- Я так испугалась... - признаюсь шепотом. - Почему ты не пришел, как раньше?
Вместо ответа, мужчина тяжело вздыхает, и почему-то это молчание вызывает во мне новую волну беспокойства. Только теперь я понимаю, что капитан Тиван предпочел не отвечать на мои объятья, оставив свои руки строго по швам.
Я испуганно поднимаю голову и заглядываю ему в глаза.
- Ты злишься на меня, да? - шепотом спрашиваю мужчину. - Это из-за того, что я не рассказала про Май?
Тайрус молча смотрит куда-то в сторону, и это пугает еще сильнее.
Мне хочется прижаться к нему и обнять покрепче, словно я боюсь выпустить его из рук, но, почувствовав внезапную неловкость, наоборот, отстраняюсь и отступаю назад.
- Что не так? - звенящим от напряжения голоском спрашиваю я.
Он смотрит на меня, и этот прямой немигающий взгляд порождает волну неприятных мурашек по телу.
- Адмирал прислал инструкции, - голос мужчины звучит хрипло. - Мне запретили все контакты с тобой, кроме делового общения.
Я громко фыркаю и качаю головой.
- Значит, запретили... - говорю с не пойми откуда взявшейся злостью.
- Так будет лучше для нас двоих, - тихо добавляет офицер.
На моих губах расцветает улыбка, но она не несет в себе радости, скорее печаль и раздражение.
- Ну, раз приказ...
Резко повернувшись на голых пятках, я молча марширую в сторону отставленной комнаты. Не оборачиваясь, прикладываю руку к панели и захожу к себе. В комнате темно, но я точно знаю, что даже если включу свет, то перед глазами все будет расплываться из-за внезапно набежавших слез.
Обратная аннигиляция, я не буду плакать! Клянусь Вселенной, всеми открытыми звездами и...
Вообще сейчас пойду и лягу спать. Да!
Сжав кулаки и посильнее прикусив нижнюю губу, я действительно возвращаюсь в кровать, укрываюсь с головой и подтягиваю колени к груди.
Сон по понятным причинам приходит очень быстро - кораблю не терпится узнать обо мне как можно больше. Я заново переживаю свой первый день работы официанткой в баре 'Большой Пес', стискиваю зубы в бессильной ярости, потому что трое клиентов ушли, не расплатившись. Слышу, как Большой Би громко отчитывает меня, а затем в темное помещение клуба вваливает пьяный, но счастливый Бак...
- Люблю тебя, - заплетающимся языком сообщает он и открывает свои огромные ручища для объятий.
Радостно улыбнувшись, я торопливо бегу к нему на встречу, но, когда до такого родного и любимого мужчины остается всего пару шагов, неожиданно спотыкаюсь и падаю лицом вниз.
- Ты бездарность! - кричит Старший, и сотня мельчайших острых игр иридия вонзается мне в спину.
Я дергаюсь от боли и громко всхлипываю. Сил встать или попробовать перехватить металл у наставника нет.
Да что там! У меня даже нет сил крикнуть, что я сдаюсь, и прекратить эту пытку.
- Тряпка! Только и можешь, что плакаться папочке! - кричит у меня над головой Старший.
Он всегда кричал, особенно в последний год обучения. Он всегда был недоволен. Он всегда был суров ко мне.
- Поднимайся! - командует мужчина.
Я делаю попытку приподняться на руках и вновь падаю лицом вниз.
- Хватит притворяться! - кричит Старший и взмахивает рукой.
Послушные его воле, иглы вонзаются глубоко под кожу. Я кричу от боли, пожаром расходящейся по спине, а затем давлюсь собственным криком.
- Все хорошо! - Чужие руки помогают мне перевернуться и сесть. - Тише, - слышу я заботливый голос и чувствую щекой тепло чьей-то кожи. - Тише, Оксик...
Я вздрагиваю от ужаса, широко распахиваю глаза и в панике начинаю биться в чужих рука. Нет! Только не это!
