Настоящая любовь / Грязная морковь - Алексей А. Шепелёв 16 стр.

 Ну, молодец, Ром. Пусть теперь деревенских залуп пососёт, пока не опоросится!

 Рая-Рая! Свинка, х соси! «А наш бельчак в дупель орешки грызёть»  как писал Сибаба в школе в сочинении  сочинитель, фак, как Перекусов сосед!  выскочил, выставив свои глазищи-зубищи, сам Зам. Но на него тоже немного обратили внимания.

 А Януха-то, говорят, тоже того

 Чтоб она  да не может быть.

 А Кай-то её навещает  на мотоциклах, Витёк! И охота ему катать по 30 кэмэ  туда-обратно!

 А он её того, можть Или с презером

Цыган резко тсыкнул и судорожно отшвырнул бычок.

Вышла Яна.

 Куришь?!

 Я не курю, я просто так Голова болит, да ещё этот ублюдок на нервы действует.

 Прости меня, Яна Прости Я не человек, я чудовище Я не могу так Я хотел повеситься но смешно и страшно  надеялся встретить тебя Я тебя люблю, Яна Янка Я тебя недостоин. Прощай.

 Нет! Нет, нет, я не могу без тебя. Я тебя люблю, Слай, люблю по-настоящему

 «По-настоящему» По-настоящему, Яна, это я! Яна  это я. Ты для меня  всё. Я тебя любил всегда  так, как мог Сейчас  больше жизни. Люблю тебя, только тебя, моя Яночка!

Ещё кто-то вывалился.

 А вот и он! Эээ! Витёк, чаво ты?! Опять салатом кидался  ты уже запарил! Пойдём, я тебя помою в колодце

Он повёл Яху, все наблюдали.

 Держись, Витёк, за столб, я достану воды!  орал Змей.

Яха весь вихлялся, перегибался и пританцовывал, но всё же кое-как состыковался со столбом колодца. Змей достал бадью, напился и стал ладонью черпать воду, забрызгивая ей Яхины джинсы.

 Так ты будишь сто лет!..  декламировал Яха.  Дай по-кажу!..

Он вдруг схватил бадью и вылил на Зама. Все удохли. Яна сказала: «Дурачьё, я руку хотела помыть  куревом воняет», и зашла.

А я в это время был дома и собирался идти к Перекусу. Я взял с собой Сержа и полуторалитровую бутылочку вишнёвого вина  специально для именинника.

Грязь была как никогда и ещё кружился снег. Бабка Перекса повторила, что «его уж с вечеру нету» (!). Мы подумали, что он у Ленки Курагиной (они в последнее время сдружились необычайно), и попёрлись туда. Чуть ли не из каждого двора выскакивали собаки (словно расплодились откуда-то!), но братец их не боялся: как только кидалась какая-нибудь овчарка  он кидался на неё и страшно орал. Собаки исчезали безвозвратно (как и Перекус, так его перетак!).

Потом мы пошли к Заму. На мосту вообще был потоп  как будто в его центре взорвалась бомба, а потом воронку залили кефиром, только чёрным. Да-да, слякоть, эта масса, была точь-в-точь как кефир  так её размесили Я это знал наощупь  была абсолютная чернь. Последний фонарь, освещавший в 1-й главе мой сад, потух или разбился. Мы шли

Потом мы пошли к Заму. На мосту вообще был потоп  как будто в его центре взорвалась бомба, а потом воронку залили кефиром, только чёрным. Да-да, слякоть, эта масса, была точь-в-точь как кефир  так её размесили Я это знал наощупь  была абсолютная чернь. Последний фонарь, освещавший в 1-й главе мой сад, потух или разбился. Мы шли

Я вспоминал, что когда у нашего дома не было ещё терраски, а был крылец, я, выйдя на него, собираясь в школу, видел, как из своего дома на другом берегу выходит Зам  расстояние большое, весь обзор скрыт зарослями у речки или домами, но всё-таки был какой-то немыслимо маленький зазор, появляющийся при определённом градусе зрения и я видел только притолоку низенькой двери Зама

Пока всё это мне представлялось, мы упёрлись прямо в эту самую притолоку  она была на уровне глаз, а чтобы постучать в дверь, надо было нагибаться Братец «стукнул» пинком

В доме явно кто-то был, кто-то смеялся, и в чулане вроде бы горел свет, но окна были плотно занавешены (недавно, видно, постирали занавески к Пасхе, завесив окна покрывалами и тряпками). Опять стучим.

