Да. Но в этом случае трагедию создает ритм. Что же касается стиля Все почему-то считают, что мне всегда нужен тот или иной стиль. И начинают везде и всюду его искать. Но всё гораздо проще: «Гертруда» в своей основе совершенно естественный фильм. Актеры ведут себя самым естественным образом. Они сохраняют тот же естественный ритм, что и в повседневной жизни, они действуют совершенно естественно при любых обстоятельствах. Любопытно, что один журналист из Орхуса, которому очень понравился фильм, написал мне о том, как его восхитила моя мысль нарядить Гертруду в накидку с орнаментом в греческом стиле. Этим знаком, писал мне он, вы намекаете на связь с греческими трагедиями. Мне очень понравилось его замечание, хотя на самом деле этот узор не имел никакого отношения к греческой трагедии: то, что зрители видят именно его, чистая случайность.
Может быть, такой выбор свидетельствует о вашей одержимости этой темой
Вообще-то узор выбирала художник по костюмам (кстати, это была мать Анны Карина), и я одобрил ее выбор, не придав этому большого значения. Так что это действительно чистая случайность. Но все равно параллели, которые провел тот журналист, показались мне очень интересными
Один датчанин в разговоре со мной заметил, что в «Гертруде» фальшивые диалоги: герои будто бы очень манерно произносят слова. Лично я убежден в обратном, но с датчанином в тот раз спора не получилось он легко поставил меня на место. «Вы же просто не знаете датского» заявил он.
Конечно, диалоги там не искусственные! Просто действие в фильме происходит в другую эпоху (начало века), а герои принадлежат к довольно специфической среде. И разумеется, их речь несет на себе отпечаток той эпохи и той среды, которые придают ей особый колорит. Видимо, именно это сбило с толку вашего собеседника.
Вы добивались от актеров особой интонации, особого ритма, особой манеры речи?
Да. Когда имеешь дело с хорошими актерами, этого, как правило, легко достичь мне всегда удавалось договориться с ними. Хорошие актеры понимают необходимость подобной работы. Они знают, что поэтический язык с его особым ритмом следует передавать иначе, чем обычную повседневную речь. И что разница не только в тоне.
Когда человек сидит в кино, ему важно только то, что происходит на экране; в театре он слышит слова они разлетаются по всему залу и остаются висеть в воздухе. А в кино слова умирают, едва сойдя с экрана. Поэтому я попытался сделать небольшие паузы между словами, чтобы дать зрителю возможность усвоить услышанное, поразмыслить над ним. Именно это придает диалогу определенный ритм, определенный стиль.
Наверняка вам хотелось бы поработать с цветом? Планируете ли вы использовать его в ваших будущих фильмах?
Да. Во всех.
Какие краски вы использовали бы, например, в «Медее»?
На этот счет у меня есть пара идей, довольно незамысловатых. Но мне не хотелось бы сейчас говорить об этом. По-моему, пока стоит подождать.
Были ли среди ваших фильмов такие, которые вы хотели бы снять в цвете?
Я бы очень хотел снять в цвете «Гертруду». У меня даже был некий образец: работы одного шведского художника, хорошо знающего эпоху, в которую происходит действие фильма, и создавшего немало рисунков и картин с использованием особых, оригинальных красок.
Чего именно вы хотели бы добиться?
Ну, это трудно описать. Художник, о котором я вам только что говорил (его фамилия Халльман), специализируется в основном на рисунках для газет. То есть для воскресных изданий знаете, есть такие газеты большого формата, с цветными страницами. Выглядит очень красиво, хотя он использует всего лишь несколько цветов. Четыре или пять, не больше. В таком духе я хотел бы сделать и «Гертруду». Несколько цветов, которые хорошо сочетались бы друг с другом.
А «Слово» вы представляли себе в цвете?
Нет. В тот момент я не задумывался над этим вопросом. О цвете я начал размышлять всерьез только во время работы над «Гертрудой»; и сейчас, разумеется, я размышляю о нем в связи с моими будущими фильмами.
ХОРОШАЯ ШКОЛА
Вашу «Гертруду» недавно показали по французскому телевидению. А как вы относитесь к телевидению вообще?
Я не люблю телевидение. Мне нужен большой экран. Мне нужно общее чувство зала. То, что создано потрясать, должно потрясти всех.
Я не люблю телевидение. Мне нужен большой экран. Мне нужно общее чувство зала. То, что создано потрясать, должно потрясти всех.
Что вам нравится в современном кино?
Во-первых, должен вам сказать, что очень редко смотрю новые фильмы. Я боюсь, что они окажут на меня влияние. Впрочем, в последнее время я посмотрел две французские картины «Хиросима, любовь моя» и «Жюль и Джим». История о Жюле и Джиме мне очень понравилась. «Хиросима» тоже понравилась, особенно вторая половина фильма. В общем, мне нравятся Жан-Люк Годар, Трюффо, Клузо и Шаброль.
Вы видели фильмы Робера Брессона?
Нет, я их никогда не видел.
Как вы относитесь к фильмам Бергмана? Думаю, вы их не любите.
Нет, нет, вы ошибаетесь. Я смотрел «Молчание», и мне очень понравилось. Этот фильм я считаю настоящей удачей: режиссер не побоялся поднять очень сложную тему, требующую к себе очень деликатного отношения, и сумел воплотить ее на экране. Я смотрел его в большом кинотеатре в Стокгольме, и на протяжении всего сеанса в зале стояла мертвая тишина, молчание, которого никто не нарушил даже после окончания картины, когда публика потянулась к выходу. Впечатляюще. Ясно, что режиссер добился цели, несмотря на сложность темы, что он снял свой фильм именно так, как требовалось. Но я смотрел мало его картин, поскольку начали говорить, что он подражает Дрейеру.
