Господин де Луаньяк, сказал, подходя ближе, Сент-Малин, разрешите мне не то чтобы дать вам совет, упаси меня Бог! но попросить разъяснения. Всякий приличный отряд должен иметь хорошего начальника. Как сможем мы действовать совместно, не имея предводителя?
Ну, а я кто, по-вашему? спросил Луаньяк.
Вы, сударь, для нас генерал.
Нет, вы ошибаетесь это герцог дЭпернон.
Значит, вы наш полковник? И все равно этого недостаточно: необходимо, чтобы у каждых пятнадцати человек был свой командир.
Это правильно, ответил Луаньяк, но не могу же я являться в трех лицах. Однако я не желаю также, чтобы среди вас одни были ниже, другие выше иначе, чем по своим заслугам.
О, что касается этого различия, то, если бы вы и не принимали его во внимание, оно само собою возникнет: в деле вы ощутите разницу между нами, даже если в общей массе она не будет заметна.
Поэтому я намерен назначать сменных командиров, сказал Луаньяк, обдумав слова Сент-Малина. Вместе с паролем на данный день я буду называть также имя дежурного командира. Таким образом, каждый по очереди будет подчиняться и командовать. Я ведь еще не знаю способностей каждого из вас: надо, чтобы они проявились, тогда я смогу сделать выбор. Я посмотрю и рассужу.
Сент-Малин отвесил поклон и присоединился к своим товарищам.
Так, значит, вы поняли, продолжал Луаньяк, я разделил вас на три отделения по пятнадцать человек. Свои номера вы знаете; первое отделение дежурит на лестнице, второе находится во дворе, третье в казарме. Бойцы этого последнего должны быть готовы к выступлению по первому сигналу. Теперь, господа, ступайте. Господин де Монкрабо, господин де Пенкорнэ, завтра вы должны уплатить штраф. Казначеем являюсь я.
Все вышли. Остался один Эрнотон де Карменж.
Вам что-нибудь угодно, сударь? спросил Луаньяк.
Да, господин де Луаньяк, с поклоном ответил Эрнотон. Мне кажется, вы позабыли сообщить, что же в точности мы должны будем делать? Состоять на королевской службе это, разумеется, очень почетно, но я хотел бы знать, как далеко может завести нас повиновение приказу.
Это вопрос весьма щекотливый, ответил Луаньяк, и дать на него какой-нибудь категоричный ответ я не смог бы.
Осмелюсь спросить вас, сударь: почему?
Эти вопросы задавались де Луаньяку с такой утонченной вежливостью, что, вопреки своему обыкновению, г-н де Луаньяк тщетно искал повода для суровой отповеди.
Потому что сам я зачастую утром не знаю, что мне придется делать вечером.
Сударь, сказал Карменж, по сравнению с нами вы занимаете настолько высокое положение, что должны знать много такого, что нам неизвестно.
Поступайте так, как поступал я, господин де Карменж: узнавайте обо всем, никого не расспрашивая, я вам препятствовать не стану.
Я обратился к вам за разъяснением, сударь, сказал Эрнотон, так как прибыл ко двору не связанный ни с кем ни дружбой, ни враждой, никакие страсти меня не ослепляют, и потому я, хоть и не стою больше других, могу быть вам полезнее любого другого.
У вас нет ни друзей, ни врагов?
Нет, сударь.
Однако я полагаю, что короля-то вы любите?
Я обязан и готов его любить, господин де Луаньяк, как слуга, как верноподданный и как дворянин.
Ну, так вот вам один из существеннейших пунктов, на это вы и должны равняться, и, если вы человек сообразительный, вы сами распознаете, кто стоит на противоположной точке зрения.
Отлично, сударь, с поклоном ответил Эрнотон, все ясно. Но остается одно обстоятельство, сильно меня смущающее.
Какое же?
Слепое повиновение.
Это первейшее условие.
Я отлично понимаю, сударь. Слепое повиновение зачастую бывает делом нелегким для людей, щепетильных в вопросах чести.
Это уж меня не касается, господин де Карменж, сказал Луаньяк.
Однако если вам какое-нибудь распоряжение не по вкусу?..
Я вижу подпись господина дЭпернона, и это возвращает мне душевное спокойствие.
А господин дЭпернон?
Господин дЭпернон видит подпись его величества и тоже, подобно мне, успокаивается.
Вы правы, сударь, сказал Эрнотон, я ваш покорный слуга.
Эрнотон направился было к выходу, но Луаньяк остановил его.
Вы, однако же, натолкнули меня на некоторые соображения, сказал он, и я вам скажу кое-что, чего не сказал бы другим, ибо эти другие не говорили со мною так мужественно и достойно, как вы.
Эрнотон поклонился.
Господин де Карменж, Луаньяк вплотную приблизился к молодому человеку, может быть, сегодня вечером сюда явится одно весьма важное лицо: не упускайте его из виду и следуйте за ним повсюду, куда бы оно ни направилось по выходе из Лувра.
Позвольте сударь, это, кажется, называется шпионить?
Шпионить? Вы так полагаете? холодно произнес Луаньяк. Возможно, однако же
Он вынул из-за пазухи бумагу и протянул ее Карменжу. Тот, развернув ее, прочел:
Если бы господин де Майен осмелился появиться сегодня в Лувре, прикажите кому-нибудь проследить за ним.
Чья подпись? спросил Луаньяк.
Подпись: дЭпернон, прочел Карменж.
Итак, сударь?
Вы правы, ответил Эрнотон, низко кланяясь, я прослежу за господином де Майеном.
И он удалился.
XXXII
ГОСПОДА ПАРИЖСКИЕ БУРЖУА
Господин де Майен, о котором так много говорили в Лувре и который об этом даже не подозревал, вышел из дворца Гизов черным ходом и верхом, в сапогах, словно только что с дороги, отправился с тремя свитскими в Лувр.