- Окс! - повышает голос мужчина. - Да что с тобой?
Нет, я хочу проснуться!
Мужчина ловко перехватывает мои руки, неумело колотящие в его грудь, опрокидывает на кровать и прижимает своим телом к постели.
Нет! Пожалуйста, я хочу проснуться!
- Свет! - рявкает мужчина около моего уха.
Яркая вспышка всех лап на миг ослепляет. Я щурюсь, стараясь разглядеть лицо мужчины, нависшего надо мной, и, облегченно выдохнув, откидываю голову на подушки.
- Больше никогда не называй меня Оксик, - дрожащим голосом прошу я, высвобождая руки.
- Да я уж понял...
Меня мелко трясет. Закрыв ладонями лицо, чтобы не видеть обеспокоенного лица капитана Тивана, я делаю парочку глубоких вдохов-выдохов, стараясь поскорее успокоиться.
Тайрус осторожно ложится рядом со мной на бок и терпеливо ждет, пока я хоть немного успокоюсь и приду в себя.
Тайрус осторожно ложится рядом со мной на бок и терпеливо ждет, пока я хоть немного успокоюсь и приду в себя.
- Окс, - зовет он спустя пару минут. - Окс, ты кричала: 'Пусти меня, мразь'.
Я резко убираю руки от лица и поворачиваюсь голову.
- Это не то, что ты подумал.
- Хорошо бы, - тихо говорит он.
Я тяжело вздыхаю.
О том, что случилось, знали немногие. И только трое - мама, Май и Бак - поверили в мой рассказ. Как воспримет мои слова капитан Тиван? Что если он присоединится к остальным неверующим?
В молчании проходит пару минут, в течении которых я терзаюсь сомнениями, а стоит ли открывать душу солдафону?
- Окс, просто начни, - тихо просит Тиван, осторожно беря меня за руку. - Если не захочешь говорить, просто остановишься...
С благодарностью сжав его руку, я решительно отодвигаю в сторону все сомнения и набираю в грудь побольше воздуха. Ну, правда, а почему бы не попытаться? Если почувствую непрошибаемую стену непонимания, то просто остановлюсь.
- Я была нежеланным ребенком, - неожиданно выпаливаю я и смущенно улыбаюсь. - Странно звучит, правда?
Ти согласно качает головой.
Для того чтобы избежать перенаселения, которое произошло на первой из планет человеческой колонии, всем девочкам на Церере вживляли чипы, чтобы последующее поколение появилось только в браке, по желанию обоих родителей.
Долгожданные, любимые дети, и только я оказалась ребенком по залету...
- Мама занималась разработкой новых форм 'живого' пластика, - начинаю я свой рассказ, не выпуская руки Тивана. - В то время еще просто капитан Блейз как-то узнал о ее работе и пригласил на корабль для беседы. Ну и они так увлеклись, что доразговаривались до постели, - я громко фыркаю.
Не то, чтобы я не одобряла внезапный порыв страсти между двумя людьми, но головой надо было подумать. Ну, если ни ей, то ему-то точно! Он же капитан, как-никак!
- Мама на тот момент состояла в браке, капитан Блейз был Иридием, которым даже корабли покидать разрешали с большой неохотой, - поясняю я. - Короче, они решили, что случившееся ничего не значит, и разошлись каждый своей дорогой. - Перевернувшись на бок, чтобы лучше видеть сосредоточенно-внимательное лицо мужчины, задумчиво хмурюсь и продолжаю: - Ну, а когда мне было, наверное, около двух лет, я упала и разбила голову. Пришлось делать полное сканирование. Тогда-то и стало известно, что я Иридий. Мной, естественно, заинтересовался флот, военные копнули чуть глубже, надавили на маму и узнали, кто мой настоящий отец.
- И что адмирал?
Усмехнувшись, я убираю с лица непослушную прядь.
