Взгляды Екатерины дополняли ее слова. Но мысли Габриэля витали далеко. Он уже не слушал королеву, а думал о чем-то своем. Задумчивость эту Екатерина объяснила себе по-своему. Но вскоре Габриэль нарушил молчание.
Разрешите вас просить, государыня, еще об одном разъяснении, чрезвычайно важном для меня. Вы ведь добры ко мне! Направляясь к вам, я недаром предчувствовал, что уйду отсюда удовлетворенным. Довершите же ваше благодеяние.
Раз вам хорошо знакома эта мрачная история с графом Монтгомери, то не знаете ли вы, чья дочь герцогиня де Кастро, родившаяся через несколько месяцев после исчезновения графа? Злые языки называют отцом Дианы господина Монтгомери.
Несколько мгновений Екатерина Медичи молча глядела на Габриэля, как бы желая проникнуть в скрытый смысл этих слов. Наконец, решив, что разгадала загадку, она улыбнулась:
От меня не ускользнуло, что вы заметили госпожу де Кастро и принялись усердно за нею ухаживать. Я догадываюсь теперь о ваших желаниях. Но прежде чем идти дальше, вы, вероятно, пожелали удостовериться, что идете не по ложному следу и что предмет вашего увлечения действительно дочь короля. Вы не желаете, женившись на узаконенной дочери Генриха Второго, оказаться вдруг супругом внебрачной дочери графа Монтгомери. Да вы честолюбец, господин дЭксмес! Не оправдывайтесь, такая черта внушает мне еще больше уважения к вам.
Но, сударыня, пробормотал в замешательстве Габриэль, быть может, и вправду
Отлично! Я вижу, что разгадала вас, мой рыцарь, сказала королева. Так вот что, послушайтесь дружеского совета: в ваших же интересах отказаться от госпожи де Кастро. Оставьте эту куклу. Я не знаю, по правде говоря, чья она дочь короля или графа, но, если даже она и дочь короля, то не такая жена, не такая опора вам нужна. Герцогиня Ангулемская натура слабая и мягкая, сотканная из чувствительности и грации, но ей недостает силы и энергии. Ей удалось снискать благоволение короля, не спорю, но воспользоваться им она не сумеет. Вам же, Габриэль, для осуществления ваших великих замыслов нужна мужественная и влиятельная подруга, которая бы помогла вам в меру всей своей любви, служила бы вам опорой и сама опиралась на вас. Такое сердце, виконт дЭксмес, вы, сами того не ведая, нашли!
Он глядел на нее озадаченный. Она увлеченно продолжала:
В силу своего положения мы, королевы, освобождены от обычных правил приличия и можем, не стыдясь, сами пойти навстречу чьему-либо желанию. Послушайте, Габриэль! Вы красивы, смелы, пылки, горды! С первого же взгляда я испытала к вам незнакомое мне чувство, и разве я ошиблась? ваши слова, ваши взгляды, даже сегодняшняя просьба, в которой, быть может, надо видеть лишь ловкий маневр, словом, все побуждает меня думать, что я наткнулась на человека благодарного.
Государыня в ужасе произнес Габриэль.
Да, вы, я вижу, взволнованы и озадачены, нежно улыбнулась Екатерина. Но вы, надеюсь, не слишком строго осуждаете меня за мою вынужденную откровенность? Я повторяю: положение королевы должно служить оправданием женщине. Вы робки, хотя и честолюбивы, господин дЭксмес. Потому я предпочла заговорить первая. Ну, придите же в себя! Неужели я так страшна?
О, да, прошептал бледный и растерянный Габриэль.
Но королева, расслышав это восклицание, неверно поняла его.
Полно, сказала она с напускной подозрительностью, я ведь вас еще, кажется, не свела с ума настолько, чтобы вы забыли свои интересы Но знайте, Габриэль, я хочу возвеличить вас. До сих пор я держалась в тени, на втором плане, но скоро буду блистать на первом. Госпожа Диана де Пуатье по своему возрасту не сможет сохранять долго свою красоту и влияние. С того дня, как чары этой женщины перестанут действовать, начнется мое царствование! Король поймет когда-нибудь, что нет у него советчика опытнее, искуснее, находчивее меня. А тоща, Габриэль, на что может притязать человек, соединивший свою судьбу с моею в ту пору, коща она еще не определилась? Полюбивший во мне женщину, а не королеву? Разве не пожелает правительница государства достойно вознаградить того человека, который посвятил свою жизнь Екатерине? Разве не станет он ее помощником, ее правой рукой, истинным королем при короле-призраке? Так как же, Габриэль, хотите вы быть этим человеком? И она смело протянула ему руку.
Габриэль, преклонив колено, поцеловал эту белую и красивую руку Но он был слишком цельной и честной натурой, чтобы примириться с хитростями и обманом, каких требует лживая любовь. Он был слишком откровенен и решителен, чтобы колебаться в выборе между ложью и опасностью. И, вскинув свою благородную голову, он сказал:
Габриэль, преклонив колено, поцеловал эту белую и красивую руку Но он был слишком цельной и честной натурой, чтобы примириться с хитростями и обманом, каких требует лживая любовь. Он был слишком откровенен и решителен, чтобы колебаться в выборе между ложью и опасностью. И, вскинув свою благородную голову, он сказал:
Ваше величество, скромный дворянин, припавший к вашим стопам, просит вас смотреть на нею как на почтительнейшего из ваших слуг и преданнейшего из ваших подданных, но
Но не этих почтительных излияний ждут от вас, мой благородный кавалер, перебила его, улыбаясь, Екатерина.
