Земное время 2 2016 - Коллектив авторов 26 стр.

Покоясь в пустоте, развеян, словно прах,
Я позабуду ту, с кем обручен навек.
И мой постыдный страх пред тенью на стене
Мне говорит, что я всего лишь человек

Так же, как вчера, холодным закатом
Солнце упадет на мой серый город,
Так же, как всегда никто не заметит,
Кутая в пальто свой душевный холод.

Улиц лабиринт возьмет в свои сети,
Нас накроет ночь, но звезд здесь не видно
Жаль, что звезды ищут лишь только дети.
Знаешь, мне за звезды чуть-чуть обидно.

А на рассвете вновь мы выйдем из дома:
Ни света, ни тепла лишь серые лица.
Я тоже в их числе, почти незнакомый,
В порыве навсегда в толпе раствориться.

Не помня ничего, кроме цифр и кодов,
Мы проживаем жизнь на грани забвенья.
Ты снова не заметишь, как придет осень,
И мимо пролетают дни, как мгновенья

Перекрестья рук получатся птицы.
Тени по стене, как будто живые,
Книги в переплете старом страницы,
Помнишь? Мы когда-то такие любили

А жизнь это сумка, ну, может, рюкзак, смотря с чем удобней шагать по дороге.
Кому-то охота катить чемодан, кому-то кармана хватает в итоге.
Вначале, как нищий, идешь налегке, успев затолкать в свою сумку лишь веру,
Но с каждой минутой нести тяжелей добавится все, и успех, и потери.

Встречаешь в дороге таких же бродяг, хватаешь их мысли, советы, упреки.
И каждый стремится хвалить свой багаж: смотри, как хорош, и завидуй, убогий.
Один приукрасит, что носит алмаз, другой причитает, как тяжко с рубином,
И ты понимаешь, что хуже других, а в сумке твоей лишь озерная глина.

Но если научишься слушать себя, следить за своей, пусть потрепанной, сумкой,
Ее заполнять не вещами добром, улыбкой, надеждой, хорошим поступком,
Хранить в этой сумке картины, стихи, мелодии, танцы, рассказы, идеи,
То будет не стыдно оставить ее, когда твои руки ослабнут, старея.

Когда ты встречаешь ангела, не важно, в метро ли, в булочной,
Созвездия вниз не падают, небес не трещит эмаль.
Не екнет в груди волнение, и ветер, беспечно уличный,
Не будет дрожать под крыльями, звеня, как резной хрусталь.
Часы не замрут испуганно, споткнувшись о грань деления,
Не станет бледнеть, как при смерти, горбатый старик-фонарь.
И в парке, осенне-пламенном, не будут цвести растения,
А в лужах, от ряби сморщенных, никто не найдет янтарь.

Когда ты встречаешь ангела, то вряд ли заметна разница 
Прохожий с зонтом и сумками, такой же, как все вокруг.
Ему не поют священники, и грешник ему не кается,
И в ноги ему не падают, никто не целует рук.
И чудо в страницах Библии не хлынет рекой по городу 
Слепой не увидит улицы, и хлебом не станет пыль.
Но вдруг понимаешь, как это творить чудеса без золота,
Без крыльев из белой платины, меча и волшебных сил.

Словами, не только действием, лечить удается раненых.
Места уступая в транспорте, никто не лишился ног.
Улыбка промозглой осенью бывает теплее пламени.
И нищим никто не сделался, услышав: «Подай, сынок!»
Не мир вычищай от темного, а сам обращайся к чистому,
Не город спасай от голода, а кошку и трех котят.
И ангел, что брел по улице, внезапно узнает близкого,
В воде или отражении случайно поймав твой взгляд.

Когда ты встречаешь ангела, не важно, в метро ли, в булочной,
Созвездия вниз не падают, небес не трещит эмаль.
Не екнет в груди волнение, и ветер, беспечно уличный,
Не будет дрожать под крыльями, звеня, как резной хрусталь.
Часы не замрут испуганно, споткнувшись о грань деления,
Не станет бледнеть, как при смерти, горбатый старик-фонарь.
И в парке, осенне-пламенном, не будут цвести растения,
А в лужах, от ряби сморщенных, никто не найдет янтарь.

Когда ты встречаешь ангела, то вряд ли заметна разница 
Прохожий с зонтом и сумками, такой же, как все вокруг.
Ему не поют священники, и грешник ему не кается,
И в ноги ему не падают, никто не целует рук.
И чудо в страницах Библии не хлынет рекой по городу 
Слепой не увидит улицы, и хлебом не станет пыль.
Но вдруг понимаешь, как это творить чудеса без золота,
Без крыльев из белой платины, меча и волшебных сил.

Словами, не только действием, лечить удается раненых.
Места уступая в транспорте, никто не лишился ног.
Улыбка промозглой осенью бывает теплее пламени.
И нищим никто не сделался, услышав: «Подай, сынок!»
Не мир вычищай от темного, а сам обращайся к чистому,
Не город спасай от голода, а кошку и трех котят.
И ангел, что брел по улице, внезапно узнает близкого,
В воде или отражении случайно поймав твой взгляд.

не мне ли ты говорил когда-то,
что что-то стерлось в рутине жизни?
и вроде видишь счета и бланки,
но слепнешь рядом с цветущей вишней.
и вроде радио льется в уши,
но нет момента, когда до дрожи
какой-то нотой пронзает сердце,
мороз насыпав тебе под кожу.

и вроде молод, и сердце бьется,
и крепких ног не пленит усталость,
спина не гнется к земле дугою,
не красит пряди седая старость,
вот только время украло что-то,
быть может, книжку любимых сказок,
а, может, мир, что мы звали детской,
и что теперь кабинетом назван.