Я пошёл было стучать в окошко, но осёкся  в узкую щёлку между занавесой и рамой я узрил Янку. Она стояла (радостная) в тускло освещённом проёме чуланной двери и держала пальчиками за хвост мыша.

Он нежно (sic!) расцеловал её, взял на руки и сказал: «Мы больше не расстанемся ни на миг».

Вдруг я понял, что это не мышь, а Tampax. Я сказал братцу: «Иди обойди  может, они в хатке» (благо он из-за своих интенсивных пинков в дверь не заметил, что я не стучал). Я припал к окну. Никого не было, только тускловатый слабоваттный свет из чулана. Когда тени шевельнулись, я их различил: Яна приседала, а рука Джилли (сестры Зама) подала ей мышь. У меня захватило дыхание и потемнело в глазах. Яна  Я-на  Я-на, опять она! Сестрёнка Зама помогла ей с тампоном (видимо, Яна первый раз их видела). Они вышли оправляясь, случайно столкнулись в проёме, Джилли шутливо сзади шлёпнула Яну: ничего, мол, ощущения? Та прыснула, как малолетка (вообще-то, что-то для неё новенькое  видно, в городе набралась) бросилась за Джилли и довольно жёстко нахлестала той по лосинам.

Вышли в сени  я услышал их голоса. Яна смеялась.

 О! Накраситься забыла. У тебя какая помада, Джиль? Не знаю такую  мажется?

 Не, импортная, так пахнет прикольно.

 Что-то не верю

 А ты попробуй: покрась и на руку  будет отпечаток или нет.

Они зашли обратно, включили свет. Яна красила губы у зеркальца, сзади прыгала длинненькая Джилли. (Доросла, блин!) Я уже, можно сказать, читал по губам:

 Пробуй.

 Да не буду я пробовать. Пошли, выключай.

Они двинулись к двери, но как-то столкнулись.

 Я-то забыла!  опомнилась Джилли.  А ты пока попроб

Яна целует её  три умелых движения нижней губы.

Свет погас

Мать постарела

Свет погас, но они вышли.

 Ты «Имануэль» читала?

 «Эмманюэль»?

 Ну, у меня валяется Да тебе, по-моему, тоже Рома давал? Читать  как думаешь? Говорит

 Не, Джиль, не читай  не поймёшь  ты ж дубовая!

 Я три страницы прочитала  ничё не по

Я побежал. Сзади дома, на пороге хатки, тоже подсвеченный из двери, стоял Перекус и разговаривал с Сержем.

 А вот и сосед,  сказал он, а потом мялся: ты, сосед, конечно, извини, ну тут мы, так сказать тут так вышло тут вот Гниль приехал, Кай приехал, Янка приехала, Рома П. приехал Джилли моя

Я тоже мялся: зайти-то охота, тем более Яна. Тут выскочил из хатки Гонилой, пьяный. Раскачиваясь в разные стороны, растопыривая крылья как самолёт, он налетел на меня и  со всего размаху заехал мне кулачищем по скуле. Мисягина, Джилли и даже отчасти и Яна стали его «унимать» (в кавычках потому, что он, конечно, симулировал и пьянство, и буйство). Я вдруг негромко, но твёрдо сказал «убью» и медленно, но верно вытащил из земли подпиравший стенку хатки железный телячий кол. Мои глаза нечаянно налетели на расширенные карие яблочки Яны: в них читался смертный ужас

«И тебя»,  еле сказал я, сам не ожидая этого. Яна сморщила лицо, как ребёнок, ждущий, бедненький, что его сейчас хлопнут по лицу.

