На палубе однажды ночью душной
Я был один под звездной тишиною.
Улегся ветер от ночного зноя,
И воздух был ласкающе-послушный.
Все пассажиры спать легли в истоме,
Мерцали снизу лампы, сонно тлея,
Шла из кают жара все тяжелее,
Держа усталых в тихой полудреме.
Но в их дремоте не было покоя,
Я это видел сквозь иллюминатор:
Лежал министр оскалясь, он состроить
Хотел улыбку, но без результата;
Профессор рядом спал, объятый мукой,
Как бы в разладе со своей наукой;
Вот богослов весь простыней накрылся,
Другой в подушки с головой зарылся;
Вот мастера в поэзии, в искусстве,
Их сны полны и страха, и предчувствий.
А над дремотным царством беспощадно
Легла жара, удушливо и чадно.
Я взор отвел от этой сонной жути,
Взглянул вперед, где ночь была свежей;
Я глянул на восток, где уж бледней
Светились звезды в предрассветной мути.
Тут словно донеслось в неясном шуме
Наверх, где я у мачты сел в раздумье,
Как будто кто-то громко произнес
Среди кошмаров и смятенных грез:
«Боюсь, мы труп везем с собою в трюме!»
Что значит жить? В борьбе с судьбою,
с страстями темными сгорать.
Творить? То значит над собою
нелицемерный суд держать.
Звезды в туманности[7]
Звезды в туманности[7]
Когда я плыл в тот край, где навсегда
Мечтал остановить свой бег кометный,
В созвездье Андромеды незаметно
Новорожденная зажглась звезда.
И старый шар земной был потрясен,
Когда ему наука возвестила,
Что в мире хаоса еще святило
Воздвигнул тяготения закон.
Но хаос я увидел в крае том;
Там не простерлось тяготенья поле,
Разрозненные не окрепли воли,
Чтоб слиться в устремлении одном.
Теперь же, глядя в даль, я осенен
Догадкой: из туманного скопленья
Звезды происходило становленье,
Там правил тяготения закон!
Туманность, верю в твой удел прекрасный!
Виднеется лишь тусклое пятно
На севере, но знаю, что оно
Звезды прообраз лучезарно-ясной.
В этом доме они
В этом доме они тихо жили вдвоем
И осенней, и зимней порою.
Но случился пожар. И рассыпался дом,
И склонились они над золою.
Там, под нею, хранился ларец золотой,
Несгораемо-прочный, нетленный.
Рыли землю лопатой, дробили киркой,
Чтобы клад отыскать драгоценный.
И находят они, эти двое людей,
Ожерелье, подвески, запястья,
Не найти ей лишь веры сгоревшей своей.
А ему его прежнее счастье.
Пер Гюнт
(Драматическая поэма)
Действующие лица
Осе, вдова крестьянина.
Пер Гюнт, ее сын.
Две старухи с мешками зерна.
Аслак, кузнец.
Гости на свадьбе.
Старшина на свадебном обеде.
Музыкант.
Чета переселенцев.
Сольвейг и маленькая Хельга, их дочери.
Хозяин хутора Хэгстад.
Ингрид, его дочь.
Жених, родители жениха.
Три пастушки.
Женщина.
Доврский дед.
Старший придворный тролль.
Тролли, троллихи, тролленята.
Две колдуньи.
Лешие, домовые, кобольды и др.
Уродец, голос из мрака, голоса птиц.
Кари, одинокая хуторянка.
Мастер Коттон
##Мосье Баллон путешественники.
Трумпетерстроле
Герр фон Эберкопф.
Вор и укрыватель краденого.
Анитра, дочь вождя бедуинов.
Арабы, рабыни, танцовщицы и др.
Колосс Мемнона (поющий).
Сфинкс у Гизе (лицо без речей).
Бегриффенфельдт, профессор, доктор философии, директор дома для умалишенных в Каире.
Гугу, реформатор малабарского языка.
Гуссейн, восточный министр.
Феллах с мумией фараона.
Умалишенные и их надзиратели.
Норвежский капитан с командой.
Неизвестный пассажир.
Прест, народ на похоронах.
Ленсман.
Пуговичник.
Костлявый.
Действие охватывает время от начала до шестидесятых годов XIX века и происходит частью в Гудбраннской долине и окрестных горах, частью на Марокканском побережье, частью в пустыне Сахара, в доме для умалишенных в Каире, на море и т. д.
