Чего вы хотите, друг мой? спросил он.
Да черт побери, сказал слуга, хитро подмигнув, хотел бы сделать с вами одно дельце.
Ну, так давайте поскорее.
Вы торопитесь?
Да.
Дадите же вы мне перевести дух, черт побери!
Разумеется, но переводите дух побыстрее, меня ждут.
Ясно было, что торговец еще не вполне доверяет лакею.
Когда вы увидите, что я вам принес, сказал тот, вы, будучи, по-видимому, знатоком, не станете пороть горячку.
А что вы принесли?
Чудесную вещь, такой работы, что Но вы меня не слушаете.
Нет.
Почему?
Разве вам не известно, друг мой, что торговля оружием запрещена королевским указом?
При этих словах он с беспокойством оглянулся по сторонам. Лакей почел за благо изобразить полнейшее неведение.
Я ничего не знаю, сказал он, я приехал из Мон-де-Марсана.
Ну, тогда дело другое, ответил скупщик кирас, которого ответ этот, видимо, несколько успокоил. Но хоть вы и из Мон-де-Марсана, вам все же известно, что я покупаю оружие?
Да, известно.
А кто вам сказал?
Тысяча чертей! В этом не было нужды, вы сами об этом достаточно громко кричали.
Где же?
У дверей гостиницы Меч гордого рыцаря.
Значит, вы там были?
Да.
С кем?
С друзьями.
С друзьями? Обычно в этой гостинице никого не бывает.
Значит, вы, наверное, заметили, что она здорово изменилась?
Совершенно справедливо. А откуда же прибыли все ваши друзья?
Из Гаскони, как и я сам.
Вы люди короля Наваррского?
Вот еще! Мы душой и телом французы.
А, гугеноты?
Католики, как святой отец наш папа, слава Богу, произнес Самюэль, снимая колпак, но дело не в этом. Речь идет о кирасе.
Подойдем-ка поближе к стене, прошу вас. На середине улицы нас слишком хорошо видно.
И они приблизились на несколько шагов к одному дому, из тех, где обычно жили парижские буржуа с кое-каким достатком; за его оконными стеклами не было видно света.
Над дверью дома имелось нечто вроде навеса, служившего балконом. Рядом с парадной дверью стояла каменная скамья единственное украшение фасада.
Скамья эта представляла собою сочетание приятного с полезным, ибо с се помощью путники взбирались на своих мулов или лошадей.
Поглядим на вашу кирасу, сказал торговец, когда они зашли под навес.
Вот она.
Вот она.
Подождите: мне почудилось в доме какое-то движение.
Нет, это там, напротив.
Действительно, напротив стоял трехэтажный дом, и в окнах верхнего этажа порою,*словно украдкой, мелькал свет.
Давайте поскорее, сказал торговец, ощупывая кирасу.
А какая она тяжелая! сказал Самюэль.
Старая, массивная, такие теперь уже не носят.
Произведение искусства.
Шесть экю, хотите?
Как шесть экю? А там вы дали целых десять за ломаный железный нагрудник!
Шесть экю да или нет? повторил торговец.
Но обратите же внимание на резьбу!
Я перепродаю на вес, при чем тут резьба?
Ого! Здесь вы торгуетесь, сказал Самюэль, а там вы давали сколько с вас спрашивали.
Могу добавить еще одно экю, нетерпеливо произнес торговец.
Да здесь одной позолоты на четырнадцать экю!
Ладно, давайте договоримся поскорее, сказал торговец, или разойдемся подобру-поздорову.
Странный вы все-таки торговец, сказал Самюэль. Дела свои вы обделываете тайком, вопреки королевским указам, и при этом еще торгуетесь с порядочными людьми.
Ну-ну, не кричите так громко.
О, мне ведь бояться нечего, повысил голос Самюэль, я не занимаюсь незаконной торговлей, и прятаться мне незачем.
Хорошо, хорошо, берите десять экю и молчите.
