Дом хрустальный на горе для нее,
Сам, как пес бы, так и рос в цепи.
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
Он был хирургом, даже «нейро»,
Хотя и путал мили с га,
На съезде в Рио-де-Жанейро
Пред ним все были мелюзга.
Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было еврей.
В науке он привык бороться.
И за скачком всегда скачок!
Он одному первопроходцу
Поставил новый мозжечок.
Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было еврей.
Мао Цзэдун
большой шалун
Он до сих пор не прочь кого-нибудь потискать,
Заметив слабину,
меняет враз жену,
И вот недавно докатился до артистки.
Он маху дал
он похудал:
У ней открылся темперамент слишком бурный,
Не баба зверь,
она теперь
Вершит делами революции культурной.
А ну-ка встань, Цин Цзянь,
а ну талмуд достань,
Уже трепещут мужнины враги!
Уже видать концы
жена Лю Шаоци
Сломала две свои собачие ноги.
А кто не чтит цитат,
тот ренегат и гад,
Тому на задницы наклеим дацзыбао!
Кто с Мао вступит в спор,
тому дадут отпор
Его супруга вместе с другом Линем Бяо.
А кто не верит нам,
тот негодяй и хам,
А кто не верит нам, тот прихвостень и плакса.
Марксизм для нас азы,
ведь Маркс не плыл в Янцзы,
Китаец Мао раздолбал еврея Маркса!
От скушных шабашей
Смертельно уставши,
Две ведьмы идут и беседу ведут:
«Ну что ты, брат-ведьма,
Пойтить посмотреть бы,
Как в городе наши живут!
Как все изменилось!
Уже развалилось
Подножие Лысой горы.
И молодцы вроде
Давно не заходят
Остались одни упыри»
Спросил у них леший:
«Вы камо грядеши?»
«Намылились в город у нас ведь тоска».
«Ах, гнусные бабы!
Да взяли хотя бы
С собою меня, старика».
Ругая друг дружку,
Взошли на опушку.
Навстречу попался им враг-вурдалак.
Он скверно ругался,
Он к им увязался,
Кричал, будто знает, что как.
Те к лешему: как он?
«Возьмем вурдалака!
Но кровь не сосать и прилично вести!
Тот малость покрякал,
Клыки свои спрятал
Красавчиком стал, хочь крести.
Освоились быстро,
Под видом туристов
Поели-попили в кафе «Гранд-отель».
Но леший поганил
Своими ногами
И их попросили оттель.
Пока леший брился,
Упырь испарился,
И леший доверчивость проклял свою.
И ведьмы пошлялись
И тоже смотались,
Освоившись в этом раю.
И наверняка ведь
Прельстили бега ведьм:
Там много орут, и азарт на бегах,
И там проиграли
Ни много ни мало
Три тысячи в новых деньгах.
Намокший, поблекший,
Насупился леший,
Но вспомнил, что здесь его друг, домовой,
Он начал стучаться:
«Где друг, домочадцы?!»
А те отвечают: «Запой».
Пока ведьмы выли
И все просадили,
Пока леший пил-надирался в кафе,
Найдя себе вдовушку,
Выпив ей кровушку,
Спал вурдалак на софе.
Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай,
Приходит ли знакомая блондинка,
Я чувствую, что на меня глядит соглядатай,
Но только не простой, а невидимка.
Иногда срываюсь с места
Будто тронутый я,
До сих пор моя невеста
Мной не тронутая!
Про погоду мы с невестой
Ночью диспуты ведем,
Ну а что другое если
Мы стесняемся при ём.
Обидно мне,
Досадно мне,
Ну ладно!
Однажды выпиваю да и кто сейчас не пьет!
Нейдет она: как рюмка так в отрыжку,
Я чувствую сидит, подлец, и выпитому счет
Ведет в свою невидимую книжку.
Иногда срываюсь с места
Как напудренный я,
До сих пор моя невеста
Целомудренная!
Про погоду мы с невестой
Ночью диспуты ведем,
Ну а что другое если
Мы стесняемся при ём.
Обидно мне,
Досадно мне,
Ну ладно!