Мать сильно постарела, поседела, выплакала глаза.

Мать сильно постарела, поседела, выплакала глаза.

На улице была непроходимая грязь.

Мать, одетая в старую фуфайку и резиновые сапоги, развешивала у дома бельё. Вдруг  шаги по грязи, резко кто-то ступает  брызги летят, сын так ходит.

Да не один  с девчонкой на руках!

Мать так и обмерла.

 Славик!

А Слаем звала его супруга.

[Здесь кончается «Настоящая любовь», и мы, дабы не нарушать сложившуюся композицию, будем давать под видом «Настоящей любви» отрывочек из романа «Полночь-2», который я пытался писать в 94 году как продолжение бестселлера «Полночь» Д. Кунца.]

«И тебя»,  еле сказал я

Высунулся Кай.

 А тебя я щас убью!  заорал я и кинулся к нему. К счастью, я сам уже вовсю смеялся над своей последней репликой и уже не стал бы никого убивать, но твёрдо решил отдубасить

Меня хватала Джилли, умоляла Ленка и оттаскивали братец и Перекус.

Мы уж было ушли, как прибежала Маринка, жена Яхи (они с ней жили прямо по соседству с Замом, у них и был колодец, кстати).

 Зам, глянь, чё творит: с избы верх снимает! Пришёл от вас поддатый, обиженный: они, говорит, меня не любят и не уважают. Включил видак, потом говорит: Звёздочка как моя? Я говорю: да болеет она, сам же знаешь. А он пошёл во двор и приходит прям с кобылой. Иди, говорит, Звёздочка, видак посмотрим. Ну и ну, говорит  и тянет. Я и так и сяк, а он говорит: убью. И завёл!

Яна вдруг испустила истерический издевательский хохоток. А жена Яхи заплакала.

Скотт лежал на кровати в своей комнате. Он всё чаще не утруждал себя раздеванием  спал в одежде. Ноги его удобно устроились на спинке кровати. Любимые чёрные джинсы не позволяли видеть их в темноте.

 Я говорю: ребёнок же тут. А он: на х, говорит, он нужён, я его выкину, и хватает Спасибо, мать быстро пришла и забрала Илюшку  он нас всех вытолкнул на улицу, прямо в грязь, а потом стал всё выбрасывать из двери на дорогу  вон, глянь, подушка валяется, а в оградке кастрюля Сам закрылся и, с лошадью обнявшись, на диване лежит

Все удыхали. Мне было не особо весело, я побрёл домой, вспоминая Калигулу

На другой день скула болела невыносимо, даже припухла. Я поехал фотографироваться на паспорт (давно уж надо было его получить)  в таком виде я и изображён Но это, можно сказать, только цветочки

Часть третья. «Час Икс»

Во тьме.

Кассета кончилась. Скотт перевернул её другой стороной и снова включил плеер. На полу, словно коврики, сделанные из фольги, лежали квадраты лунного света. Табло электронных часов еле-еле освещало комнату зеленоватым светом.

Скотт посмотрел на часы. Четыре квадратных нуля. В другой комнате пробили часы.

Полночь.

Подъехала белая «Волга», за ней чёрная Камера тряслась Вдруг очень крупно появились серые колья оградки, потом камера взметнулась в небо  оно было свинцово-серое, угнетающе-мрачное Потом показалось колесо, дверца Дверца раскрылась, и в перемешанную гусиными лапками грязь вылезло белое кружевное платье, кто-то подошёл в сапогах и поднял невесту на руки Это был Кай.

Плеер выключился. Кончилась вторая сторона кассеты. Значит, уже поздно. Скотт захотел спать.

Заснул.

Проснулся минуты через три.

Он уже не принадлежал себе. Он как бы видел всё во сне, он не мог иметь своего мнения Он выполнял программу. Движения его напоминали движения робота.

Бледные губы искривила зловещая улыбка. В холодных глазах играли ледяные лучи лунного света.