Предупрежденный о его прибытии, г-н дЭпернон велел доложить о нем королю.
Предупрежденный, в свою очередь, г-н де Луаньяк вторично дал Сорока пяти те же указания; итак, пятнадцать человек, как и было условлено, находились в передней, пятнадцать во дворе и четырнадцать в казарме. Мы говорим четырнадцать, так как Эрнотона, получившего особое поручение, не было среди его товарищей.
Но ввиду того, что свита де Майена не вызывала никаких опасений, второй группе было разрешено возвратиться в казарму.
Господина де Майена ввели к королю: он явился с самым почтительным видом и был принят королем с подчеркнутой любезностью.
Итак, кузен, обратился к нему король, вы решили посетить Париж?
Так точно, сир, ответил Майен, я счел своим долгом от имени братьев и своего собственного напомнить вашему величеству, что у вас нет слуг более преданных, чем мы.
Так точно, сир, ответил Майен, я счел своим долгом от имени братьев и своего собственного напомнить вашему величеству, что у вас нет слуг более преданных, чем мы.
Ну, ей же Богу, сказал Генрих, все это так хорошо знают, что, если бы не удовольствие, которое доставил мне ваш приезд, вы могли и не затруднять себя этим путешествием. Уж наверно имеется и какая-нибудь иная причина!
Ваше величество, я опасался, что ваша благосклонность к дому Гизов могла уменьшиться вследствие странных слухов, которые с некоторых пор распространяются нашими врагами.
Каких таких слухов? спросил король с тем добродушием, которое делало его столь опасным даже для самых близких людей.
Как? спросил несколько озадаченный Майен. Вы не слышали о нас ничего неблагоприятного?
Милый кузен, ответил король, знайте раз и навсегда: я не потерпел бы, чтобы здесь плохо отзывались о господах де Гизах. А так как окружающие меня знают это лучше, чем, видимо, знаете вы, никто не говорит о них ничего дурного.
В таком случае, сир, сказал Майен, я не жалею, что приехал, ведь я имею счастье видеть своего короля и убедиться, что он к нам расположен. Однако, охотно признаю, что излишне поторопился.
О, герцог, Париж славный город, где всегда можно обделать хорошее дельце, заметил король.
Конечно, ваше величество, но у нас в Суассоне тоже есть дела.
Какие же?
Дела вашего величества.
Что правда, то правда, Майен. Продолжайте заниматься ими так же, как начали. Я умею должным образом ценить деятельность тех, кто мне служит.
Герцог, улыбаясь, откланялся.
Король возвратился к себе, потирая руки.
Луаньяк сделал знак Эрнотону, тот сказал два слова своему слуге и последовал за четырьмя всадниками.
Слуга побежал в конюшню, а Эрнотон, не теряя времени, пошел пешком. Он мог не опасаться, что упустит из виду г-на де Майена; благодаря болтливости Пертинакса де Монкрабо и Пердикка де Пенкорнэ все уже знали о прибытии в Париж принца из дома Гизов. Услышав эту новость, добрые лигисты стали выходить из своих домов и выяснять, где он находится.
Майена нетрудно было узнать по широким плечам, дородной фигуре и бороде ковшом, по выражению дЭтуаля.
Поэтому сторонники Гизов шли за ним до ворот Лувра, там они подождали, пока он выйдет, чтобы проводить герцога до ворот его дворца.
Тщетно старался Мейнвиль избавиться от самых ревностных сторонников и говорил им:
Умерьте свой пыл, друзья, умерьте свой пыл. Клянусь Богом, вы навлечете на нас подозрения.
Несмотря ни на что, когда герцог прибыл во дворец Сен-Дени, где он остановился, у него оказалось не менее двухсот или даже трехсот человек провожающих.
Таким образом, Эрнотону легко было следовать за герцогом будучи никем не замеченным.
В тот момент, когда герцог, входя во дворец, обернулся, чтобы ответить на приветствия толпы, Эрнотону показалось, что один из дворян, раскланивавшихся вместе с Майеном, тот самый всадник, который сопровождал пажа или при котором состоял паж, пробравшийся с его, Эрнотона, помощью в Париж и проявивший столь поразительное любопытство ко всему, связанному с казнью Сальседа.
Почти в тот же миг, сейчас же после того, как Майен скрылся за воротами, сквозь толпу проехали конные носилки. К ним подошел Мейнвиль: раздвинулись занавески, и Эрнотону при лунном свете почудилось, что он узнает и своего пажа, и даму, которую он видел у Сент-Антуанских ворот.
Мейнвиль и дама обменялись несколькими словами, носилки исчезли в воротах дворца, Мейнвиль последовал за носилками, и ворота тотчас же закрылись.
Спустя минуту Мейнвиль показался на балконе, от имени герцога поблагодарил парижан и ввиду позднего времени предложил им разойтись по домам, дабы злонамеренные люди не истолковали их скопление по-своему.
После этого все удалились, за исключением десяти человек, вошедших во дворец вслед за герцогом.
Эрнотон, как и все прочие, удалился или, вернее, пока другие расходились, делал вид, что следует их примеру.
Десять оставшихся избранников были представителями Лиги, посланными к г-ну де Майену, чтобы поблагодарить его за приезд и одновременно убедить его, что он должен уговорить брата тоже приехать в Париж.
Дело в том, что эти достойные буржуа, с которыми мы свели беглое знакомство в тот самый вечер, когда Пулен скупал кирасы, эти достойные буржуа, отнюдь не лишенные воображения, наметили во время прежних своих собраний немало планов; этим планам не хватало только одобрения и поддержки вождя, на которую можно было бы рассчитывать.