Вы сами тоже так считаете?
Нет, я не думаю, что он мне подражал. Бергмана отличает индивидуальный стиль, и он не стал бы размениваться на подражание чужим фильмам. Но, повторяю, я видел слишком мало его работ. Я очень плохо знаю его творчество. Могу сказать только, что «Молчание» настоящий шедевр.
Но нельзя отрицать, что многие будущие режиссеры вне зависимости от того, подражают они вам или нет, пришли в кино благодаря вашим фильмам, что благодаря вам они полюбили кинематограф.
Именно поэтому я крайне редко хожу в кино. Не хочу смотреть ни тех фильмов, на создателей которых мог повлиять я (если таковые имеются), ни тех, которые могут повлиять на меня.
Вернемся к началу. Чем вы занимались до того, как пришли в кино?
Я работал журналистом. Было время, когда в первой половине дня я занимался журналистикой, а во второй кинематографом. Я начинал в эпоху немого кино: писал титры для фильмов. В те дни кинокомпания «Нордиск» выпускала около сотни фильмов в год. Режиссеров на студии было всего пять или шесть; работа над фильмами продолжалась четыре месяца, летом, причем сами режиссеры не занимались монтажом. Отсняв материал, они посылали его в лабораторию. В ней я и работал в компании заведующего. Мы вместе делали все необходимое, вставляли интертитры. Эта работа стала для меня хорошей школой. Позднее я занялся сценариями, потом стал экранизировать романы. Но сначала прошел «школу мастерства», в которой проучился пять лет. Сегодня, работая над фильмом, я мысленно произвожу монтаж кадров уже во время съемки. Монтаж стал для меня частью съемок.
В те дни, когда вы занимались журналистикой и проходили «школу мастерства», вы уже задумывались о том, чтобы самому снимать фильмы?
Мне не сразу пришла эта мысль. Свой первый фильм я сделал по предложению дирекции студии. Вторым моим фильмом стали «Страницы из книги Сатаны». Тогда же я учился постигать законы кино по фильмам Шёстрёма и Стиллера. Стиллер и особенно Шёстрём изобрели множество «поэтических эффектов». Для того времени это было большим достижением.
В какой области журналистики вы работали?
Ну, я писал на разные темы занимался театральной критикой, но больше судебной хроникой. Каждый день составлял отчеты о том, что происходит в палате правосудия. Эта работа, помимо прочего, давала мне возможность узнать людей, представителей среднего класса. В качестве театрального критика я посмотрел пьесу, которая позднее легла в основу моего фильма «День гнева». В том же качестве смотрел постановку «Слова», по которому в 1954 году и сам снял фильм. Также я немного поработал кинокритиком.
«Страницы из книги Сатаны», «Жанна дАрк», «День гнева»: в своих фильмах вы как будто продолжаете репортажи из зала суда
Да, хотя к созданию фильма о Жанне я пришел несколько иным путем. Прибыв во Францию снимать кино для студии «Сосьете женераль де фильм», я предложил им на выбор три сюжета. Один был о Марии-Антуанетте, другой о Екатерине Медичи, третий о Жанне дАрк. Я несколько раз встречался с представителями «Сосьете женераль», но мы так и не решили, на чем остановить свой выбор. Тогда они предложили тянуть жребий. Я согласился. Мы взяли три спички. Я вытянул спичку с отломанной головкой: выбор пал на «Жанну дАрк».
«Жанна дАрк» стала восьмым вашим фильмом. Давайте вернемся к первому. Он назывался «Председатель суда»
Для меня этот фильм был чем-то вроде пробы сил, приобретения нового опыта. Меня привлекла возможность использовать флешбэки: для того времени это была новая вещь. И я уже тогда пытался сам придумать декорации для своего фильма, пытался предельно упростить их. Не стилизовать. Именно что предельно упростить. Что касается актеров, то их было тогда очень немного. На студии «Нордиск» два-три актера специализировались на ролях стариков: они их играли во всех выходивших фильмах если среди действующих лиц были старики, обращались к одному из этих актеров. Я был первым, кто пригласил в фильм настоящих стариков и старух. Сегодня это кажется совершенно естественным, но тогда воспринималось как разрыв с традицией. К тому же на некоторые второстепенные роли вместо профессиональных актеров, которых мне предлагала студия, я взял людей с улицы. Кроме того, две крупные роли я дал актерам второго плана, потому что они играли гораздо лучше, чем знаменитые, но заурядные актеры, предложенные студией. Я сам написал сценарий фильма, но в его основу лег роман австрийского писателя Карла Эмиля Францоза.
СОВСЕМ НЕ ВЕЛИЧАЙШЕЕ ШОУ
Можно ли сказать, что уже в этом, самом первом вашем фильме происходит борьба терпимости с нетерпимостью?
Наверно, это было бы преувеличением. В чем драматизм этого фильма? Главный герой, очень возвышенный и прямодушный человек, внезапно узнает, что девушка, обвиняемая в убийстве своего ребенка, его родная дочь (раньше он не был с ней знаком). С этого момента у него в душе начинается борьба между отцовскими чувствами и долгом судьи. В конце концов отец похищает дочь из тюрьмы и бежит с ней из города; впоследствии он совершает самоубийство. Впрочем, роман, послуживший основой для моего фильма, был довольно посредственным. С мелодраматическими эффектами. Да и этот мой фильм тоже был еще ученическим.