Настоящая любовь / Грязная морковь - Алексей А. Шепелёв 15 стр.

По дороге от дома до школы (см. «Темь и грязь»), проходя мимо памятника солдату (см. «Черти на трассе»), я увидел ещё две тёмные фигуры. Я приближался, огибая полукругом оградку памятника  это были Яна и Кай, они целовались  как в фильмах камера кружится вокруг влюблённых  я косился, не мог оторваться от них. Потом я написал стих:

Когда подходишь к светящимся в темноте окнам школы, к собравшимся на пороге «браткам», чувствуешь себя личностью, сам за себя отвечаешь. Я поздоровался со всеми благополучно и примостился курить. Меня вдруг обступили Жека и так называемый Папаша, взяли под руки, одновременно пинком выбив из-под ног бетон и лёд порожка.

Когда подходишь к светящимся в темноте окнам школы, к собравшимся на пороге «браткам», чувствуешь себя личностью, сам за себя отвечаешь. Я поздоровался со всеми благополучно и примостился курить. Меня вдруг обступили Жека и так называемый Папаша, взяли под руки, одновременно пинком выбив из-под ног бетон и лёд порожка.

 Пойдём-ка, поговорим. Э, Краба, хватай Перекуса!

Они тащили меня за угол, где окно кабинета директора, но чуть подальше ничего не видно.

 Жизнь, наверно, у тебя слишком уж стала хорошая.

 Да, а погода-то!

 Да ты, шершень, ещё смеёшься! Странный ты, Лёня, человек. Ну ничего, мы тебя щас исправим Спина-то кривая поди?

 Сколько на раскладушках ни спать.

 Щас мы тебя по стенке выровняем

Владимир перекрестился, прошептав: «Господи, сохрани нас, помоги нам» Руслан хихикнул, но тут же, осознав всё, что происходило у них на глазах, заплакал

 Да чё ты с ним базаришь?!  Папаша, как и П-ов, был натуральный садист.  А ну, к стенке, блядь, задрот ишачий!

Он заехал мне коленом в живот. Я согнулся, сел. Они врезали по пинку по почкам.

 Тащи Перекуса, я ему в рот нассу!  Папаша был пьян, красен, глаза навыкате, пустые. Он, судя по всему, расстёгивал ширинку.

 На колени его, дай я, что ль, в душу ему въебу!

 Э, кто-й-то идёт! Директор! Кенарь!

Медленно, как бы нехотя, он шёл навстречу судьбе. Тяжело отрывая от мраморного пола ноги в кирзовых сапогах, он опускал их с грохотом. Вокруг шныряли люди Масса людей! Много людей! С чемоданами, сумками, колясками, газетами Спешили, опаздывали, уезжали, прощались, целовались, встречались Гул и суета

И вдруг  крик

 Э, кто-й-то идёт! Директор!

 Подымайся, паскуда! Этого тоже.

Директор (Кенарь) шёл не спеша.

 Что это вы тут, ребята? Опять туалет нашли у моего окна? Пойдём, Алексей

мне нужно с тобой поговорить.

(Он взял меня под)

(руку и повёл с собой).

Я молчал.

 Ты с ними не связывался бы

 Я?!  даже остановился.

 Ты, говорят, куришь

 Я? Нет, сроду никогда.

 Ну смотри, а то уж три выговора: окно [разбил] и пьянка  раз, матерился пьяный  два, спаивал несовершеннолетних с Яшкой, потом, гм, как бы сказать

 Валялся на полу с тем же Яхой, под ёлкой, и хватал хороводных девок за ноги, особенно Ленку!  я сам не ожидал от себя такой тирады, словно из своего произведения.

 Ну аттестат тебе получать, не мне. Хоть ты и отличник, и сочинения такие пишешь, и сочиняешь там ещё Только вы, отличники, люди такие

И он ушёл.

И он ушёл.

Я встретил Яху, он был уже вдатый.

 Надо бы выпить,  категорично.

 А есть чё?!  Яха весь аж зарделся.

