Вместе с тем, архиепископ Димитрий подчеркивал, что существуют и неизменные каноны:
Не нужно забывать, что в строе Церкви есть многое такое, что составляет самую внутреннюю неизменную сущность ее правобытия; есть основные каноны, которые, опираясь на Завет Христа и указания апостолов, устанавливают и утверждают эту сущность они не могут быть изменены при каких бы то ни было условиях. Таков нынешний епископский строй Церкви, преемственно идущий от апостолов . Таково иерархическое подчинение пресвитеров епископу. Они ничего не могут сделать без воли епископов. И попытка свободного переустроения Церкви без воли епископа была бы подкопом под самое существо канонического строя церкви[141].
Выступление архиепископа Дмитрия вызвало ответную статью «сельского священника», выступившего с критикой всего Предсоборного Присутствия:
Интересно было бы узнать, как ухитрится владыка установить согласие между новыми канонами и теми, какие он считает мертвыми, а особенно между взаимно противоречивыми канонами. Считая некоторые каноны такими, которые «не могут быть изменены при каких бы то ни было условиях», Высокопреосвященный Димитрий в их ряду на первом месте, разумеется, ставит «иерархическое подчинение пресвитеров епископу. Они ничего не могут делать без воли епископов». Наши смиренные архипастыри, более всего отстаивая свою деспотическую власть над духовенством и мирянами, должны видеть, что именно такая их власть парализует жизнь Русской Церкви. Насколько известно из газет, херсонский владыка жестоко наказывал подчиненных ему священников даже за мнимое нарушение канонов. А что сделал бы он, если бы кто-нибудь из них осмелился по примеру своего архипастыря защищать нарушение церковных канонов? Вероятно предал бы такого либерала анафеме или, по крайней мере, лишил бы места. Но, Высокопреосвященнейшие и Преосвященнейшие владыки, поймите же, ради Бога, что никакие драконовские законы, никакие кары не убедят ни духовенство, ни народ, будто все каноны, неприятные епископам, должны считаться мертвыми, а приятные живыми и обязательными для всех христиан. Право, если бы в общее собрание Предсоборного Присутствия явился бы Христос, то думается мне, почти буквально повторил бы Свою грозную речь, изложенную в 23 главе от Матфея[142].
Священник утверждал, что все члены Предсоборного Присутствия по церковным канонам являются отлученными от Церкви:
Очень жаль, что среди именитых членов предсоборной комиссии не нашлось смелого и откровенного человека, который бы сказал бывшему присутствию: достопочтеннейшие архипастыри и пастыри, академики и профессора, столпы и светила Церкви Российской! Зачем вы так долго спорите? Зачем волнуетесь и понапрасну тратите народные деньги и свои драгоценные силы и способности? Вы стараетесь устроить Поместный Собор на точном основании древних канонов. Но ведь на точном основании этих канонов все вы находитесь под анафемой канонов и прежде всех и больше всех архипастыри! Хотя вы, как люди предусмотрительные, и заранее включили себя в состав ожидаемого Собора, в качестве «сплоченного ядра» его, но едва ли можно составить канонический православный Собор из лиц поголовно отлученных канонами от Православной Церкви. Православный Собор без православных[143].
Спор о канонах возник и в связи с вопросом о смешанных браках. В ответ на приводимые каноны, запрещавшие браки с еретиками, Н.А. Заозерский сформулировал принцип различения канонов об устройстве Церкви и канонов, касающихся церковной дисциплины:
Правила первого рода должны иметь большую устойчивость, ибо касаются охранения Церкви, основанной Христом и созданной апостолами. С большою осторожностью должно относиться к этим правилам, дабы не исказить типа апостольской Церкви.
Другого рода правила дающие руководящие указания, как вести христианину образ жизни (в видах осуществления евангельского идеала), нравственности правила дисциплины. Эти правила не должны отличаться устойчивостью. Напротив, чем подвижнее они, тем лучше. Жизнь народов и культура так изменяются, что нельзя применять одной мерки ко всем[144].
В дискуссии о допустимости смешанных браков проблема неизменности канонов была затронута и архиепископом Финляндским Сергием (Страгородским), который, имея опыт служения в Японии, где православные были рассеяны среди иноверных, высказался о недопустимости механического применения канонов в иных жизненных условиях:
Каноны суть нормы, которыми человек возводится к совершенству. Но бывают положения, когда ўkrbeia вместо совершенства может довести человека до погибели. Настаивать в этом случае на исполнении канонов значило бы поступать против канонов, против той цели, которую они преследуют, значило бы совершать преступление[145].
Анализируя ситуацию в Предсоборном Присутствии, Н.П. Аксаков отмечал, что создается впечатление, будто участники заседаний пытаются воссоздать «не одну и ту же по очертаниям и задачам Церковь»[146]. В других статьях Аксаков писал, что официальная каноническая наука в Предсоборном Присутствии, при соприкосновении с реальной практикой, потерпела крах.