Я дергался, я нервничал на выдумки пошел:
Вот лягу спать и подымаю храп; ну,
Коньяк открытый ставлю и закусочки на стол,
Вот сядет он тут я его и хапну!
Иногда срываюсь с места
Будто тронутый я,
До сих пор моя невеста
Мной не тронутая!
Про погоду мы с невестой
Ночью диспуты ведем,
Ну а что другое если
Мы стесняемся при ём.
Обидно мне,
Досадно мне,
Ну ладно!
К тому ж он мне вредит, да вот не дале как вчера
Поймаю, так убью его на месте!
Сижу, а мой партнер подряд играет «мизера»,
А у меня «гора» три тыщи двести!
Побледнев, срываюсь с места
Как напудренный я,
До сих пор моя невеста
Целомудренная!
Про погоду мы с невестой
Ночью диспуты ведем,
Ну а что другое если
Мы стесняемся при ём.
Обидно мне,
Досадно мне,
Ну ладно!
А вот он мне недавно на работу написал
Чудовищно тупую анонимку,
Начальник прочитал, мне показал, а я узнал
По почерку родную невидимку.
Оказалась невидимкой
Нет, не тронутый я
Эта самая блондинка,
Мной не тронутая!
Эта самая блондинка
У меня весь лоб горит!
Я спросил: «Зачем ты, Нинка?»
«Чтоб женился», говорит.
Обидно мне,
Досадно мне,
Ну ладно!
Возвращаюся с работы,
Рашпиль ставлю у стены,
Вдруг в окно порхает кто-то
Из постели от жены!
Я, конечно, вопрошаю:
«Кто такой?»
А она мне отвечает:
«Дух Святой!»
Ох, я встречу того Духа
Ох, отмечу его в ухо!
Дух он тоже Духу рознь:
Коль Святой так Машку брось!
Хочь ты кровь голубая,
Хочь ты белая кость,
Вот родится Он, и знаю
Не пожалует Христос!
Машка вредная натура
Так и лезет на скандал,
Разобиделася, дура:
Вроде, значит, помешал!
Я сперва-сначала с лаской:
То да сё
А она к стене с опаской:
«Нет, и всё!»
Я тогда цежу сквозь зубы,
Но уже, конечно, грубо:
«Хочь он возрастом и древний,
Хочь годов ему тыщ шесть,
У него в любой деревне
Две-три бабы точно есть!»
Я к Марии с предложеньем,
Я на выдумки мастак!
Мол, в другое воскресенье
Ты, Мария, сделай так:
Я потопаю под утро
Мол, пошел,
А ты прими его как будто,
Хорошо?
Ты накрой его периной
И запой, тут я с дубиной!
Он крылом, а я колом,
Он псалом, а я кайлом!
Тут, конечно, он сдается
Честь Марии спасена,
Потому что, мне сдается,
Этот Ангел Сатана!
Вот влетаю с криком, с древом,
Весь в надежде на испуг
Машка плачет. «Машка, где он?»
«Улетел, желанный Дух!»
«Как же это, я не знаю,
Как успел?»
«Да вот так вот, отвечает,
Улетел!
Он псалом мне прочитал
И крылом пощекотал»
«Ты шутить с живым-то мужем!
Ах ты скверная жена!..»
Я взмахнул своим оружьем
Смейся, смейся, Сатана!
Дайте собакам мяса
Может, они подерутся.
Дайте похмельным кваса
Авось они перебьются.
Чтоб не жиреть воронам,
Ставьте побольше пугал.
Чтобы любить, влюбленным
Дайте укромный угол.
В землю бросайте зерна
Может, появятся всходы.
Ладно, я буду покорным
Дайте же мне свободу!
Псам мясные ошметки
Дали а псы не подрались.
Дали пьяницам водки
А они отказались.
Люди ворон пугают
А воронье не боится.
Пары соединяют
А им бы разъединиться.
Лили на землю воду
Нету колосьев, чудо!
Мне вчера дали свободу
Что я с ней делать буду?!
В сон мне желтые огни,
И хриплю во сне я:
«Повремени, повремени
Утро мудренее!»
Но и утром всё не так,
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьешь с похмелья.
В кабаках зеленый штоф,
Белые салфетки,
Рай для нищих и шутов,
Мне ж как птице в клетке.
