Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. Песни.19711980 - Владимир Семенович Высоцкий

Я все вопросы освещу сполна
Дам любопытству удовлетворенье!
Да, у меня француженка жена
Но русского она происхожденья.

Нет, у меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью примерно около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.

Да нет, живу не возле «Сокола»
В Париж пока что не проник.
Да что вы всё вокруг да около
Да спрашивайте напрямик!

Я все вопросы освещу сполна
Как на духу попу в исповедальне!
В блокноты ваши капает слюна
Вопросы будут, видимо, о спальне

Да, так и есть! Вот густо покраснел
Интервьюер: «Вы изменяли женам?»
Как будто за портьеру подсмотрел
Иль под кровать залег с магнитофоном.

Да нет, живу не возле «Сокола»
В Париж пока что не проник.
Да что вы всё вокруг да около
Да спрашивайте напрямик!

Теперь я к основному перейду.
Один, стоявший скромно в уголочке,
Спросил: «А что имели вы в виду
В такой-то песне и в такой-то строчке?»

Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
В кармане фиги нет не суетитесь,
А что имел в виду то написал,
Вот вывернул карманы убедитесь!

Да нет, живу не возле «Сокола»
В Париж пока что не проник.
Да что вы всё вокруг да около
Да спрашивайте напрямик!

Я теперь в дураках не уйти мне с земли!
Мне расставила суша капканы:
Не заметивши сходней, на берег сошли
И навечно мои капитаны.

И теперь в моих песнях сплошные нули,
В них всё больше прорехи и раны:
Из своих кителей капитанских ушли,
Как из кожи, мои капитаны.

Мне теперь не выйти в море
И не встретить их в порту.
Ах, мой вечный санаторий
Как оскомина во рту!

Капитаны мне скажут: «Давай не скули!»
Ну а я не скулю волком вою:
Вы ж не просто с собой мои песни везли
Вы везли мою душу с собою.

Вас встречали в порту толпы верных друзей,
И я с вами делил ваши лавры,
Мне казалось, я тоже сходил с кораблей
В эти Токио, Гамбурги, Гавры

Вам теперь не выйти в море,
Мне не встретить вас в порту.
Ах, мой вечный санаторий
Как оскомина во рту!

Я надеюсь, что море сильней площадей
И прочнее домов из бетона,
Море лучший колдун, чем земной чародей,
И я встречу вас из Лиссабона.

Я механиков вижу во сне, шкиперов
Вижу я, что не бесятся с жира,
Капитаны по сходням идут с танкеров,
С сухогрузов, да и с «пассажиров»

Нет, я снова выйду в море
Или встречу их в порту,
К черту вечный санаторий
И оскомину во рту!

Капитана в тот день называли на ты,
Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;
Распрямляя хребты и срывая бинты,
Бесновались матросы на вантах.

Двери наших мозгов
Посрывало с петель
В миражи берегов,
В покрывала земель,

Этих обетованных, желанных
И колумбовых, и магелланных.

Только мне берегов
Не видать и земель
С хода в девять узлов
Сел по горло на мель!
А у всех молодцов
Благородная цель
И в конце-то концов
Я ведь сам сел на мель.

И ушли корабли мои братья, мой флот,
Кто чувствительней брызги сглотнули.
Без меня продолжался великий поход,
На меня ж парусами махнули.

И погоду, и случай
Безбожно кляня,
Мои пасынки кучей
Бросали меня.

Вот со шлюпок два залпа и ладно!
От Колумба и от Магеллана.

Я пью пену волна
Не доходит до рта,
И от палуб до дна
Обнажились борта,
А бока мои грязны
Таи не таи,
Так любуйтесь на язвы
И раны мои!

Вот дыра у ребра это след от ядра,
Вот рубцы от тарана, и даже
Видно шрамы от крючьев какой-то пират
Мне хребет перебил в абордаже.

Киль как старый неровный
Гитаровый гриф:
Это брюхо вспорол мне
Коралловый риф.

Задыхаюсь, гнию так бывает:
И просоленное загнивает.

