Род мой крепкий весь в меня,
Правда, прадед был незрячий;
Шурин мой белогорячий,
Но ведь шурин не родня!
«Доктор, мы здесь с глазу на глаз
Отвечай же мне, будь скор:
Или будет мне диагноз,
Или будет приговор?»
И врачи, и санитары, и светила все смутились,
Заоконное светило закатилось за спиной,
И очечки на цепочке как бы влагою покрылись,
У отца желтухи щечки вдруг покрылись белизной.
И нависло остриё,
И поежилась бумага,
Доктор действовал во благо,
Жалко благо не мое,
Но не лист перо стальное
Грудь пронзило как стилет:
Мой диагноз паранойя,
Это значит пара лет!
Вдруг словно канули во мрак
Портреты и врачи,
Жар от меня струился, как
От доменной печи.
Я злую ловкость ощутил
Пошел как на таран,
И фельдшер еле защитил
Рентгеновский экран.
И горлом кровь, и не уймешь
Залью хоть всю Россию,
И крик: «На стол его, под нож!
Наркоз! Анестезию!»
Мне обложили шею льдом
Спешат, рубаху рвут,
Я ухмыляюсь красным ртом,
Как на манеже шут.
Я сам кричу себе: «Трави!
И напрягаю грудь.
В твоей запекшейся крови
Увязнет кто-нибудь!»
Я б мог, когда б не глаз да глаз,
Всю землю окровавить,
Жаль, что успели медный таз
Не вовремя подставить!
Уже я свой не слышу крик,
Не узнаю сестру,
Вот сладкий газ в меня проник,
Как водка поутру.
Цветастый саван скрыл и зал,
И лица докторов,
Но я им все же доказал,
Что умственно здоров!
Слабею, дергаюсь и вновь
Травлю, но иглы вводят
И льют искусственную кровь
Та горлом не выходит.
«Хирург, пока не взял наркоз,
Ты голову нагни,
Я важных слов не произнес
Послушай, вот они.
Взрезайте с богом, помолясь,
Тем более бойчей,
Что эти строки не про вас,
А про других врачей!..
Я лег на сгибе бытия,
На полдороге к бездне,
И вся история моя
История болезни.
Я был здоров здоров как бык,
Как целых два быка,
Любому встречному в час пик
Я мог намять бока.
Идешь, бывало, и поешь,
Общаешься с людьми,
И вдруг на стол тебя, под нож,
Допелся, черт возьми!..»
«Не огорчайтесь, милый друг,
Врач стал чуть-чуть любезней.
Почти у всех людей вокруг
История болезни.
Все человечество давно
Хронически больно
Со дня творения оно
Болеть обречено.
Сам первый человек хандрил
Он только это скрыл,
Да и создатель болен был,
Когда наш мир творил.
Вы огорчаться не должны
Для вас покой полезней,
Ведь вся история страны
История болезни.
У человечества всего
То колики, то рези,
И вся история его
История болезни.
Живет больное всё бодрей,
Всё злей и бесполезней
И наслаждается своей
Историей болезни»
Лихие пролетарии,
Закушав водку килечкой,
Спешат в свои подполия
Налаживать борьбу,
А я лежу в гербарии,
К доске пришпилен шпилечкой,
И пальцами до боли я
По дереву скребу.
Корячусь я на гвоздике,
Но не меняю позы.
Кругом жуки-навозники
И мелкие стрекозы,
По детству мне знакомые
Ловил я их, копал,
Давил, но в насекомые
Я сам теперь попал.
Под всеми экспонатами
Эмалевые планочки,
Всё строго по-научному
Указан класс и вид
Я с этими ребятами
Лежал в стеклянной баночке,
Дрались мы, это к лучшему:
Узнал, кто ядовит.
Я представляю мысленно
Себя в большой постели,
Но подо мной написано:
«Невиданный доселе»
Я гомо был читающий,
Я сапиенсом был,
Мой класс млекопитающий,
А вид уже забыл.
В лицо ль мне дуло, в спину ли,
В бушлате или в робе я
Тянулся, кровью крашенный,
Как звали, к шалашу,
И на тебе задвинули
В наглядные пособия,
Я злой и ошарашенный
На стеночке вишу.
Оформлен как на выданье,
Стыжусь как ученица,
Жужжат шмели солидные,
Что надо подчиниться,
А бабочки хихикают
На странный экспонат,
Сороконожки хмыкают
И куколки язвят.