Десять экю? Я же говорю вам, что это стоимость одной только позолоты. Ах, вы намереваетесь улизнуть?
Да нет же, вот ведь бешеный!
Знайте, что если вы попытаетесь скрыться, я вызову стражу.
Эти слова Самюэль произнес так громко, что уже как бы привел свою угрозу в исполнение.
Над балконом дома, у которого происходил торг, распахнулось маленькое окошко. Торговец с ужасом услышал скрип открывающейся рамы.
Хорошо, хорошо, сказал он, вижу, что мне надо на все соглашаться. Вот вам пятнадцать экю, только уходите.
Ну и хорошо, сказал Самюэль, кладя деньги в карман.
Наконец-то!
Но эти пятнадцать экю я должен отдать своему хозяину, продолжал Самюэль, а мне тоже надо бы что-нибудь получить.
Торговец быстро оглянулся по сторонам и стал вынимать из ножен кинжал. Он явно намеревался уже полоснуть шкуру Самюэля, так что тому никогда не пришлось бы приобретать новую кирасу взамен проданной. Но Самюэль был начеку, как воробей в винограднике: он подался назад.
Да, да, милейший торговец. Я вижу твой кинжал. Но вижу и еще кое-что: там, на балконе, стоит человек, и он видит тебя.
Торговец, мертвенно-бледный от страха, поглядел туда, куда указывал Самюэль, и действительно заметил на балконе какое-то необычайное существо высокого роста, завернувшееся в халат из кошачьих шкурок: этот аргус не упустил из их беседы ни одного звука, ни одного жеста.
Ладно уж, вы из меня просто веревки вьете, произнес торговец со смешком, оскалив зубы, как шакал, вот еще один экю. Дьявол тебя задави, прошептал он тихонько.
Спасибо, сказал Самюэль, желаю удачи.
Он кивнул скупщику кирас и, хихикая, удалился.
Торговец, оставшийся один на улице, поднял с земли кирасу Пертинакса и стал засовывать ее в латы Фурнишона.
Буржуа, стоявший на балконе, продолжал смотреть вниз. Когда торговец был поглощен своим делом, он обратился к нему:
Сударь, вы, кажется, скупаете старые доспехи?
Да нет же, уважаемый, ответил несчастный, тут просто случай такой представился.
Так этот случай и мне очень подходит.
В каком смысле, сударь? спросил торговец.
Представьте себе, что у меня тут под рукой целая груда старого железа, от которой мне хотелось бы избавиться.
Я не отказался бы от покупки, но сейчас, вы сами видите, у меня руки полные.
Я все-таки покажу вам доспехи.
Не стоит, я истратил все деньги.
Пустяки, я вам поверю в долг, вы, на мой взгляд, человек вполне порядочный.
Благодарю вас, но меня ждут.
Странное дело, ваше лицо мне как будто знакомо! заметил буржуа.
Мое? сказал торговец, тщетно стараясь совладать с дрожью.
Посмотрите на эту каску, сказал буржуа, придвигая к себе названный предмет длинной ногой: он не хотел отходить от окошка, чтобы торговец не смог от него улизнуть.
И тут же, нагнувшись через балкон, он положил каску прямо в руки торговца.
И тут же, нагнувшись через балкон, он положил каску прямо в руки торговца.
Вы меня знаете? переспросил тот. То есть вам показалось, будто вы меня знаете.
Да нет же, я вас отлично знаю. Ведь вы
Буржуа, казалось, искал в своей памяти. Торговец ждал, не шевелясь.
Ведь вы Никола
Лицо торговца исказилось, каска в его руке задрожала.
Никола? Г повторил он.
Никола Трюшу, торговец скобяными изделиями с улицы Коссонери.
Нет-нет, ответил торговец. Он улыбнулся и вздохнул, словно у него гора с плеч свалилась.
Не важно, у вас честное лицо. Так вот, я бы продал полные доспехи кирасу, наручни и шпагу.
Учтите, сударь, что это запрещенный род торговли.
