В Саксе мы проели последний экю.
Черт возьми! Постарайтесь обратить что-нибудь в деньги.
Не успел он произнести эти слова, как на улице, а потом у самого порога гостиницы раздался громкий возглас:
Покупаю старое железо! Кто продает на слом?
Покупаю старое железо! Кто продает на слом?
Услышав этот крик, г-жа Фурнишон бросилась к дверям.
Тем временем сам хозяин величественно подавал на стол первые блюда.
Судя по приему, оказанному кухне Фурнишона, она была превосходная.
Хозяин, не будучи в состоянии достойным образом отвечать на все сыпавшиеся на него похвалы, пожелал, чтобы их разделила с ним его супруга.
Он принялся искать ее глазами, но тщетно. Она исчезла. Тогда он стал звать ее.
Чего она там застряла? спросил он у поваренка, видя, что жена так и не является.
Ах, хозяин, ей такое золотое дельце подвернулось, ответил тот. Она сбывает все ваше старое железо за новенькие денежки.
Надеюсь, речь идет не о моей боевой кирасе и каске! возопил Фурнишон, устремляясь к выходу.
Да нет же, нет, сказал Луаньяк, королевским указом запрещено скупать оружие.
Все равно, бросил в ответ Фурнишон и побежал к двери.
В зал вошла ликующая г-жа Фурнишон.
Что это с тобой такое? спросила она, глядя на взволнованного мужа.
А то, что говорят, будто ты продаешь мое оружие.
Ну и что же?
А я не хочу, чтобы его продавали!
Да ведь сейчас у нас мир, и лучше две новые кастрюли, чем одна старая кираса.
Но с тех пор, как вышел королевский указ, о котором только что говорил господин де Луаньяк, торговать старым железом стало, наверно, совсем невыгодно? заметил Шалабр.
Напротив, сударь, сказала г-жа Фурнишон, этот торговец уже давно делает мне самые выгодные предложения. Ну вот, сегодня я уже не смогла устоять и, раз опять представился случай, решила им воспользоваться. Десять экю, сударь, это десять экю, а старая кираса всегда останется старой кирасой.
Как! Десять экю? изумился Шалабр. Так дорого? О, черт!
Он задумался.
Десять экю! повторил Пертинакс, многозначительно взглянув на своего лакея. Вы слышите, господин Самюэль?
Господин Самюэль уже исчез.
Но помилуйте, произнес г-н де Луаньяк, ведь этот торговец рискует попасть на виселицу!
О, это славный малый, безобидный и сговорчивый, продолжала г-жа Фурнишон.
А что он делает со всем этим железом?
Продает на вес.
На вес! повторил г-н де Луаньяк. И вы говорите, что он дал вам десять экю? За что?
За старую кирасу и старую каску.
Допустим, что обе они весят фунтов двадцать, это выходит по пол-экю за фунт. Тысяча чертей, как говорит один мой знакомый; за этим что-то кроется!
Как жаль, что я не могу привести этого славного торговца к себе в замок! сказал Шалабр, и глаза его разгорелись. Я бы продал ему добрых три тысячи фунтов железа и шлемы, и наручни, и кирасы.
Как? Вы продали бы латы своих предков? насмешливо спросил Сент-Малин.
Ах, сударь, сказал Эсташ де Мираду, вы поступили бы неблаговидно: ведь это священные реликвии.
Подумаешь! возразил Шалабр. В настоящее время мои предки сами превратились в реликвии и нуждаются только в молитвах за упокой души.
За столом царило теперь все более и более шумное оживление благодаря бургундскому, которого пили немало: блюда у Фурнишона были хорошо наперчены.
Голоса достигли самого высокого диапазона, тарелки гремели, головы наполнились туманом, и сквозь него каждый гасконец видел все в розовом свете, кроме Милитора, не забывавшего о своем падении, и Карменжа, не забывавшего о своем паже.
И веселятся же эти люди, сказал Луаньяк своему соседу, коим оказался Эрнотон, а почему сами не знают.
Я тоже не знаю, ответил Карменж. Правда, что до меня, то я исключение я вовсе не в радостном расположении духа.
И напрасно, продолжал Луаньяк, вы ведь из тех, для кого Париж золотая жила, рай грядущих почестей, обитель блаженства.
Эрнотон отрицательно покачал головой.
Да ну же!
Не смейтесь надо мной, господин де Луаньяк, сказал Эрнотон. Вы, кажется, держите в руках все нити, приводящие большинство из нас в движение. Окажите же мне одну милость не обращайтесь с виконтом Эрнотоном де Карменжем, как с марионеткой.
Я готов оказать вам и другие милости, господин виконт, сказал Луаньяк, учтиво наклоняя голову. Двоих из собравшихся здесь я выделил с первого взгляда: вас столько в вашей внешности достоинства и сдержанности и другого молодого человека, вон того, такого скрытного и мрачного с виду.
Как его имя?
Господин де Сент-Малин.
А почему вы именно нас выделили, разрешите спросить, если, впрочем, я не проявляю чрезмерного любопытства?
Потому что я вас знаю, вот и все.
Меня? с удивлением спросил Эрнотон.
Вас, и его, и всех, кто здесь находится.
Странно.
Да, но это необходимо.
Почему?
Потому что командир должен знать своих солдат.
Значит, все эти люди
Завтра будут моими солдатами.
Но я думал, что господин дЭпернон
Тсс! Не произносите здесь этого имени, вернее, не произносите здесь вообще никаких имен. Навострите слух и закройте рот, и поскольку я обещал вам какие угодно милости, считайте одной из них этот совет.
Благодарю вас, господин де Луаньяк.
Луаньяк отер усы и встал.
