Верно, а утром тебя подберет испанский патруль и пошлет досыпать на виселицу.
Верно, а утром тебя подберет испанский патруль и пошлет досыпать на виселицу.
На виселицу? ответил Мартин. Нет, тоща уж лучше я положусь на самого себя и поплетусь в Оврэ!.. Это туда идти? Ну, я пошел!
Он действительно пошел, но по дороге выделывал такие немыслимые зигзаги, что Арно тут же понял: если его не поддержать, он свалится с ног, а это никак не входило в расчеты негодяя.
Знаешь что? сказал он Мартину. Я человек отзывчивый, а Оврэ совсем недалеко. Давай мне руку, я тебя провожу.
Идет! ответил Мартин. Я человек не гордый
Тоща в путь, час уже поздний, сказал Арно дю Тиль и, держа своего двойника под руку, направился прямо к виселице. Но чтобы сократить время, может, еще расскажешь что-нибудь интересное про Артиг?
Так я тебе расскажу историю Папотты, сказал Мартин. Ах, ах! Эта бедняжка Папотта!..
Однако история с Папоттой была настолько запутанна, что мы не беремся передать ее суть. Наконец, коща рассказ уже близился к концу, они подошли к виселице.
Вот, сказал Арно, дальше мне идти без надобности. Видишь вот эти ворота? Это и есть дорога на Оврэ. Ты постучи, караульный тебе откроет. Скажешь, что ты от меня, от Бертрана, и он тебе покажет мой дом, а там тебя встретит мой брат, накормит ужином и устроит на ночлег. Ну, вот и все, любезный! Дай мне в последний раз твою руку и прощай!
Прощай и спасибо тебе, ответил Мартин. Я даже не знаю, как мне отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Но не беспокойся Господь справедлив, уж Он-то тебе за все воздаст, за все! Прощай, друг!
Странное дело! Услышав это предсказание, Арно невольно вздрогнул и, хоть не был суеверен, чуть не позвал Мартина обратно, но тот уже стучал кулаком в ворота.
"Вот идиот! Стучит в свою могилу, подумал Арно. Что ж, пусть стучит".
Между тем Мартин, не подозревая, что его дорожный спутник издали следит за ним, истошно вопил:
Эй! Караул! Эй, цербер! Откроешь ты, бездельник, или нет? Я от Бертрана, от достойного Бертрана!
Кто там? спросил часовой. Ворота закрыты. Кто смеет подымать такой галдеж?
Кто смеет? Невежа, это я, Мартин Герр, я же, если хотите, Арно дю Тиль и друг Бертрана!..
Арно дю Тиль! Так ты Арно дю Тиль? спросил часовой.
Да, Арно дю Тиль! вопил Мартин Герр, грохая в ворота руками и ногами.
Наконец ворота распахнулись, и Арно дю Тиль, затаившийся в лесу, услыхал, как несколько солдат удивленно воскликнули в один голос:
Да это же он, честное слово! Конечно, это он!
Тоща Мартин Герр, должно быть опознав своих мучителей, испустил крик отчаяния. Затем по шуму и крикам Арно догадался, что храбрый Мартин, видя, что все пропало, пустился в бесполезную борьбу. Но против двадцати солдат он мог выставить только два свои кулака. Шум драки наконец стих. Слышно было, как Мартин проклинал все на свете:
Он небось думает, что кулаки и ругань ему помогут, приговаривал довольный Арно, потирая руки.
Когда снова воцарилась тишина, хитрец задумался и, наконец решившись, забился в глубь чащи, привязал лошадь к дереву, положил на сухие листья седло и попону, закутался в плащ и через несколько минут погрузился в глубокий сон, который Господь дарует и закоренелому злодею, и невинному страдальцу.
Так он проспал целых восемь часов кряду, а когда проснулся, было еще темно. Поглядев на звезды, он понял, что сейчас не более четырех часов утра. Он поднялся, отряхнулся и, не отвязывая лошади, осторожно прокрался к дороге.
На знакомой ему виселице покачивалось тело несчастного Мартина. Гнусная улыбка скользнула по губам Арно. Твердым шагом подошел он к телу и попытался было дотянуться до него. Но Мартин висел слишком высоко. Тоща он с кинжалом в руке залез на столб и перерезал веревку. Тело грохнулось на землю.
Арно спустился обратно, стянул с пальца Мартина железное кольцо, на которое никто бы не польстился, пошарил у него за пазухой, вынул и бережно спрятал бумаги, снова закутался в плащ и преспокойно удалился.
В лесу он отыскал свою лошадь, оседлал ее и поскакал во весь опор по направлению к Оврэ. Он был доволен: теперь мертвый Мартин Герр больше не внушал ему страха.
Спустя полчаса, когда слабый луч солнца возвестил рассвет, проходивший мимо дровосек увидел на дороге обрезанную веревку и повешенного, лежащего на земле. Он со страхом приблизился к мертвецу. Его мучало любопытство: почему тело рухнуло на землю? Под своей тяжестью или какой-то запоздалый друг перерезал веревку? Дровосек даже рискнул прикоснуться к повешенному, чтобы убедиться, действительно ли он мертв.
И тоща, к его величайшему ужасу, повешенный вдруг пошевелился и встал на колени. Тут ошеломленный дровосек бросился со всех ног в лес, то и дело крестясь на ходу и призывая на помощь Бога и всех святых.
III
БУКОЛИЧЕСКИЕ МЕЧТЫ АРНО ДЮ ТИЛЯ
Коннетабль де Монморанси, выкупленный королем из плена, только накануне вернулся в Париж и первым делом отправился в Лувр, дабы разведать, не пошатнулось ли его прежнее могущество. Но Генрих II принял его холодно и строго и тут же, в его присутствии, воздал хвалу способностям герцога де Гиза, который, как он сказал, если не спас, то, во всяком случае, приостановил утраты государства.