Втроём с ним и с Перекусом мы облазили всё село: у кого деньги спрашивали, у кого самогон, но всё напрасно. Замёрзшие, мы возвращались к школе ни с чем.

 Щас дискач уж кончится!..

 О, вахлак, щас можеть даже Поздно, правда

Яха повёл нас к своему сослуживцу, скотнику Салыге, домой. Было несколько стыдно, но выпить, выпить  это уж было дело принципа.

Яхе открыла жена. «Я щас»,  сказал он и исчез.

Высунулся: «Патошный будишь? А ты?»

В доме было холодно, Салыга лежал на полуразвалившемся диване в фуфайке и валенках. Трое маленьких детей, тоже укутанные и закрытые грязным и дырявым ватным одеялом, смотрели «Спокойной ночи» по блёклому чёрно-белому телевизору. Посуда вся с застывшей грязью, в одной чашке я явственно увидел давно засохшие, заклиневшие макароны-ракушки, покрытые какой-то чёрно-зелёной гадостью. По столу раскрошен хлеб, а ещё сахар, лежит нож, немного сахара осталось ещё в углах мешочка, капли воды по столешнице и полу  я, как Шерлок Холмс, сразу понял: только недавно детишки ели хлеб с сахаром  нужно спрыснуть отрезанный во всю ширину буханки ломоть чёрного хлеба изо рта и обсыпать песком  в детстве и меня частенько кормили именно этим, считалось почему-то чуть не изысканным лакомством! Противно-липковатый, мелко-ноздрятый  но в принципе довольно вкусно  и хрустишь, как Как эта девочка  она всё же вышла, дожёвывая  был прав!  нерешительно протиснулась мимо нас на кухню, залезла на табурет, чтоб взять из хлебницы оставшуюся невкусную-зажаренную горбушку, дальше таким же макаром к крану с водой, стеснительно-беззвучно тьфукнула, а после на стол за крохами сахара Мы, дабы не стеснять семейство, вышли в коридор. Яха зачерпнул ледяной воды из оцинкованного ведра. Сэм был свежак: тёплый, кислый, нестерпимо едкий, со вкусом земли (наверно, он всё же свекольный  что, кстати, ненамного лучше  но ароматизирован, так сказать, для комплекции ещё и патокой); вода с льдинками, хлеб как камень  нам дали иной, какой-то старый и холодный. Всё это стало колом в горле, я едва смог продыхнуть и едва не облевался. Яха пил уже вторую  правда, морщился. Салыга  нет. Перекус после первой отказался и даже ушёл. Я продавил ещё две.

 Есть самосад?  спросил Яха.

 Какой тут сад  остатки, бодулыжки от табака

Мы и это употребили и вернулись в школу. Все уже расходились.

Я заподозрил, что у Яны с Каем нелады, и поплёлся за её округлыми бёдрами в трико в спортзал.

И вдруг  крик.

 Слай! Сла-а-а-ай!

Все обернулись, замерли. Мужчина остановился, поправил рукой сползшие на глаза волосы и посмотрел наверх. Она.

в трико в спортзал. Было ещё рано (всех разогнали из-за какой-то драки). В спортзале уже лупили в футбол, выпивали. В тренажёрном зале качались. Откуда-то появился пьяный Зам с Фомой-полутрупом в полушубке с поллитром.

 Вит-тёк, Р-рая-Рая, как тут хар-рош-шо!  лепетал красный, как баскетбольный мяч, Зам.  «Сынок, это море»  «Иде-э?!»  взвизгивал он, неистово копаясь в своих больших глазах.

 Зям, нас-сыпай, соггеешься.

В его сердце впился нож  по самую рукоять.

Она летела, как на крыльях, спустившись с высоты  и бросилась в его объятья. Прижалась лицом к его колючей щеке, почувствовав крупную горячую слезу.

Мы неспешно пили в качалке. Яна, чтобы отделаться от Кая, растелешилась, провозгласив, что отныне будет заниматься спортом. На новом мате отжималась учительница О. Е., выставив свой обширный зад в спортивных бриджах. По бокам её отжимались два матёрых самца, расставляя ноги на её ноги и по временам чуть ли не залезая на тридцатилетнюю спортсменку-феминистку.