исчезли маги в небесных башнях,
жар-птицы дремлют на дне вулканов,
драконы скрылись в своих пещерах,
умолкли песни эльфийских кланов.
закрылись в шахтах семейства гномов,
слова людские забыли звери.
уходит все, что теряет крылья,
когда-то данные детской верой.

и море высохло до слезинки,
от гор осталась всего лишь горстка,
и сжалось солнце в размер монеты,
пустыню можно вместить в наперсток.
тропинки стерлись рукой асфальта,
могучий лес превратился в спичку,
из всех чудес нам остались только
оплата карточкой и «наличкой».

не мне ль сейчас потянуться к слову,
что хоть немного тебя согреет?
остались сказки в тяжелых книгах,
цвета по-прежнему тают в сером.
не стать мне магом, не спать в пещерах,
не слушать эльфов, не спорить с волком,
но раз не склеить разбитой чаши,
давай хоть станем ее осколком.

давай читать, чтобы стать мудрее
и быть чуть ближе к великим магам.
давай трудиться, как гномы в шахте 
не все и сразу, а шаг за шагом.
давай на пленку ловить рассветы,
что ярче золота всех драконов.
давай, сломавшись, не сгинем в пепле,
а, точно феникс, родимся снова.

и если кажется все впустую,
и сказки нет где-то рядом с нами,
быть может, просто ее не видишь?
ведь ты же смотришь
ее глазами.

Ты мне о птицах, о гулящем ветре, о небе без оборванных краев,
Об ужинах в любое время суток, о завтраках без стульев и столов,
О вечере, плескающемся в рюмках, о девушках без имени и лиц,
О том, что это истинное счастье быть кем-то, не имеющим границ.

Ты мне о картах, о дорожных венах, впадающих в столичные сердца,
О песнях, посвященных только струнам, о жизни беззаботного творца,
О жалости к влюбленным и любимым, о слабости несчастных без любви.
О том, что если выдали минуту, возьми ее и просто проживи.

Ты мне о прошлом, о своем кошмаре, о трещинах в измученной груди,
Об имени, исправленном на «глупость», о радости, что это позади.
И если хочешь, я тебе поверю, лишь дам совет, чтоб ты не забывал:
Когда ты утверждаешь, что ты счастлив, следи, чтобы твой голос не дрожал.

Запараллелить, совместить
свои желанья и реальность
возможно ли, почуяв нить,
забыть про тонкую сакральность,

которая сквозит во всем 
в тебе и мне, во всех предметах
и действиях,
      как водоем,
в котором отражений нету,
      тот, над которым мы поем 

все, погружаясь, прозревают:
весь этот мир похож на дым,
который над костром взлетает,
до неба возводя мосты

Огонь пронзает птичья стая,
у кромки мотыльки сгорают,
а выше пар уже остыл 
там для него граница Рая,
иль Ада
       Сверху дождь пролил

ведро воды 
он птиц не тронул,
весь дождь упал в огонь 
со стоном
и хрипом
      угасал костер:
потухли угли,
      много дыма

ветра рассеяли в долину;
ее немыслимый простор
костра призыва не услышал:
совсем один, в грязи, без крыши
уснул костер

Какое утро, ароматы
Всего, чего нельзя понять,
И роз небесная услада,
А утром старая тетрадь

Так это мАнит и тревожит,
Но наступают на дома
Ветра, похожие на ножики
И ливень, рвущий закрома.

Бегу, мне зонт спасает шляпу,
Ну, а кроссовки все насквозь;
За то я вижу эту лапу
Дождя, чьи струи, словно гвозди,

Вонзаются в сухую землю
И проникают до корней
Я останавливаюсь, внемлю:
Как дождь идет к тебе и мне

Огромный слон на небесах
Плывет и прижимает лес
Там, где спускается роса
На хвою сонную с небес.

Луна слону являет глаз,
Все расплывается в дожде,
Входящем в нас, потом сквозь нас
Висящий в мокрой бороде,

Как искра сонного огня
Средь лохм и грив живет экстаз,
А мы, по жизни семеня,
Все это видим в первый раз

И прозреваем, и поем
Заздравный гимн «слоновых» туч,
А город в странствии своем
На нас бросает тонкий луч 

Привет, я рядом

Исписан лист формата А-четыре,
Но стих стремиться мало дай еще!
Однако, нет листов во всей квартире 
Беги, ищи Там дождь Но под плащом
Ты сможешь добежать до магазина,
Лететь вприпрыжку и купить тетрадь!..
Но муза о тебе уже забыла 
Есть чистый лист, но нечего писать

И здесь и там, и здесь и там
Меня встречают миражи,
Иллюзий строя этажи
И здесь и там, в плену реклам

Меня вращают миражи,
Повелевает мной экран,
Бегу под пятками ежи
И здесь и там, и здесь и там!

Мое кружение души 
Шаманский бубен и там-там,
Я продаюсь Вам за гроши
И здесь и там, и здесь и там.

Любовь и философский дым
Я обращаю к небесам,
Таким, как ты и я, живым
И здесь и там

Осторожная поступь завтра
Запланирована сегодня,
Но звучит с минарета мантра
И родится Огонь Господень 

Так на всех этажах Вселенной
Происходит движенье роста:
Здесь Есенин взрезает вены,
Док себя заражает оспой

Из коллайдера лезут кварки,
Люди ищут частицу бога,
А Алису в зеленом парке
Ждет влюбленный в нее Серега

Сейчас тепло, шальная муха
Жужжит и бьется о стекло,
Крошит асфальт товарищ Сухов,
Бабуля шарит помелом

И все нормально, сказки нету
И не предвидится, увы
Лишь точка есть, где вихри света
Коснутся чьей-то головы