Турки, захватив Константинополь, предоставили патриарху право суда над всеми христианами (за исключением спорных вопросов между мусульманами и православными).
Особенности церковного суда на Руси
Церковный суд на Руси копировал формы светского суда и, как свидетельствуют княжеские церковные уставы, в качестве наказания широко использовал денежные штрафы в пользу епископа или митрополита[239]. Размеры этих штрафов устанавливались в зависимости от социального положения потерпевших.
Помимо суда над всем населением по делам брачным и делам веры, точнее сказать, делам вероотступничества (ересь, волхвование и т. п.), епископы осуществляли суд и над населением земель, принадлежавших Церкви. С ростом церковного землевладения эта сфера деятельности церковного суда становилась особенно важной для общества.
Объем церковной юрисдикции различался в разных областях: в Новгороде епископы судили и земельные споры, в Пермской земле епископы получили и права наместников.
Отделение Московской митрополии от Константинопольской патриархии в 1448 г. способствовало своеобразию русского церковного устройства. На церковный суд оказывали сильное воздействие изменяющиеся формы светского суда.
С ростом централизации московские князья стремятся ограничить как церковное землевладение, так и церковную юрисдикцию.
Новые данные по истории церковного суда дает Стоглав. В 6669 главах Стоглава о церковном суде отразилась борьба между Церковью и государством за право юрисдикции. Стоглав показывает, что убийство, разбой и кража, независимо от того, кто их совершил, находились в ведомстве светских судов.
Епархиальный суд подразделялся на суд по делам духовным и совместный или общий суд.
В первом суде были только духовные судьи: владыка и его помощники архимандриты, игумены, протоиереи, поповские старосты и десятские священники.
В суде по недуховным делам судили светские архиерейские чиновники дворецкий, наместники и десятинники, в качестве депутатов сидели здесь от духовенства поповские старосты и десятские священники и от светской власти градские старосты, целовальники и земский дьяк, назначаемые правительством. И те, и другие смотрели, чтобы судьи «во всяких делах чинили управу по суду и обыску в Божью правду, безпосульно», и в случае несправедливости судей доносили церковной или светской власти. Высшее и окончательное решение судебных дел принадлежало самому епископу, для этого должны были вестись точные судные списки.
Совместный или общий суд был в тех случаях, когда истец и ответчик принадлежали к разным судебным ведомствам[240].
На практике подсудность духовенства и людей, проживающих на владычних землях, одному суду, приводила и к уравнению этих людей в правах: духовенство начинает рассматриваться как податное сословие по отношению к епископу.
Архиерейское епархиальное управление на Руси носило чисто владельческий характер Духовенство, будучи освобождено от всех государственных податей и повинностей, в то же время обязано было платить архиерею со дня своего посвящения до конца жизни подати поземельные, личные, натурою, деньгами, почему в некоторых грамотах оно и называется иногда тяглым сословием[241].
Это зависимое положение духовенства по отношению к епископу сохранялось вплоть до XIX в.[242]
В патриарший период, вопреки постановлениям Стоглава, правительство выдавало в большом количестве тарханные и несудимые грамоты церквам и монастырям, освобождая их от подсудности епархиальному епископу, кроме духовных дел. Дела этих церквей передавались в ведомство приказа Большого Дворца, около 1611 г. в нем образовалось особое отделение с именем Монастырского приказа. Ведомству Монастырского приказа подлежали все дела по церковным вотчинам, владельцы или управители церковных имений по исковым на них делам со стороны посторонних лиц и все монастыри по отчетности в монастырской казне.
Уложение 1649 г. уничтожило почти все остатки судебных привилегий духовенства и церковных людей, поставив их по гражданским делам в подсудность светскому суду наравне со всеми другими. Судебно-административным учреждением назначался Монастырский приказ, ставший с 1650 г. самостоятельным. Монастырскому приказу передавался и суд над митрополитами, архиепископами, епископами и приказными людьми. Все прежние несудимые грамоты были отменены. Из ведомства монастырского приказа были изъяты патриарх, его приказные и дворовые люди, боярские дети, крестьяне и всяких чинов люди, живущие в патриаршей области.
Создание Монастырского приказа резко изменило положение духовенства. Епархиальные архиереи и монастыри начали просить себе новые несудимые грамоты. Такая грамота была выдана Никону в бытность его митрополитом Новгородским. Борьба с Монастырским приказом стала одной из задач патриарха Никона. Хотя под текстом Соборного уложения 1649 г. и стояла его подпись, он считал Уложение противозаконным[243]. Отменен был Монастырский приказ на том же Соборе, который осудил патриарха Никона в 1667 г. Этот Собор постановил также, чтобы суд над духовенством не вершили светские люди:
В патриаршем доме быть духовному человеку архимандриту с другими искусными мужами, и судить им духовных лиц во всяких делах, а мирян по делам о беззаконных браках и духовных завещаниях; прочие же духовные дела, какие бывают между мирскими людьми, да судят патриарший боярин с дьяками и его товарищи, такожде и во всех архиерейских домех быть духовным искуснейшим мужам, судить духовных лиц и духовные дела[244].
