Сколько ушло на этого сговорчивого патологоанатома, майор не уточнил. Наконецто бойцы отряда вздохнули свободно. Очень своеобразный вздох
Вязко текли обычные дни: проверялись машины, по степи шныряла разведка, выставлялись секреты, по вечерам на плечах набивались татуировки в виде волков и скорпионов.
За пару недель до отъезда отряда на родину вблизи блокпоста появился молодой, чернобровый, с орлиным носом, незнакомый чабан по имени Анзор. Поначалу редко, а потом все чаще и чаще стал подходить к несущим службу у дорожного КПП скучающим бойцам. Перезнакомился практически со всеми.
Как это обычно бывает у молодежи, разговоры велись обо всем: о погоде, женщинах, автомобилях. Ктото заметил иногда Анзор как бы вскользь интересуется датой выезда отряда. Но точной даты даже сами бойцы не знали.
Слухи о любопытном Анзоре дошли до Птицевского, и он сделал вывод: Анзор либо человек бандитов, либо родственник безвременно ушедшего Асхаба. В любом случае это одно и то же: раздолбать отряд в день выезда с блокпоста в битком набитых машинах минутное дело.
В результате недолгих размышлений майор решил: интерес Анзора это очень даже хорошо, на руку отряду. И, как бы между прочим, на очередном вечернем разводе назначил «точную» дату выезда. Болтливые бойцы сообщили эту дату Анзору: дней на пять позже действительной.
Рома Дилань, любитель собирать всякие байки, однажды рассказал две в чемто взаимосвязанные истории. Вот первая легенда о том, как Чечня к России присоединилась.
Както во Владикавказ приехал известный русский генерал со свитой, остановился на окраине города Беслан. Владикавказ означает владеть Кавказом, но в то время, при царе, русские еще плохо знали кавказские народы, а чеченцев вообще не знали. Тем не менее о прибытии генерала стало известно всем народам, населяющим Кавказ.
Один молодой, но, вероятно, благодаря своим ратным подвигам очень уважаемый джигит решил, как сейчас говорят, представить свой чеченский народ перед представителем России. Джигит объехал пятьдесят селений, и каждое выделило ему по всаднику. Сам оделся во все белое: снял зеленую тюбетейку, надел белую папаху и белую же бурку, тщательно начистил серебряные газыри. А остальным предложил нарядиться во все черное. Правда, зачем он это сделал, до сих пор непонятно. Первое, что приходит на ум, хотел выделиться из серой массы, показать себя главным.
И вот в клубах поднявшейся дорожной пыли приближается конный отряд к лагерю генерала. Тот удивляется:
Вай, какие красивые джигиты! Особенно этот, который впереди на белом коне. Кто такие, почему не знаю?
Представитель и отвечает гордо:
Представитель и отвечает гордо:
Мы чеченцы! Но невезучий мы народ по жизни! Горячий конь под ним храпит, на месте устоять не может.
Почему невезучий? заложив руки за спину и заломив голову вверх, проявил живой интерес генерал.
Ну, вот, к примеру: наши на охоте много зверей настреляют, а какойнибудь животный зверь обязательно хитрее их окажется прикинется мертвым и в самый последний момент убежит. А после охоты, на ужине, джигиты начинают расхваливать свои геройства: кто как стрелял снайперски, кто как метко зверя сразил одной пулей, завалил, заломил врукопашную и тому подобное, а о убежавшем ни слова! Почему? Да потому что он, зверь этот, оказался гораздо умнее нас вот на этого мудрого зверя и похож наш народ! У нас нет ни начальников, ни генералов, и никто никому не служит. Вот мы какие! Менталитет, понимаешь, у нас такой, особенный. И вообще любой из этих джигитов победит любого, даже самого великого и могучего твоего солдата! Конь рвется, на дыбы встает.
Генерал последнему утверждению джигита не поверил:
Не может быть, дорогой. А давай соревнование устроим так сказать, товарищеский матч!
Джигит согласился, и его молодцы одержали убедительную победу над всеми русскими солдатами по всем спортивным показателям! Так давайте же выпьем за то (Ой, это из другой оперы Но, пожалуй, пусть остается.)
Генералу это дело очень даже понравилось, и он попросил джигита в белой бурке выделить для себя дюжину таких лихих джигитов. Джигит нежадный оказался. С этого исторического момента, говорят, Чечня и присоединилась к России; при дворе русского царя военные стали носить черкески, а тот джигит стал лучшим другом генерала кунаком.
Очень интересная и познавательная легенда позже ее Владу и сами чеченские собровцы частенько рассказывали, в трех экземплярах. И неоднократно. Но это старинная красивая легенда. Ныне у них и начальники, и полковники, даже генералы имеются. Куда мир катится, где традиции? Затерялись они в толще временны`х слоев. Сейчас из одежды современные джигиты отдают предпочтение натовскому камуфляжу, а из транспорта джипам с перебитыми номерами.
Сколько было случаев: едут, к примеру, по горной дороге навстречу друг другу два чумазых грузовика: один с российскими омоновцами, другой с местными представителями «силовых структур». Омоновцы понятное дело: оружие, потрепанная одежда без знаков различия, на головах банданы; ну разве что если у кого панама или берет надет, то на них либо общевойсковая кокарда защитного цвета, либо милицейская. А у местных все почти то же самое, только на головах либо зеленые тюбетейки, либо повязки с арабской вязью мелькают; одежда почище, и никаких кокард. Вот и гадай, чьи это «силовые структуры». Чьи бы ни были, но настроены они весьма недружелюбно.