Действие первое
Поросший лиственным лесом горный склон. Внизу домик Осе. По склону сбегает горная речка. За речкой старая мельница. Жаркий летний день. Пер Гюнт, коренастый двадцатилетний парень, спускается по тропинке к дому. Осе, его мать, маленькая, хрупкая женщина, идет за ним. Она рассержена и бранится.
Осе
Ох и врешь ты!
Пер Гюнт
(не останавливаясь)
Это я-то?
Осе
Поклянись мне, что не врешь!
Пер Гюнт
Вот еще!
Осе
Ах, черт проклятый!
Значит, все до слова ложь?
Пер Гюнт
(остановившись)
Костлявый.
Действие охватывает время от начала до шестидесятых годов XIX века и происходит частью в Гудбраннской долине и окрестных горах, частью на Марокканском побережье, частью в пустыне Сахара, в доме для умалишенных в Каире, на море и т. д.
Действие первое
Поросший лиственным лесом горный склон. Внизу домик Осе. По склону сбегает горная речка. За речкой старая мельница. Жаркий летний день. Пер Гюнт, коренастый двадцатилетний парень, спускается по тропинке к дому. Осе, его мать, маленькая, хрупкая женщина, идет за ним. Она рассержена и бранится.
Осе
Ох и врешь ты!
Пер Гюнт
(не останавливаясь)
Это я-то?
Осе
Поклянись мне, что не врешь!
Пер Гюнт
Вот еще!
Осе
Ах, черт проклятый!
Значит, все до слова ложь?
Пер Гюнт
(остановившись)
Правда! Чтоб я провалился!
Осе
(обогнав Пера и став лицом к нему)
Матери бы постыдился!
По обрывам в страдный день
носишься как окаянный
встретился ему олень!
Прибегаешь в куртке рваной,
без добычи, без ружья.
Но зато уж до вранья
ты охотник настоящий!
Ну, и где ж тебе, пропащий,
повстречался твой козел?
Пер Гюнт
А за Йендином!
Осе
(с язвительной усмешкой)
Вот-вот!
Пер Гюнт
Ветер злой меня завел
за хребет, в густой ольшаник.
Вижу: наст ногою бьет
ищет подо льдом лишайник.
Заблудился, знать
Осе
(прежним тоном)
Вот-вот!
Пер Гюнт
Я в кустах успел укрыться
сильный зверь, бока лоснятся,
пышные рога ветвятся.
Слушаю. Цок-цок копытца.
Я к нему подкрался сзади,
осторожно лег в засаде
на зазубренных камнях
Ох, олень! Таких и нет!
Осе
Ну?
Пер Гюнт
А я в него бабах!
Он о землю головой
грохнулся, но был живой.
Сел ему я на хребет,
ноги вытянул пошире,
приготовился с размаху
ткнуть ему в загривок нож,
лезу за ножом и что ж!
Как он встал на все четыре,
изодрал на мне рубаху,
вышиб ножик и ножны,
чуть не сбросил со спины,
завинтил потом рогами
как в тиски меня зажал
и огромными прыжками
через Йендин поскакал!
Осе
(невольно)
Бог с тобой, душа моя!
Пер Гюнт
Страшен Йендинский хребет.
Ты видала эти скалы,
острые, как лезвия?
К тем вершинам ходу нет:
всюду оползни, провалы.
И глядятся эти горы
в те зеркальные озера,
что в провалах залегли,
в темных осыпях кремнистых
глубиной локтей на триста.
И по грозному хребту
в снежной взвихренной пыли
поднимались мы с оленем,
как по каменным ступеням,
в сказочную высоту.
Я орлов парящих спины
видел сверху под ногами,
между озером и нами,
и с нависших мрачных скал
обрывались в бездну льдины
шум их к нам не долетал
слишком быстрым был полет.
Только снежные метели,
белые колдуньи гор,
заводили хоровод
на пути моем и пели,
завлекая слух и взор.
Осе
(сбитая с толку)
Боже правый!
Пер Гюнт
А потом
появилась над хребтом
куропатка видно, птаха
вывалилась из гнезда
и как хлопнется с размаха
прямо под ноги оленю,
а олень-то сделал круг
да как понесется вдруг
в пропасть, в бездну, где вода
Осе хватается за ствол дерева, чтобы не упасть.