В церкви смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан
Нет, и в церкви всё не так,
Всё не так, как надо!
Я на гору впопыхах,
Чтоб чего не вышло,
На горе стоит ольха,
Под горою вишня.
Хоть бы склон увить плющом
Мне б и то отрада,
Хоть бы что-нибудь еще
Всё не так, как надо!
Я по полю вдоль реки:
Света тьма, нет Бога!
В чистом поле васильки,
Дальняя дорога.
Вдоль дороги лес густой
С бабами-ягами,
А в конце дороги той
Плаха с топорами.
Где-то кони пляшут в такт,
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги всё не так,
А в конце подавно.
И ни церковь, ни кабак
Ничего не свято!
Нет, ребята, всё не так!
Всё не так, ребята
В который раз лечу Москва Одесса,
Опять не выпускают самолет.
А вот прошла вся в синем стюардесса как принцесса
Надежная, как весь гражданский флот.
Над Мурманском ни туч, ни облаков,
И хоть сейчас лети до Ашхабада,
Открыты Киев, Харьков, Кишинев,
И Львов открыт, но мне туда не надо!
Сказали мне: «Сегодня не надейся
Не стоит уповать на небеса!»
И вот опять дают задержку рейса на Одессу:
Теперь обледенела полоса.
А в Ленинграде с крыши потекло,
И что мне не лететь до Ленинграда?!
В Тбилиси там все ясно, там тепло,
Там чай растет, но мне туда не надо!
Я слышу: ростовчане вылетают,
А мне в Одессу надо позарез!
Но надо мне туда, куда меня не принимают,
И потому откладывают рейс.
Мне надо где сугробы намело,
Где завтра ожидают снегопада!..
А где-нибудь все ясно и светло
Там хорошо, но мне туда не надо!
Отсюда не пускают, а туда не принимают,
Несправедливо грустно мне, но вот
Нас на посадку скучно стюардесса приглашает,
Доступная, как весь гражданский флот.
Открыли самый дальний закуток,
В который не заманят и награды,
Открыт закрытый порт Владивосток,
Париж открыт, но мне туда не надо!
Взлетим мы, распогодится теперь запреты снимут!
Напрягся лайнер, слышен визг турбин
А я уже не верю ни во что меня не примут,
Опять найдется множество причин.
Мне надо где метели и туман,
Где завтра ожидают снегопада!..
Открыли Лондон, Дели, Магадан
Открыто все, но мне туда не надо!
Я прав, хоть плачь, хоть смейся,
но опять задержка рейса
И нас обратно к прошлому ведет
Вся стройная, как «ТУ», та стюардесса мисс Одесса,
Похожая на весь гражданский флот.
Опять дают задержку до восьми
И граждане покорно засыпают
Мне это надоело, черт возьми,
И я лечу туда, где принимают!
Нас тянет на дно как балласты.
Мы цепки, легки как фаланги,
А ноги закованы в ласты,
А наши тела в акваланги.
В пучину не просто полезли,
Сжимаем до судорог скулы,
Боимся кессонной болезни
И, может, немного акулы.
Замучила жажда воды бы!
Красиво здесь все это сказки,
Здесь лишь пучеглазые рыбы
Глядят удивленно нам в маски.
Понять ли лежащим в постели,
Изведать ли ищущим брода?!
Нам нужно добраться до цели,
Где третий наш без кислорода!
Мы плачем пускай мы мужчины:
Застрял он в пещере кораллов,
Как истинный рыцарь пучины,
Он умер с открытым забралом.
Пусть рок оказался живучей,
Он сделал что мог и что должен.
Победу отпраздновал случай,
Ну что же, мы завтра продолжим!
«На стол колоду, господа,
Крапленая колода!
Он подменил ее». «Когда?»
«Барон, вы пили воду
Валет наколот, так и есть!
Барон, ваш долг погашен!
Вы проходимец, ваша честь,
И я к услугам вашим!
Что? Я не слышу ваш апарт
О нет, так не годится!»
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
«Закончить не смогли вы кон
Верните бриллианты!
А вы, барон, и вы, виконт,
Пожалте в секунданты!