Ветры кровь мою пьют
И сквозь щели снуют
Прямо с бака на ют,
Меня ветры добьют:
Я под ними стою
От утра до утра,
Гвозди в душу мою
Забивают ветра.

И гулякой шальным всё швыряют вверх дном
Эти ветры незваные гости,
Захлебнуться бы им в моих трюмах вином
Или с мели сорвать меня в злости!

Я уверовал в это,
Как загнанный зверь,
Но не злобные ветры
Нужны мне теперь.

Мои мачты как дряблые руки,
Паруса словно груди старухи.

Будет чудо восьмое
И добрый прибой
Мое тело омоет
Живою водой.

Моря божья роса
С меня снимет табу
Вздует мне паруса,
Будто жилы на лбу.

Догоню я своих, догоню и прощу
Позабывшую помнить армаду.
И команду свою я обратно пущу:
Я ведь зла не держу на команду.

Только, кажется, нет
Больше места в строю.
Плохо шутишь, корвет,
Потеснись,  раскрою!

Как же так я ваш брат,
Я ушел от беды
Полевее, фрегат,
Всем нам хватит воды!

До чего ж вы дошли:
Значит, что мне уйти?!
Если был на мели
Дальше нету пути?!
Разомкните ряды,
Всё же мы корабли,
Всем нам хватит воды,
Всем нам хватит земли,

Этой обетованной, желанной
И колумбовой, и магелланной!

Что случилось, почему кричат?
Почему мой тренер завопил?
Просто восемь сорок результат,
Правда, за черту переступил.

Ой, приходится до дна ее испить
Чашу с ядом вместо кубка я беру,
Стоит только за черту переступить
Превращаюсь в человека-кенгуру.

Что случилось, почему кричат?
Почему соперник завопил?
Просто ровно восемь шестьдесят,
Правда, за черту переступил.

Что же делать мне, как быть, кого винить
Если мне черта совсем не по нутру?
Видно, негру мне придется уступить
Этот титул человека-кенгуру.

Что случилось, почему кричат?
Стадион в единстве завопил
Восемь девяносто, говорят,
Правда, за черту переступил.

Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?
Так и есть, что негр титул мой забрал.
Если б ту черту да к черту отменить
Я б Америку догнал и перегнал!

Что случилось, почему молчат?
Комментатор даже приуныл.
Восемь пять который раз подряд,
Значит за черту не заступил.

Я бегу, топчу, скользя
По гаревой дорожке,
Мне есть нельзя, мне пить нельзя,
Мне спать нельзя ни крошки.

А может, я гулять хочу
У Гурьева Тимошки,
Так нет: бегу, бегу, топчу
По гаревой дорожке.

А гвинеец Сэм Брук
Обошел меня на круг,
А вчера все вокруг
Говорили: «Сэм друг!
Сэм наш гвинейский друг!»

Друг гвинеец так и прет
Все больше отставанье,
Ну, я надеюсь, что придет
Второе мне дыханье.

Третее за ним ищу,
Четвертое дыханье,
Ну, я на пятом сокращу
С гвинейцем расстоянье!

Тоже мне хорош друг,
Обошел меня на круг!
А вчера все вокруг
Говорили: «Сэм друг!
Сэм наш гвинейский друг!»

Гвоздь программы марафон,
А градусов все тридцать,
Но к жаре привыкший он
Вот он и мастерится.

Я поглядел бы на него,
Когда бы минус тридцать!
Ну а теперь достань его,
Осталось материться!

Тоже мне хорош друг,
Обошел на третий круг!
Нужен мне такой друг,
Как его забыл Сэм Брук!
Сэм наш гвинейский Брут!

Да, сегодня я в ударе, не иначе
Надрываются в восторге москвичи,
Я спокойно прерываю передачи
И вытаскиваю мертвые мячи.

Вот судья противнику пенальти назначает
Репортеры тучею кишат у тех ворот.
Лишь один упрямо за моей спиной скучает
Он сегодня славно отдохнет!

Извиняюсь,
вот мне бьют головой
Я касаюсь
подают угловой.
Бьет десятый дело в том,
Что своим «сухим листом»
Размочить он может счет нулевой.