Литературные и устные мои собеседования с каноническими теоретиками и практиками убедили и убеждают меня все более в том, что некоторые, по крайней мере, каноны не всегда верно понимаются и истолковываются ими, а потому и не всегда правильно применяются к делу, если для разрешения какого-либо события текущей жизни почему-либо привлекается откапываемый в «Книге правил» стародавний канон. Я вовсе не хочу сказать, что он уже по самой природе своей является непременно своего рода анахронизмом, остатком прошлого времени, пережившим свое значение и не имеющим отношения к современной, текущей жизни; я хочу только сказать, почему он не понимается или не понимается правильно.
Представьте себе, что в музее, каковым и является отчасти для нас «Книга правил», или в земле, при производимых раскопках найдено то или иное орудие, давным-давно, уже целые века, может быть, не бывшее в употреблении. Ржавчина облепила его плотными слоями; земля забилась во все впадины и углубления
Не скоро можно мысленно восстановить и самую форму его, составить надлежащее о нем представление, понять практический смысл его и назначение. Еще труднее применить его к делу, воспользоваться им в тех целях, для которых оно было в свое время предназначено, если и предположить, что осталось еще вполне пригодным, чтобы прямо быть пущенным в житейский оборот. Необходимо, прежде всего, очистить орудие от ржавчины и земли к нему приставшей, а потом, с помощью археологических данных, понять действительный его смысл и назначение. Совершенное подобие таких находок представляют каноны, хотя бы мы обретали их не в земле, не на пыльных листах новооткрытых хартий, а брали из шкафов и полок музея, то есть извлекали их из «Книги правил»[147].
Миновали времена, когда каноны действительно определяли церковную жизнь; со временем их место в действительности заняли различные толкования, приспособленные к изменениям церковной практики:
Бездействие канонов, исподволь воцарявшееся, началось сравнительно очень давно, хотя обязательность следования им никогда не забывалась всецело. Из давних времен наслоения всякого рода налегали на них и обволакивали их, заслоняя действительный смысл их и сами становясь заправляющей, руководящей силой, действующей именем закона и под традиционным его знаменем. Жизнь церковная в нормальном русле своем шла независимо от канонов, а потому смысл их, преданием охраняемый, забывался. Действовали всевозможные новеллы, василики, своды, пересказы канонов, указы всякого рода до Духовного регламента и консисторских указов включительно, а каноны хранились на случай, когда придется устрашить ими непокорного, как притупленный меч дабы при наступившей опасности припугнуть им разбойника хотя владелец сам не умеет уже владеть мечом[148].
Миновали времена, когда каноны действительно определяли церковную жизнь; со временем их место в действительности заняли различные толкования, приспособленные к изменениям церковной практики:
Бездействие канонов, исподволь воцарявшееся, началось сравнительно очень давно, хотя обязательность следования им никогда не забывалась всецело. Из давних времен наслоения всякого рода налегали на них и обволакивали их, заслоняя действительный смысл их и сами становясь заправляющей, руководящей силой, действующей именем закона и под традиционным его знаменем. Жизнь церковная в нормальном русле своем шла независимо от канонов, а потому смысл их, преданием охраняемый, забывался. Действовали всевозможные новеллы, василики, своды, пересказы канонов, указы всякого рода до Духовного регламента и консисторских указов включительно, а каноны хранились на случай, когда придется устрашить ими непокорного, как притупленный меч дабы при наступившей опасности припугнуть им разбойника хотя владелец сам не умеет уже владеть мечом[148].
Что дальше?
Работа Предсоборного Присутствия завершилась, но видимых результатов Церкви в то время не принесла. В долгий ящик отлагались и труды Предсоборного Совещания, учрежденного по высочайшему соизволению в 1912 г. Тем временем церковно-правовая неопределенность продолжала волновать общественность. Серьезным предупреждением прозвучали в 1913 г. слова профессора П.В. Верховского[149], который считал, что если ситуация с церковным правом не будет изменяться, то это может привести к окончательному подрыву авторитета Церкви и церковной дисциплины:
В области русского церковного права создался такой хаос противоречий между древними и новыми нормами, между вселенским каноническим преданием и современной канонической действительностью, что привести этот хаос к логическому единству без переработки всего русского церковного права заново совершенно невозможно.
При таких условиях русская церковная иерархия вынуждена была либо настаивать на восстановлении юридической самостоятельности Русской Церкви и возвращении ее к каноническим принципам, либо подчиниться посторонней силе и обстоятельствам. И русская иерархия предпочла подчиниться, отказавшись вместе с тем от последовательного соблюдения норм православного церковного права . Церковное право сменилось церковной политикой . И в самом деле, легче, кажется, путем той или иной комбинации, найти практический целесообразный выход из затруднений данного момента, чем прямо поставить вопрос и смело, полностью и раз навсегда его решить, потому что в последнем случае пришлось бы либо громко признать неприменимость или необязательность канонов, либо вступить в конфликт с государственностью и проникнутым ею в последние два века укладом церковного строя .