Был случай: проезжал отряд на «Урале» через бандитский поселок, люди по обочинам стоят: дети, взрослые. Все настороженные, признаков доброжелательности и приветливости на лицах нет. Один из омоновцев решил приколоться: поднял вверх согнутую в локте руку со сжатым кулаком и крикнул: «Аллах акбар!», все население механически в ответ тоже подняло руки и патриотически ответило: «Аллах акбар!» Вот так и проехали. Потом этот случай со смехом вспоминали.
А вторая рассказанная Ромой история такая это уже в наше время происходило, и, наверное, многие ее должны помнить.
Был такой известный генерал, зам министра то ли Капустин, то ли Фаршев. Уважением и авторитетом у рядовых бойцов не пользовался, но имел власть; был любителем строевых смотров, обожал ходить со свитой и принимать неправильные, заведомо провальные боевые решения, изза чего весь войсковой люд был им крайне недоволен. Както раз он со своей свитой зашел в столовую МВД, а там два друга чеченских омоновца никак откушать не могут: буфетчики им отказывают, мол, сейчас генерал сюда подойдет, проваливайте, опосля придете.
И генерал пришел. Спрашивает этих парней:
Вы кто такие, почему не знаю?
Мы чеченский ОМОН, отвечают гордо и тоже интересуется: А вы кто такие?
Я генерал Такойто со своей свитой! Подбоченился, встал в выгодном ракурсе, чтобы шитые погоны получше различимы были. Не видно разве?!
На что чеченцы и отвечают:
Ну и пошел наi, генерал, вместе со свитой, гдето мы таких уже видали!
Возникла конфликтная ситуация, все же нервные это дело перед самой сдачей Грозного происходило. Один из свиты только было собрался пистолет вытащить, а пистолет этот уже в руке у одного из омоновцев оказался; второй же всю свиту на автоматный прицел взял. Генерал со свитой тык-мык, ничего сделать не могут, МВД ведь тоже под охраной этого же самого ОМОНа. Невезучий генерал оказался: при любом удобном случае все обидеть его норовили. Но об этом в другой раз
Возникла конфликтная ситуация, все же нервные это дело перед самой сдачей Грозного происходило. Один из свиты только было собрался пистолет вытащить, а пистолет этот уже в руке у одного из омоновцев оказался; второй же всю свиту на автоматный прицел взял. Генерал со свитой тык-мык, ничего сделать не могут, МВД ведь тоже под охраной этого же самого ОМОНа. Невезучий генерал оказался: при любом удобном случае все обидеть его норовили. Но об этом в другой раз
Владиславу пришлось жить в Грозном на казарменном положении дело привычное. Разве что в убоповской казарме ни одного русского: по вертикали и горизонтали все сплошь чеченцы. Все! Даже завалящего ногайца не имеется. Один Владик якут. Чего греха таить, поначалу пробивал мандраж. Про особый мандраж в свете известных событий нужно остановиться и постараться осветить это дело, насколько позволит память, во всех мельчайших подробностях.
Уже в более-менее мирное время мне с группой молодых товарищей пришлось заночевать в моздокском войсковом отстойнике на военном аэродроме. Сколько раз я там побывал, уже точно и не помню, поэтому, как свечерело, просто лег на кровати в палатке, которую нам выделили, и сладко уснул. Об оружии даже и не думал: то ли повесил на дужку кровати, то ли рядом на стульчик сложил не столь важно. Поутру встал, занялся обычными утренними делами помыться-побриться и прочее. Но тут заметил чтото неладное, долго не могло дойти. Оказалось, вся молодежь те, кто в первый раз здесь, на Кавказе, причем на земле Северной Осетии ходит кто в майке, кто в трусах (это нормально), но с пистолетами на поясных ремнях. Зачем, думаю, с оружиемто ходить? В палатке вроде наряд находится, войсковые по нескольким периметрам охраняют неизвестно от кого: не то что бандит мышь полевая не проскочет.
Стал невольно прислушиваться: «Жесть, говорят меж собой, всю ночь не спал, пистолет под подушку, и это, товойто жду злого чеченца» В общем, адреналина с впечатлениями даже там, в мирной обстановке, хватает. Если вспомнить свою первую командировку, то понять состояние ребятишек можно: страшно бывает, особенно когда в первый раз на Кавказе. Да если и не в первый, все равно страшно даже на людных рынках в городах людей до сих пор воруют, ищи их потом, свищи. Так что по городу, если случается там бывать, сотрудники-силовики стараются по одному и без оружия не ходить.
После второй кампании во временные (все, что временно, то навсегда) органы внутренних дел ЧР и в другие службы стали набирать сотрудников МВД по контракту на год или на три. То есть личное дело сотрудника передавалось в отдел кадров МВД ЧР, и им на месте выдавались стандартные удостоверения сотрудников чеченской милиции. Да, так и ходили с двумя ксивами. Многим пришлось жить и работать с чеченскими милиционерами. Рассказывали всякое: были среди них нормальные люди (по нашим, среднестатистическим понятиям), находились и откровенные сволочи в общем, все как у людей, даже до стрельбы доходило. Но ничего, притирались, даже дружбу заводили. Но гдето в самом глухом закоулке души всетаки шевелился червячок недоверия, опаски по отношению к хозяевам. По себе прямо скажу, положа руку на сердце, в моем сердце, когда приходилось работать с чеченскими или ингушскими милиционерами, абсолютного доверия к ним не было. Так что на случай предполагаемой заварушки в виде боевых действий мы с ребятами заранее просчитывали такие варианты, где рассчитывать можно было только на себя, на свои силы и на оружие; в ночное время, к их удовольствию, на посты не ставили. Но надо признать, какието симпатии и даже дружеские чувства я к ним испытывал; уверен, что и с их стороны было так же.