И тем не менее, ваше величество, продолжал Габриэль, беседуя с вами, я пользовался более нежными словами, ибо простите великодушно люблю другую женщину. Я полюбил ее раньше, чем увидел вас. Это госпожа Диана де Кастро. Так что в сердце моем нет места для другой, будь она даже королевой.
Побледнев и поджав губы, Екатерина произнесла только:
А!
Габриэль, опустив голову, бестрепетно ждал бури негодования и презрения, которая должна была обрушиться на него. Взрыв презрения и негодования не заставил себя долго ждать.
Знаете ли вы, господин дЭксмес, сдержанно заговорила Екатерина Медичи после нескольких минут тяжелого молчания, знаете ли вы, что я нахожу вас очень смелым, чтобы не сказать наглым! Кто вам говорил о любви, сударь? С чего вы взяли, что готовится покушение на вашу столь пугливую добродетель? Вы нанесли, сударь, тяжкое оскорбление женщине и королеве!
О, ваше величество, возразил Габриэль, поверьте, что мое благоговейное почтение
Довольно! остановила его Екатерина. Повторяю вам, что вы оскорбили меня. Зачем вы здесь? Что вас привело сюда? Какое мне дело до вашей любви, госпожи де Кастро и всего прочего? Вы пришли ко мне за сведениями? Дурацкий предлог! Вы хотели превратить королеву Французскую в орудие подлого дознания, нужного вашей страсти? Это бессмыслица, говорю вам! И еще раз повторяю: это оскорбление.
Нет, сударыня, гордо выпрямившись, ответил Габриэль, встретить честного человека, которому легче причинить вам боль, нежели обмануть, это не оскорбление.
Замолчите, сударь! крикнула Екатерина. Я приказываю вам замолчать! Счастье ваше, что я не намерена рассказать королю про ваше дерзновенное заблуждение. Но никогда больше не показывайтесь мне на глаза и считайте отныне Екатерину Медичи своим заклятым врагом. Да. Я еще доберусь до вас, будьте в этом уверены, господин дЭксмес. А теперь прочь отсюда!
Габриэль поклонился королеве и удалился, не прибавив ни слова.
"Ну, вот и еще враг, подумал он, оказавшись один. Иметь своими врагами фаворитку короля и жену короля! А вдобавок, быть может, и самого короля! Пойдем теперь к Диане: пора. И дай Бог уйти от нее не с таким тяжелым сердцем, с каким ушел я от этих двух дьяволиц! "
XVI
ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ ИЛИ БРАТ?
Когда Жасента ввела Габриэля в комнату Дианы де Кастро, которая по праву узаконенной дочери короля жила в Лувре, Диана в простодушном девическом порыве бросилась ему навстречу, нисколько не скрывая своей радости. Она подставила Габриэлю для поцелуя лоб, но он только пожал ей руку.
Наконец-то, Габриэль! С каким нетерпением я ждала вас, мой друг! Последние часы я не знала, с кем поделиться радостью, переполнявшей меня. Я говорила сама с собою, смеялась своим мыслям, безумствовала Но вот и вы, Габриэль!.. Но что с вами, мой друг? Почему у вас такой холодный, серьезный, замкнутый вид? Разве так нужно выражать свою любовь ко мне? Разве так подобает вам выказывать признательность моему отцу?
Вашему отцу?.. Да, поговорим о вашем отце, Диана А что до моей сдержанности, то такова моя привычка с суровым лицом встречать удачу, ибо я отношусь к ее дарам весьма недоверчиво. Я не слишком избалован ею и на собственном опыте узнал, как много горя таят ее милости!
Не знала я, Габриэль, что вы такой философ и такой неудачник, досадливо пошутила девушка. Но вы сказали, что хотите говорить о короле. Это будет лучше! Как он добр и великодушен, Габриэль!
Да? Он вас очень любит, Диана?
Очень!..
"Ну и ну! подумал виконт дЭксмес. Он, может, считает ее своей дочерью"
Одно лишь меня удивляет, сказал он вслух. Как это он ухитрился целых двенадцать лет не видеть вас и держать вас вдали от себя, в Вимутье, в заброшенности и безвестности? Вы никогда, Диана, не спрашивали отца о причине прежнего столь странного равнодушия к вам?
Не знала я, Габриэль, что вы такой философ и такой неудачник, досадливо пошутила девушка. Но вы сказали, что хотите говорить о короле. Это будет лучше! Как он добр и великодушен, Габриэль!
Да? Он вас очень любит, Диана?
Очень!..
"Ну и ну! подумал виконт дЭксмес. Он, может, считает ее своей дочерью"
Одно лишь меня удивляет, сказал он вслух. Как это он ухитрился целых двенадцать лет не видеть вас и держать вас вдали от себя, в Вимутье, в заброшенности и безвестности? Вы никогда, Диана, не спрашивали отца о причине прежнего столь странного равнодушия к вам?
О, это не он, не он был ко мне равнодушен!
Но в таком случае кто же?
Кто же, как не госпожа Диана де Пуатье, так называемая моя мать!
Почему же она мирилась с сознанием, что вы покинуты, Диана? Чего ей приходилось опасаться? Муж ее умер Отец умер
Разумеется, Габриэль, сказала Диана, и мне трудно, чтобы не сказать невозможно, найти оправдание этой странной гордости, под влиянием которой госпожа де Валантинуа никогда не соглашалась официально признать меня своим ребенком. Вы, видимо, не знаете еще вот чего. Сперва она добилась у короля согласия на то, чтобы утаили мое рождение. На мое возвращение ко двору она согласилась только по настоянию и чуть ли не по приказу короля. Она даже не пожелала назваться матерью в акте о моем узаконении. Я на это не жалуюсь, Габриэль: ведь если бы не эта странная гордость, я бы с вами не познакомилась. Но меня все же не раз огорчала ее неприязнь ко мне.