Господа, сказал он, раз случай свел здесь сорок пять земляков, осушим стаканы испанского вина за благоденствие всех присутствующих.
Предложение это вызвало бурные рукоплескания.
Все они большей частью пьяны, сказал Луаньяк Эрнотону, вот подходящий момент выведать у каждого его подноготную, но времени, к сожалению, мало.
Затем, повысив голос, он крикнул:
Эй, мэтр Фурнишон, удалите-ка отсюда женщин, детей и слуг.
Лардиль, ворча, поднялась со своего места: она не успела доесть сладкое.
Милитор не шевельнулся.
А ты там что, не слышал? сказал Луаньяк, устремляя на юношу взгляд, не допускающий возражений. Ну, живо на кухню, господин Милитор!
Через несколько мгновений в зале остались только сорок пять сотрапезников и г-н де Луаньяк.
Господа, начал последний, каждый из нас знает, кем именно он вызван в Париж, или же, во всяком случае, догадывается об этом. Ладно, ладно, не выкрикивайте имен: вы знаете, и хватит. Известно вам также, что вы прибыли для того, чтобы поступить в его распоряжение.
Со всех концов зала раздался одобрительный ропот. Но так как каждый знал только то, что касалось его лично, и понятия не имел, что сосед его явился, вызванный сюда той же властью, все с удивлением глядели друг на друга.
Ладно, сказал Луаньяк. Переглядываться, господа, будете потом. Не беспокойтесь, вам хватит времени свести знакомство. Итак, вы явились сюда, чтобы повиноваться этому человеку, признаете вы это?
Да, да! закричали все сорок пять. Признаем.
Так вот, для начала, продолжал Луаньяк, вы без лишнего шума оставите эту гостиницу и переберетесь в предназначенное для вас помещение.
Для всех нас? спросил Сент-Малин.
Для всех.
Мы все вызваны и все здесь на равных? спросил Пердикка, стоявший на ногах так нетвердо, что для сохранения равновесия ему пришлось охватить рукой шею Шалабра.
Осторожнее, произнес тот, вы изомнете мне куртку.
Да, вы все равны перед волей своего повелителя.
Ого, вспыхнув, сказал Карменж, простите, но мне никто не говорил, что господин дЭпернон будет именоваться моим повелителем.
Не спешите.
Значит, я не так понял.
Да, подождите же, буйная голова!
Воцарилось молчание, большинство ожидало дальнейшего с любопытством, кое-кто с нетерпением.
Я еще не сказал вам, кто будет вашим повелителем.
Да, сказал Сент-Малин, но вы сказали, что таковой у нас будет.
У всех есть господин! вскричал Луаньяк. Но если вы слишком загордились, чтобы согласиться на того, кто был только что назван, ищите повыше. Я не только не запрещаю вам этого, я готов вас поощрить.
Король, прошептал Карменж.
Тихо, сказал Луаньяк. Вы явились сюда, чтобы повиноваться, так повинуйтесь же. А пока вот письменный приказ, который я попрошу прочитать вслух вас, господин Эрнотон.
Эрнотон медленно развернул пергамент, протянутый ему Луаньяком, и громко прочитал:
Приказываю господину де Луаньяку принять командование над сорока пятью дворянами, которых я вызвал в Париж с согласия его величества.
Ногаре де Л а Валет, герцог дЭпернон.
Все, пьяные или протрезвевшие, низко склонились. Только выпрямиться удалось не всем одинаково быстро.
Итак, вы меня выслушали, сказал г-н де Луаньяк, следовать за мной надо немедленно. Ваши вещи и прибывшие с вами люди останутся здесь, у мэтра Фурнишона. Он о них позаботится, а впоследствии я за ними пришлю. Пока все, собирайтесь поскорее: лодки ждут.
Итак, вы меня выслушали, сказал г-н де Луаньяк, следовать за мной надо немедленно. Ваши вещи и прибывшие с вами люди останутся здесь, у мэтра Фурнишона. Он о них позаботится, а впоследствии я за ними пришлю. Пока все, собирайтесь поскорее: лодки ждут.
Лодки? повторили гасконцы. Мы, значит, поедем по воде?
И они стали переглядываться с жадным любопытством.
Разумеется, сказал Луаньяк, по воде. Чтобы попасть в Лувр, надо переплыть реку.
В Лувр! В Лувр! радостно бормотали гасконцы. Черти полосатые! Мы отправляемся в Лувр!
Луаньяк вышел из-за стола и пропустил мимо себя всех сорок пять гасконцев, считая их, словно баранов. Затем он повел их по улицам до Нельской башни.
Там находились три большие барки. На каждую погрузилось пятнадцать пассажиров, и барки тотчас же отплыли.
Что же, черт побери, мы будем делать в Лувре? размышляли самые бесстрашные: холод на реке протрезвил их, к тому же они были большей частью неважно одеты.
Вот бы мне сейчас мою кирасу! прошептал Пертинакс де Монкрабо.
X
СКУПЩИК КИРАС
Пертинакс с полным основанием жалел о своей отсутствующей кирасе, ибо как раз в это самое время он: стараниями своего странного слуги, так фамильярно обращавшегося к господину, лишился ее навсегда.
Действительно, едва только г-жа Фурнишон произнесла магические слова десять экю, как лакей Пертинакса устремился за торговцем.
Было уже темно, да и скупщик железного лома, видимо, торопился, ибо, когда Самюэль вышел из гостиницы, он уже удалился от нее шагов на тридцать. Поэтому лакею пришлось окликнуть торговца.
Тот с некоторым опасением обернулся, устремляя пронзительный взгляд на приближавшегося к нему человека. Но, видя, что в руках у него подходящий товар, он остановился.