Знаю, тот, у кого вы только что купили кирасу, кричал об этом достаточно громко.
Вы слышали?
Отлично слышал. Вы очень щедро расплатились. Это-то и навело меня на мысль договориться с вами. Но будьте спокойны, я не вымогатель, так как знаю, что такое коммерция. Я сам в свое время торговал.
А, и чем же именно?
Что я продавал?
Да.
Льготы и милости.
Отличное предприятие.
Да, я преуспел и теперь, как видите, буржуа.
С чем вас и поздравляю.
Поэтому я любитель удобств и продаю старое железо, которое только место занимает.
Вполне понятно.
У меня есть еще набедренник и перчатки.
Но мне все это не нужно.
Мне тоже.
Я бы взял только кирасу.
Вы покупаете только кирасы?
Да.
Странно. Ведь вы же в конце концов все перепродаете на вес, так вы, по крайней мере, сами заявляли, а железо всегда железо.
Это верно, но, знаете ли, предпочтительно
Как вам угодно: купите одну кирасу или, пожалуй, вы правы: не надо ничего покупать.
Что вы хотите сказать?
Хочу сказать, что в такое время, как наше, оружие может каждому пригодиться.
Что вы! Сейчас ведь мир.
Друг любезный, если бы у нас царил мир, никто бы, черт возьми, нс стал скупать кирасы. Мне вы этого не рассказывайте.
Сударь!
Да еще скупать их тайком.
Торговец сделал движение, видимо, намереваясь удалиться.
Но, по правде сказать, чем больше я на вас гляжу, сказал буржуа, тем сильнее во мне уверенность, что я вас знаю. Нет, вы не Никола Трюшу, но я вас все-таки знаю.
Молчите!
И если вы скупаете кирасы
Так что же?
Так я уверен, ради дела, угодного Богу.
Замолчите!
Вы меня просто восхищаете, произнес буржуа, протягивая с балкона длиннющую руку, которая крепко вцепилась в руку торговца.
Но вы-то сами кто такой, черт подери?
Я Робер Брике, по прозванию гроза еретиков, лигист и пламенный католик. Теперь я вас безусловно узнал.
Торговец побледнел как мертвец.
Вы Никола Грембло, кожевник из Бескостной коровы.
Нет, вы ошиблись. Прощайте, мэтр Робер Брике, очень рад, что с вами познакомился.
И торговец повернулся спиной к балкону.
Что же это, вы хотите уйти?
Как видите.
И не возьмете у меня доспехов?
Я же сказал вам, что у меня нет денег.
Я пошлю с вами своего слугу.
Это невозможно.
Как же нам тогда сделать?
Да никак: останемся каждый при своем.
Ни за что, разрази меня гром, уж очень мне хочется покороче с вами познакомиться.
Ну, а я хочу поскорее с вами распрощаться, ответил торговец. Решив на этот раз бросить свои кирасы и все потерять, лишь бы его не узнали, он дал тягу.
Но от Робера Брике было не так-то легко избавиться. Перекинув ногу через перила балкона, он спустился на улицу, причем ему даже не пришлось прыгать, и, пробежав шагов пять-шесть, догнал торговца.
Вы что, с ума сошли, приятель? спросил он, кладя большую руку на плечо бедняги. Если бы я был вам не друг и хотел, чтобы вас арестовали, мне стоило бы только крикнуть: как раз сейчас стража проходит по улице Августинцев. Но черт меня побери, если я не считаю вас своим другом. И вот вам доказательство: теперь-то я безусловно припоминаю ваше имя.
На этот раз торговец рассмеялся.
Робер Брике загородил ему дорогу.
Вас зовут Никола Пулен, сказал он, вы прево, чиновник парижского городского суда. Я же помнил, что тут не без какого-то Никола.
Я погиб! прошептал торговец.
Наоборот: вы спасены, разрази меня гром. Никогда вы не сможете совершить ради святого дела все то, что намерен совершить я.