Ко мне с опаской движутся
Мои собратья прежние
Двуногие, разумные,
Два пишут три в уме.
Они пропишут ижицу
Глаза у них не нежные,
Один брезгливо ткнул в меня
И вывел резюме:
«Итак, с ним не налажены
Контакты, и не ждем их,
Вот потому он, гражданы,
Лежит у насекомых.
Мышленье в ём не развито,
И вечно с ним ЧП,
А здесь он может разве что
Вертеться на пупе».
Берут они не круто ли?!
Меня нашли не во поле!
Ошибка это глупая
Увидится изъян,
Накажут тех, кто спутали,
Заставят, чтоб откнопили,
И попаду в подгруппу я
Хотя бы обезьян.
Нет, не ошибка акция
Свершилась надо мною,
Чтоб начал пресмыкаться я
Вниз пузом, вверх спиною,
Вот и лежу, расхристанный,
Разыгранный вничью,
Намеренно причисленный
К ползучему жучью.
Червяк со мной не кланится,
А оводы со слепнями
Питают отвращение
К навозной голытьбе,
Чванливые созданьица
Довольствуются сплетнями,
А мне нужны общения
С подобными себе!
Пригрел сверчка-дистрофика
Блоха сболтнула, гнида
И глядь два тертых клопика
Из третьего подвида,
Сверчок полузадушенный
Вполсилы свиристел,
Но за покой нарушенный
На два гвоздочка сел.
А может, все провертится
И соусом приправится
В конце концов, ведь досочка
Не плаха, говорят,
Все слюбится да стерпится:
Мне даже стали нравиться
Молоденькая осочка
И кокон-шелкопряд.
Да, мне приятно с осами
От них не пахнет псиной,
Средь них бывают особи
И с талией осиной.
И кстати, вдруг из коконов
Родится что-нибудь
Такое, что из локонов
И что имеет грудь
Паук на мозг мой зарится.
Клопы кишат нет роздыха,
Невестой хороводится
Красавица оса
Пусть что-нибудь заварится,
А там хоть на три гвоздика,
А с трех гвоздей, как водится,
Дорога в небеса.
В мозгу моем нахмуренном
Страх льется по морщинам:
Мне будет шершень шурином
А что мне будет сыном?
Я не желаю, право же,
Чтоб трутень был мне тесть!
Пора уже, пора уже
Напрячься и воскресть!
Когда в живых нас тыкали
Булавочками колкими
Махали пчелы крыльями,
Пищали муравьи,
Мы вместе горе мыкали
Все проткнуты иголками,
Забудем же, кем были мы,
Товарищи мои!
Заносчивый немного я,
Но в горле горечь комом:
Поймите, я, двуногое,
Попало к насекомым!
Но кто спасет нас, выручит,
Кто снимет нас с доски?!
За мною прочь со шпилечек,
Сограждане жуки!
И, как всегда в истории,
Мы разом спины выгнули.
Хоть осы и гундосили,
Но кто силен, тот прав,
Мы с нашей территории
Клопов сначала выгнали
И паучишек сбросили
За старый книжный шкаф.
Скандал потом уляжется.
Зато у нас все дома,
И поживают, кажется,
Вполне не насекомо.
А я я тешусь ванночкой
Без всяких там обид
Жаль, над моею планочкой
Другой уже прибит.
Наши помехи эпохе под стать,
Все наши страхи причинны.
Очень собаки нам стали мешать
Эти бездомные псины.
Бред, говоришь Но судить потерпи,
Не обойдешься без бредней.
Что говорить на надежной цепи
Пес несравненно безвредней.
Право, с ума посходили не все
Это не бредни, не басни:
Если хороший ошейник на псе
Это и псу безопасней.
Едешь хозяином ты вдоль земли
Скажем, в Великие Луки,
А под колеса снуют кобели,
И попадаются суки.
Их на дороге размазавши в слизь,
Что вы за чушь создадите?
Вы поощряете сюрреализм,
Милый товарищ водитель.
Дрожь проберет от такого пятна!
Дворников следом когорты
Будут весь день соскребать с полотна
Мрачные те натюрморты.
Пса без намордника чуть раздразни,
Он только челюстью лязгни!
Вот и кончай свои грешные дни
В приступе водобоязни.
