряд ли она пригодится для дела?

Поэтому к Богу молитва одна,
наивно, быть может, просить про такое:
«О, Боже, пусть станут мои письмена,
как хлеб и вино для несчастных изгоев!»

Уехала в Америку сестра.
Мне за сестрой теперь не присмотреть.
Чтоб вместе ехать, я уже стара,
и молодая, чтобы умереть.

Мне доживать в ограбленной стране,
которая, как будто бы, вольна,
но варварским влиянием извне
до стадии руин доведена.

Вновь караваны нищие идут,
омытые слезами матерей,
им горсть земли родители дают
и молятся об участи детей:

«О, Матерь Божья, от беды храни
и вороти живыми наших чад»
Но дети смотрят в будущие дни,
на Родину больную не глядят.

К обетованной тянет их земле,
готовы все за рай земной отдать,
сжигают за собой мосты во мгле,
чтоб о пути обратном не страдать.

Их поглощает мир, что глух и слеп.
Чужое солнце светит им в лицо.
За океаном делят черный хлеб
и далеко от них земля отцов.

Земля отцов раздавлена нуждой,
ей варвары навязывают быт,
и дети едут к дальней и чужой,
когда своя не может прокормить.

Не говорите, что бессильны мы,
а мир глобальный детям шанс дает.
Поверьте это силы сатаны
и к Минотавру этот путь ведет

«Когда спросят как пройти через жизнь? Отвечайте как по струне над бездной красиво, внимательно и стремительно»

Взбираюсь трудно, медленно, с одышкой
к вершине, что сияет впереди.
Мои года уже мешают слишком
идти одной по сложному пути.

Друзья остались у подножья где-то,
а поначалу, вроде, шли за мной.
И только смерть моя ступает следом
по тропке, предначертанной судьбой.

Разряжен воздух, сердце обмирает,
устали ноги, в горле горький ком
Но пик горы заманчиво сияет
и я должна дойти к нему пешком.

Я выбрала сама вершину эту,
свободу от страстей и от услад.
И потому легко в душе поэта
над бездной струны вещие звенят!

Ангелине Матевой

Ангелина, пасует твой ангел-хранитель 
слишком много страданий о смерти родных
Чаши горя твою не обходят обитель
и судьба не смягчает ударов своих.

Не сквозь дом через душу прошел перекресток
царства Света и ада, где властвует бес.
Выживать между жизнью и смертью непросто,
вознестись не дает очень тяжкий твой крест.

Эта страшная битва притихла немного,
отступил перед Светом воинственный ад,
ты узнала от Сына Всевышнего Бога,
что вернешься на землю любить и страдать.

Принимаешь смиренно свое возвращенье,
видно, в рай и нирвану нам рано опять
Будут новые чаши беды и мученья
нам безгрешные души сурово ваять.

Мы вернемся сюда, чтоб закончить ученье,
чтоб долги и грехи без остатка стереть,
чтоб любовью свое оправдать сотворенье
Вот тогда и отступит, наверное, смерть!

«В синеватом Париж тумане»