Мяч в моих руках с ума трибуны сходят,
Хоть десятый его ловко завернул.
У меня давно такие не проходят!..
Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.

Обернулся голос слышу из-за фотокамер:
«Извини, но ты мне, парень, снимок запорол.
Что тебе ну лишний раз потрогать мяч руками,
Ну а я бы снял красивый гол».

Я хотел его послать
не пришлось:
Еле-еле мяч достать
удалось.
Но едва успел привстать,
Слышу снова: «Вот опять!
Все б ловить тебе, хватать не дал снять!»

«Я, товарищ дорогой, все понимаю,
Но культурно вас прошу: подите прочь!
Да, вам лучше, если хуже я играю,
Но поверьте я не в силах вам помочь».

Вот летит девятый номер с пушечным ударом
Репортер бормочет: «Слушай, дай ему забить!
Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром»
Чуть не плачет парень. Как мне быть?!

«Это все-таки футбол,
говорю.
Нож по сердцу каждый гол
вратарю».
«Да я ж тебе как вратарю
Лучший снимок подарю,
Пропусти а я отблагодарю!»

Гнусь как ветка от напора репортера,
Неуверенно иду на перехват
Попрошу-ка потихонечку партнеров,
Чтоб они ему разбили аппарат.

Ну а он все ноет: «Это ж, друг, бесчеловечно
Ты, конечно, можешь взять, но только, извини,
Это лишь момент, а фотография навечно.
А ну не шевелись, потяни!»

Пятый номер в двадцать два
знаменит.
Не бежит он, а едва
семенит.
В правый угол мяч, звеня,
Значит, в левый от меня,
Залетает и нахально лежит.

В этом тайме мы играли против ветра,
Так что я не мог поделать ничего
Снимок дома у меня два на три метра
Как свидетельство позора моего.

Проклинаю миг, когда фотографу потрафил,
Ведь теперь я думаю, когда беру мячи:
Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий!
Стыд меня терзает, хоть кричи.

Искуситель-змей, палач!
Как мне жить?!
Так и тянет каждый мяч
пропустить.
Я весь матч борюсь с собой
Видно, жребий мой такой
Так, спокойно подают угловой

Не покупают никакой еды
Все экономят вынужденно деньги:
Холера косит стройные ряды,
Но люди вновь смыкаются в шеренги.

Закрыт Кавказ, горит «Аэрофлот»,
И в Астрахани лихо жгут арбузы,
Но от станка рабочий не уйдет,
И крепнут все равно здоровья узы.

Убытки терпит целая страна,
Но вера есть, все зиждется на вере,
Объявлена смертельная война
Одной несчастной, бедненькой холере.

На трудовую вахту встал народ
Для битвы с новоявленною порчей,
Но пасаран, холера не пройдет,
Холере нет, и все, и бал окончен!

Я погадал вчера на даму треф,
Назвав ее для юмора холерой,
И понял я: холера это блеф,
Она теперь мне кажется химерой.

Во мне теперь прибавилось ума,
Себя я ощущаю Гулливером,
И понял я: холера не чума,
У каждого всегда своя холера!

Уверен я: холере скоро тлеть.
А ну-ка залп из тысячи орудий!
Вперед!.. Холерой могут заболеть
Холерики несдержанные люди.

Смеюсь навзрыд как у кривых зеркал,
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал
Как на венецианском карнавале!

Вокруг меня смыкается кольцо
Меня хватают, вовлекают в пляску,
Так-так, мое нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.

Петарды, конфетти Но всё не так,
И маски на меня глядят с укором,
Они кричат, что я опять не в такт,
Что наступаю на ноги партнерам.

Что делать мне бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?
Надеюсь я под масками зверей
Бывают человеческие лица.

Все в масках, в париках все как один,
Кто сказочен, а кто литературен
Сосед мой слева грустный арлекин,
Другой палач, а каждый третий дурень.

Один себя старался обелить,
Другой лицо скрывает от огласки,
А кто уже не в силах отличить
Свое лицо от непременной маски.