Когда Яна выставила свой, они переметнулись к ней, и началась такая гадость, что Кай даже ушёл на футбол.

 Я тебя люблю, Слай,  задыхаясь проговорила она, снова припав губами к его чёрной щетине,  прости меня, Слай Ты мне нужен

Они ей помогали отжиматься, поддерживали, придерживали, потом стали качать живот  держали ноги, потом вис на перекладине  поднимали ноги Как только допили самогон, я побежал домой, проклиная всех и вся

Вот оно, негативное воздействие средств массовой информации, думал я, понятие «дедовщина» перекочевало из них (или из-за них) в мозги к Папаше, П-ву и Крабу! Они знают, что и как им надо делать, и делают. В армии тебе хоть лет 1819, а тут  то же самое в школе, лет с 11!!!

Я остановился помочиться, взглянул было на луну, но она стала так подтаивать, расплываться, расширяться и кружиться, что я едва не упал. Рефлекторно закрыв глаза, я сразу вернул себе опору. Как же неприятно, подумал я. Человек возникает из ничего, из какого-то сцепления атомов, потом он ходит-ходит, его пинают-пинают, и он разлагается на какие-то атомы. Это, конечно, несколько упрощённая схема: она не учитывает, так сказать, души. Душа, наверно, тоже возникает, развивается и разлагается на специальные атомы под действием страстей и

Размышляя так, я поскользнулся, распластался (прямо около своего дома) и начал блевать

 Прости меня, Слай Ты мне нужен Мир соткан из подлецов А ты Ты не хотел, я знаю!.. Я сама виновата Даже не знаю, как это могло произойти  захлёбываясь слезами, она вытирала редкие крупные его слёзы.  Тогда с тобой в тот вечер я познала любовь Многие говорят, что это низко, мерзко Знаю но лучшего  не было Я страдала А ты? Ты страдал до этого, потом в тюрьме! Слай, скажи хоть слово мне

Был день рожденья Перекуса, он обещался приехать (из города) и обещал, что мы с ним и ещё с Замом и Яхой покуролесим у него, и в том числе, конечно, обязательно обарахтаем.

У хатки Зама. Вышли покурить Рома П. и тоже только приехавший Цыган.

 Ну что, Ром, как учёба?

 Да знаешь, Роман, бля Одно слово  роман! «Санта-Барбара»! Мисягина, говорят, от меня беременна Даже сама уже говорит. Дура-а! Я уж и там бабу нашёл крутую  на BMW ездит; жу-жу только для деревни машина. Скоро ноль-девятую куплю себе, хотя, может, и женюсь даже  потирает руки, сплёвывая сквозь зубы.  Отстой!

Размышляя так, я поскользнулся, распластался (прямо около своего дома) и начал блевать

 Прости меня, Слай Ты мне нужен Мир соткан из подлецов А ты Ты не хотел, я знаю!.. Я сама виновата Даже не знаю, как это могло произойти  захлёбываясь слезами, она вытирала редкие крупные его слёзы.  Тогда с тобой в тот вечер я познала любовь Многие говорят, что это низко, мерзко Знаю но лучшего  не было Я страдала А ты? Ты страдал до этого, потом в тюрьме! Слай, скажи хоть слово мне

Был день рожденья Перекуса, он обещался приехать (из города) и обещал, что мы с ним и ещё с Замом и Яхой покуролесим у него, и в том числе, конечно, обязательно обарахтаем.

У хатки Зама. Вышли покурить Рома П. и тоже только приехавший Цыган.

 Ну что, Ром, как учёба?

 Да знаешь, Роман, бля Одно слово  роман! «Санта-Барбара»! Мисягина, говорят, от меня беременна Даже сама уже говорит. Дура-а! Я уж и там бабу нашёл крутую  на BMW ездит; жу-жу только для деревни машина. Скоро ноль-девятую куплю себе, хотя, может, и женюсь даже  потирает руки, сплёвывая сквозь зубы.  Отстой!