Таким образом, вмешательство восточных архиереев в русские дела способствовало укреплению позиций Церкви в области суда и управления (мы не касаемся здесь вопроса церковного раскола, во многом лишившего Церковь народной поддержки), ослабило государственное вмешательство и отсрочило ее окончательное подчинение централизованному государству.
Сфера судебных прав Церкви расширилась, образовалось особое отделение с именем «Духовного приказа» для суда над духовенством и разбора духовных дел мирян. Здесь заседал архимандрит или какое-нибудь другое духовное лицо, в другом отделении, ведавшем гражданскими делами мирян, председательствовал боярин. После Собора 1675 г. в патриаршем разряде постоянно сидел кто-нибудь из духовных лиц вместе с патриаршим боярином и дьяками. Приказная система управления Церковью еще более была усовершенствована при патриархе Иоакиме: открылся приказ «церковных дел», который смотрел за благочинием в московских церквах и за поведением московского духовенства. По образцу патриарших приказов устраивались и приказы в епархиях. Положение правительственных и церковных приказов различалось только ведомственной принадлежностью, хотя и обеспечивало патриарху определенную независимость. Но увеличение мощи государства повлекло за собой слияние ведомств.
Церковный суд в Синодальный период
В 1701 г., еще до создания Духовной коллегии был восстановлен Монастырский приказ. Законодателю было ясно, что это один из органов подчинения Церкви государственному контролю. Из ведомства епархиального суда были изъяты многие дела. Все исковые дела между духовными и мирскими передавались в светские приказы. Духовенство, домовые и архиерейские слуги и монашествующие подлежали суду в монастырском приказе. По государственным преступлениям для всех был одинаковый суд в Преображенском приказе. В 1720 г. судебные дела Монастырского приказа отошли к Юстиц-коллегии и к губернским и уездным канцеляриям.
Из дел, по которым прежде подлежали церковному суду все миряне, Петр I изъял спорные дела по завещаниям, спорные дела о незаконнорожденных, о браке детей без согласия родителей, о насильственном похищении невест, о насилии над женщинами, любодеянии и кровосмешении. Церковному суду подлежали дела богохульные, еретические, раскольнические, волшебные, бракоразводные, о незаконных браках, о вынужденном и насильственном пострижении, о похищении церковного имущества, о преступлениях духовных лиц против своих обязанностей и иски на лиц духовного ведомства.
С первого же года существования Святейший Синод добился освобождения духовенства от подсудности светским учреждениям. Государство признало за Св. Синодом право судебной власти, однако объем юрисдикции Синода по сравнению с патриаршим временем был ограничен. В ведении духовного суда осталось брачное право и бракоразводные дела. Синоду принадлежал суд по духовным делам, в первую очередь под ними понимались ересь и раскол. За это в качестве наказания могли быть назначены анафематствование, отлучение от Церкви, церковные епитимьи. Анафематствование предусматривалось за 1) хулу на имя Божие, Священное Писание или Церковь; 2) открытое и высокомерное пренебрежение заповедями Господними и церковными властями; 3) длительное уклонение от исповеди. За последнее в качестве наказания могли быть назначены также денежный штраф, телесное наказание или каторжные работы[245].
Судебные права Св. Синода в дальнейшем ограничивались. В царствование Анны Иоанновны Тайная канцелярия производила следствие и суд над духовными лицами. В правление Елизаветы Петровны светским судом проводились процессы против хлыстов. Екатерина II лишила Святейший Синод права преследовать богохульство и колдовство[246]. Александр I указом 1816 г. передал светским судам дела по обвинению в нарушении порядка и благочиния во время богослужения, даже в тех случаях, когда они касались духовных лиц. Указ 1821 г. отменил это постановление. Согласно Своду законов 1832 г., церковные суды в своей деятельности обязаны были руководствоваться той частью Свода, где шла речь о положении духовенства и о преступлении мирян против веры и нравственности[247].
В 1841 г. был издан Устав духовных консисторий. Консистории осуществляли и управление, и суд. Фактическим начальником консистории был секретарь, который находился в двойном подчинении: Св. Синоду (обер-прокурору) и епархиальному архиерею, что давало возможность контролировать деятельность последнего и жаловаться на него в Синод.
Судебное разбирательство осуществлялось «присутствием» коллегией, в которую входили духовные лица по выбору архиерея, утвержденные Синодом. Архиерей в заседаниях присутствия участия не принимал, а лишь знакомился с итогами и визировал определения[248]. Непременным участником заседаний был секретарь консистории, который возглавлял канцелярию и нес ответственность за правильность делопроизводства. Секретарь отчитывался непосредственно обер-прокурору Св. Синода за ведение дел[249]. Решение вступало в силу только после утверждения его архиереем, он мог вернуть дело на повторное рассмотрение и имел право вынести собственное решение. В таком случае консистория должна была сообщать в Синод и обер-прокурору.