(Пер Гюнт продолжает.)
Я к бокам прижал колени
и несусь невесть куда
меж отвесными стенами;
только облаков гряда
разверзается под нами,
да в озерной глубине
пятнышко как будто брюхо
белоснежное оленье.
И тогда я понял, мать:
это наше отраженье
сквозь серебряную гладь
к нам несется что есть духа
Осе
(задыхаясь)
Ну, изволь уж досказать!
Пер Гюнт
Встретились олень с оленем
настоящий с отраженьем,
как боднутся ой-ой-ой!..
Запыхавшиеся, в мыле,
мы до берега доплыли,
ну, и я пошел домой!
Осе
Осе
А олень?
Пер Гюнт
В лугах пасется.
(Перекрутившись на пятке и щелкнув пальцами, приговаривает.)
Поищи авось найдется!
Осе
Как же ты живой, сынок?
Как ты шею не сломал?
И спина цела, и ног
не расшиб О Боже правый,
это ты ему помог!
Правда что кафтан дырявый
и штаны совсем подрал,
да зато какой прыжок!
(Внезапно останавливается, разинув рот. Смотрит на сына вытаращенными глазами, не может найти слов. Наконец разражается.)
Вот и верь ему, нахалу!
Побожился и соврал.
Эту сказку я слыхала
двадцати от роду лет!
И на Йендинский хребет
на олене ускакал
Глесне Гудбранн, а не ты!
Пер Гюнт
Он давно, а я теперь.
Что я, не такой, как Глесне?
Осе
Надо же! Чужие песни,
наши дряхлые поверья
разрядил в павлиньи перья!
Черт! А я возьми поверь!
Бездны, пропасти, удары,
куропатки да орлицы
уж такие небылицы,
что не видно сказки старой
из-под твоего вранья.
Пер Гюнт
Кто другой бы так сказал
ох ему задал бы я!
Осе
(плача)
Хоть бы Бог меня прибрал
раньше, чем тебе родиться!
Эх! Пропал ты, Пер, пропал
Пер Гюнт
Маленькая, перестань!
Ну, соврал я, ты права
и пора развеселиться!
Осе
Ха! Веселье! Сын свинья!..
Распухает голова
от бесстыдного вранья!
Ведь несчастная вдова
каждый день выносит беды.
(Опять плачет.)
Вспомни, как жила семья
в старину, в усадьбе деда.
Старый Расмус кровью, потом
капиталы сколотил.
А отец твой кем он был?
Лодырем, пропойцей, мотом!
Как забрал он деньги эти
все дворы перекупил,
разрядился в пух и прах,
ездил в золотой карете,
а на святки, на пирах,
как к нему нагрянут гости
научил при каждом тосте
кубки в зеркала бросать!
Пер Гюнт
Что нам прошлогодний снег!
Осе
А тебе бы уж молчать,
конченый ты человек!
Погляди на этот дом
как он зиму одолеет?
Окна заткнуты тряпьем,
и скотина под дождем
да под снегом околеет.
Изгородь поднять не мог,
луг не мог перепахать!
Я теперь должна в залог
весь участок отдавать!
Пер Гюнт
Не тужи. Поможет Бог:
бросил в бездну и опять
выведет на путь прямой.
Осе
Этот путь зарос травой
Только ты все нос дерешь
не ко времени, не к месту
Как-то занесло в наш дом
копенгагенского преста.
Он с тобой о том, о сем
как зовут да как живешь,
а отцу шепнул потом:
«Вот клянусь: с таким умом
да при этакой осанке
будет Пер ваш королем!»
Мы ему за это санки
подарили на проезд!
Да не только этот прест
к нам и пробст, и капитан
всё наведывались в дом,
ели до отвала, пили
Вывернул Йун Гюнт карман
все спустил: и дом, и стол,
и пошел бродить по селам
коробейником веселым,
а назад он не пришел
(Вытирает передником глаза.)
Вздорной стала я и хворой
Ну, а ты-то сильный стал!
Ты бы дело в руки взял,
был бы другом и опорой
(Снова плачет.)
Только вижу я, что Бог
мне не очень-то помог.
Что умеешь ты? Валяться
на печи, в золе копаться?
Девок уводить с гулянья
да свою родную мать
всей округе выставлять
на позор и осмеянье?
Да! Еще умеешь драться!