Ну да... Для Тайруса командующий - эталон солдата межзвездного флота. Впрочем, как и для большинства других покорителей космоса.
- По заверению мамы, капитана Блейза это известие обрадовало настолько, что он примчался с другой части системы, чтобы просто посмотреть на меня.
Губы мужчины растягиваются в теплой улыбке, и я невольно улыбаюсь в ответ.
- Дай угадаю, ты тоже была 'Ти'?
- О-о-о... - смеясь, тяну я. - Со слов папы, я была самым красивым ребенком во вселенной. Как считаешь, он был предвзят?
- Конечно, нет! - негромко смеется Тайрус, слегка сжимая мою ладонь.
Все происходящее кажется безумно странным. Я редко с кем бывала откровенной, всегда старалась держать переживания под контролем и даже плакать позволяла себе только в присутствии Бака.
Неужели все случившееся за последние дни настолько подкосило меня?
- Ты с детства не любила корабли, или неприязнь появилась позже?
Интерес Тайруса выводит меня из глубокой задумчивости и заставляет подумать уже о другом.
-Сложно сказать, - пожимаю я плечами, так и не найдя ответа на этот вопрос. - Понимаешь, все детство мне рассказывали о бравых покорителях неизведанных глубин космоса, о миссии Иридиев. Я смотрела на отца и восхищалась им. Он был отважным героем, сильнейшим из Иридиев, и я мечтала быть хоть немного похожей на него. Отчасти я винила корабли за то, что отца подолгу не было рядом, но в двенадцать лет все изменилось...
- Почему?
Я на секунду прикрываю глаза.
Мама советовала всегда прислушиваться к внутреннему компасу, который, как никто другой, знает верное направление. Но сейчас мне отчего-то казалось, что внутренняя стрелка толкает совершенно не в ту сторону.
Окружающий нас двоих полумрак и теплая, дружеская забота, которая исходит от Тайруса, создают непередаваемую атмосферу. Мне хочется доверять Тивану, и в тоже время что-то внутри меня с великой опаской и неохотой раскрывает свои секреты.
- В двенадцать меня забрали на корабль, - с легким вздохом признаюсь я.
- Двенадцать? - удивленно хмурится Тиван. - На два года раньше, чем положено?
- Не забывай, что я была очень перспективным ребенком, - горько усмехаюсь я. - Отец взял меня к себе на корабль, но после первого же занятия отказался от мысли быть моим Старшим.
- Почему?
- Обучение Иридиев отличается от всех, - пускаюсь в путанные объяснения. - Для развития нам нужно преодолевать трудности и проходить определенного рода испытания. Ну а мне было двенадцать, и я больше хотела бегать, лазать и играть в прятки. Папа близко к сердцу принимал все мои ошибки, поэтому отдал на обучение своему знакомому...
Перед глазами вновь встает лицо Старшего. Человека, который бил и мучил меня на тренировках с изощренностью садиста, а затем ласково называл 'Оксик', стоило нам покинуть тренировочный зал.
Глаза вновь обжигает пеленой ненужных слез. Да что такое!
Повинуясь порыву спрятаться и почувствовать себя в безопасности, неосознанно двигаюсь к лежащему рядом мужчине ближе и утыкаюсь лбом в его грудь.
- Я не жаловалась, Ти, - довольно спокойно говорю я, словно речь идет о какой-то другой девочке. - Я никогда не жаловалась отцу. Не рассказывала про издевательства, про тренировки, но, когда мне исполнилось четырнадцать, Старший...
Я сбиваюсь и замолкаю. Наверное, все. На большее меня не хватит.
Словно почувствовав, что мне необходима сила поддержки, чтобы продолжить говорить, Тайрус осторожно, словно боясь напугать, кладет свою руку мне на талию, крепко обнимает и прижимает к себе.
Мне неприятно и, хуже того, стыдно говорить об этом. Стыдно, и в то же время безумно страшно, но в теплых объятьях мужчины страх отступает.