Не напасутся и тоненьких свеч
За упокой наши дьяки
Все же намордник прекрасная вещь,
Ежели он на собаке!
Мы и собаки легли на весы!
Всем нам спокойствия нету,
Если бездомные шалые псы
Бродят свободно по свету.
И кругозор крайне узок у вас,
Если вас цирк не пленяет,
Пляшут собачки под музыку вальс
Прямо слеза прошибает!
Или ступают, вселяя испуг,
Страшные пасти раззявив,
Будто у них даже больше заслуг,
Нежели чем у хозяев.
Этих собак не заманишь во двор
Им отдохнуть бы, поспать бы,
Стыд просто им и семейный позор
Эти собачие свадьбы.
Или на выставке псы, например,
Даже хватают медали,
Пусть не за доблесть, а за экстерьер,
Но награждают беда ли?
Эти хозяева славно живут,
Не получая получку,
Слышал, огромные деньги гребут
За извините за случку.
Значит, к чему это я говорю,
Что мне, седому, неймется?
Очень я, граждане, благодарю
Всех, кто решили бороться!
Вон, притаившись в ночные часы,
Из подворотен укромных
Лают в свое удовольствие псы
Не приручить их, никчемных.
Надо с бездомностью этой кончать,
С неприручённостью тоже.
Слава же собаколовам! Качать!..
Боже! Прости меня, боже!..
Некуда деться бездомному псу?
Места не хватит собакам?
Это при том, что мы строим вовсю,
С невероятным размахом?!
Жил я славно в первой трети
Двадцать лет на белом свете
по учению,
Жил безбедно и при деле,
Плыл, куда глаза глядели,
по течению.
Заскрипит ли в повороте.
Затрещит в водовороте
я не слушаю.
То разуюсь, то обуюсь,
На себя в воде любуюсь
брагу кушаю.
И пока я наслаждался,
Пал туман и оказался
в гиблом месте я,
И огромная старуха
Хохотнула прямо в ухо,
злая бестия.
Я кричу, не слышу крика,
Не вяжу от страха лыка,
вижу плохо я,
На ветру меня качает
«Кто здесь?» Слышу отвечает:
«Я, Нелегкая!
Брось креститься, причитая,
Не спасет тебя святая
Богородица:
Кто рули да весла бросит,
Тех Нелегкая заносит
так уж водится!»
И с одышкой, ожиреньем
Ломит, тварь, по пням, кореньям
тяжкой поступью.
Я впотьмах ищу дорогу,
Но уж брагу понемногу
только по сту пью.
Вдруг навстречу мне живая
Колченогая Кривая
морда хитрая:
«Не горюй, кричит, болезный,
Горемыка мой нетрезвый,
слезы вытру я!»
Взвыл я, ворот разрывая:
«Вывози меня, Кривая,
я на привязи!
Мне плевать, что кривобока,
Криворука, кровоока,
только вывези!»
Влез на горб к ней с перепугу,
Но Кривая шла по кругу
ноги разные.
Падал я и полз на брюхе
И хихикали старухи
безобразные.
Не до жиру быть бы жúвым,
Много горя над обрывом,
а в обрыве зла.
«Слышь, Кривая, четверть ставлю
Кривизну твою исправлю,
раз не вывезла!
Ты, Нелегкая, маманя!
Хочешь истины в стакане
на лечение?
Тяжело же столько весить,
А хлебнешь стаканов десять
облегчение!».
И припали две старухи
Ко бутыли медовухи
пьянь с ханыгою,
Я пока за кочки прячусь,
К бережку тихонько пячусь
с кручи прыгаю.
Огляделся лодка рядом,
А за мною по корягам,
дико охая,
Припустились, подвывая,
Две судьбы мои Кривая
да Нелегкая.
Греб до умопомраченья,
Правил против ли теченья,
на стремнину ли,
А Нелегкая с Кривою
От досады, с перепою
там и сгинули!
Куда ни втисну душу я, куда себя ни дену,
За мною пес Судьба моя, беспомощна, больна,
Я гнал ее каменьями, но жмется пес к колену
Глядит, глаза навыкате, и с языка слюна.
Морока мне с нею
Я оком грустнею,
Я ликом тускнею
И чревом урчу,
Нутром коченею,
А горлом немею,
И жить не умею,
И петь не хочу!
Должно быть, старею,
Пойти к палачу
Пусть вздернет на рею,
А я заплачу.