Коннетабль, бледный от гнева и зависти, надеялся найти хоть какое-нибудь утешение у Дианы де Пуатье, но и она приняла его с холодком. Тоща Монморанси пожаловался на такой прием и сказал, что его отсутствие, вероятно, пошло на пользу некоторым господам.
Помилуйте, скривила рот в злобной усмешке г-жа де Пуатье, вы, наверно, уже слышали последнюю парижскую прибаутку!
Я только что прибыл, сударыня, и ничего еще не слышал, пробормотал коннетабль.
Так вот что твердит на все лады эта подлая чернь: "В день святого Лорана не вернешь то, что выпало из кармана!"
Коннетабль позеленел, откланялся герцогине и, не помня себя от бешенства, вышел из Лувра.
Придя в свой кабинет, он швырнул на пол шляпу и взревел:
О, эти короли, эти женщины! Неблагодарные свиньи! Им подавай только успехи!
Господин барон, доложил слуга, там какой-то человек хочет с вами поговорить.
г- Пошлите его к черту! откликнулся коннетабль. Мне не до приемов! Пошлите его к господину де Гизу!
Господин барон, он только просил меня, чтоб я назвал вам его имя. А зовут его Арно дю Тиль.
Арно дю Тиль? вскричал коннетабль. Это другое дело! Впустить!
Слуга поклонился и ушел.
"Этот Арно, подумал коннетабль, ловок, хитер и жаден, а помимо прочего, лишен всякой совести и щепетильности. О! Вот если бы он мне помог отомстить всем этим мерзавцам! А впрочем, какая от мести выгода? Нет, он должен мне вернуть милость короля! Он знает много! Я уж хотел было пустить в ход тайну Монтгомери, но если Арно придумает что-нибудь похлеще, тем лучше для меня".
В этот момент ввели Арно дю Тиля. В лице плута отразились и радость, и наглость. Он поклонился коннетаблю чуть не до земли.
А я-то думал, что ты попал в плен, сказал ему Монморанси.
Так оно и было, господин барон, ответил Арно.
Однако же ты улизнул, как я вижу.
Да, господин барон, я им уплатил, но только особым способом обезьяньей монетой. Вы прибегли к своему золоту, а я к своей хитрости. Вот мы и оба теперь на свободе.
Ну и наглец ты, братец! заметил коннетабль.
Никак нет, господин барон. Все это дело житейское, я просто хотел сказать, что человек я бедный, вот и все.
Гм!.. проворчал Монморанси. Чего же ты от меня хочешь?
Деньжонок А то я совсем поистратился.
А почему это я должен снабжать тебя деньгами? снова спросил коннетабль.
Придется уж вам раскошелиться, заплатить мне, господин барон.
Платить? А за что?
За новости, которые я вам принес.
Еще посмотрим, какие новости
И мы посмотрим, какая будет оплата
Наглец! А если я тебя повешу?
Малоприятная мера, которая заставит меня высунуть язык, но уж никак его не развяжет.
"Мерзавец отменный, что и говорить, но пусть уж он считает себя незаменимым", подумал Монморанси, а вслух сказал:
Ладно, я согласен.
Господин барон очень добр, ответил Арно, и я позволю себе напомнить вам ваше благородное обещание, когда вы будете расплачиваться за понесенные мною расходы.
Какие расходы? удивился коннетабль.
Вот мой счет, господин барон, поклонился Арно, подавая ему тот самый знаменитый документ, который разрастался у нас на глазах.
Анн де Монморанси бегло просмотрел.
. Верно, согласился он, тут, помимо нелепых и вымышленных услуг, есть и такие, что были действительно полезны в свое время, но теперь я могу вспоминать о них только с досадой.
Ба, господин барон, а не преувеличиваете ли вы свою опалу? невинно спросил Арно.
Что? подскочил коннетабль. Разве ты знаешь разве уже стало известно, что я в опале?
. Верно, согласился он, тут, помимо нелепых и вымышленных услуг, есть и такие, что были действительно полезны в свое время, но теперь я могу вспоминать о них только с досадой.
Ба, господин барон, а не преувеличиваете ли вы свою опалу? невинно спросил Арно.
Что? подскочил коннетабль. Разве ты знаешь разве уже стало известно, что я в опале?
Все и я в том числе сомневаются в этом.
Если так, с горечью покачал головой коннетабль, то можешь сомневаться и в том, что сен-кантенская разлука виконта дЭксмеса и Дианы де Кастро ничем не помогла, ибо и по сю пору король не желает выдать свою дочь за моего сына.
Не убивайтесь так, господин барон, едко усмехнулся Арно. Я полагаю, король охотно отдаст вам свою дочь, коли вы сумеете ему вернуть ее.
Что ты хочешь этим сказать?
Я хочу сказать, что наш государь печалится нынче не только об утрате Сен-Кантена и о сен-лоранском поражении, но и об утрате своей нежно любимой дочери Дианы де Кастро, которая после осады Сен-Кантена исчезла, и никто не может с точностью определить, что с ней сталось. Десятки противоречивых слухов об ее исчезновении носятся по столице. Вы только вчера прибыли, господин барон, и ничего не знаете, да и я сам узнал ей этом лишь нынче утром.
У меня были другие заботы, заметил коннетабль, и мне нужно думать не о минувшей славе, а о теперешнем моем бесславии.
Совершенно верно, господин барон. Но не расцветет ли ваша слава вновь, если вы скажете королю примерно так: государь, вы оплакиваете вашу дочь, вы ищете ее повсюду, расспрашиваете всех о ней, но только я один знаю, где она находится, государь!..
А ты это знаешь, Арно? живо спросил коннетабль.