Плетеные стулья и прозрачный столик в углу молчаливо приглашали к приятной беседе за чашечкой кофе, который уже варила заботливая хозяйка.
Я не большая поклонница кофе, но в трудные минуты моей жизни он выручает меня неожиданно, словно джин.
Обычно я литрами пью несладкий зеленый чай.
Но в тот момент, когда в моих мыслях возникают струйки кофейного пара, кто-то, неслучайно оказавшийся рядом, берет на себя роль доброго волшебника и спрашивает: «Будешь кофе?»
Да, вы уже догадались, какой вопрос задала мне Эля и как я на него ответила.
Удивительно, но в доме было немного картин. Впрочем, правило «сапожник без сапог» никто не отменял. У хорошего художника картины живут не взаперти, хотя, справедливости ради надо сказать, что истинный талант могут признать и после смерти, когда самому какому-нибудь Ван Гогу уже совершенно безразлично, за сколько там миллионов долларов ушли на аукционе его «Подсолнухи».
Мне нравятся подсолнухи. И если бы у меня был домик в деревне, я посадила бы много подсолнухов. Разных. Декоративных и с вкусными семечками. Они бы росли вдоль плетня и радовали меня и соседей и всех, кто случайно заехал бы в нашу деревню.
Люди останавливались бы возле нашего дома и удивлялись: «надо же какой плетень, как в старину, и сколько подсолнухов! Даже на подоконнике. Не знал, что декоративные подсолнухи это так красиво».
Декоративные подсолнухи я люблю даже больше, чем розы. Вернее, розы я люблю только живые, и желательно, когда их целый огромный розарий.
Да! У меня был бы великолепный розарий
На мысли о розах меня навела картина в позолоченной, довольно громоздкой раме.
Бутонов роз на холсте даже не было видно, их дорисовывала фантазия. Только листья и огромные шипы. И стебли, как стволы экзотических каких-то деревьев.
Среди них пробирались три девушки, похожих и не похожих друг на друга.
Твоя картина?
Нет, это картина Жанны, нашей старшей сестры. Жаль, она забросила живопись, стала серьезной бизнес-леди. Помнишь магазин «Виолетта»?
Я кивнула.
Такие магазины я обхожу стороной. Они, как правило, слишком помпезны. Несколько секунд, и ты сама не замечаешь, как вещи захватывают тебя в плен, и уже не ты выбираешь что-то из одежды, а платья выбирают тебя.
Неплохой бы получился слоган.
Одна из барышень, показалось мне, похожа на саму Элю. Только стройнее, моложе.
Да, это я, озорная улыбка сделала художницу еще больше похожей на себя саму в юности. А это мои сестры Жанна и Мила. Мы в детстве так всегда и ходили вместе, неразлучные сестрицы.
Взгляд Эли стал мечтательным, а улыбка немного грустной.
На столе из чашек поднимались к потолку кофейные джины. Я вдруг подумала о том, что хочу написать картину и назову ее «Кофейный джин».
В школе мне часто говорили, что я хорошо рисую, а в университете я была из тех, к кому обращались, когда нужно было сделать стенгазету, даже ставили за это зачеты автоматом по какому-нибудь второстепенному предмету.
Кофе Эля варила отменный, но все-таки мне было интересно, есть ли в доме художницы хоть одна ее собственноручно написанная картина.
Кофе Эля варила отменный, но все-таки мне было интересно, есть ли в доме художницы хоть одна ее собственноручно написанная картина.
Есть, одна, не сразу ответила Эля, как если бы речь зашла о чем-то сокровенном.
Я выразила нетерпение увидеть творение.
Эля вздохнула и предложила продолжить кофепитие в зале.
Там, на стене напротив дивана, и висела картина Эли. Довольно простая и вместе с тем завораживающая картина. Какая-то дверь.
За этой дверью прятались и страхи, и надежды, и ответы на какие-то самые важные вопросы.
Мне показалось, я где-то видела ее, может быть, даже была за этой полукруглой деревянной дверью, за которой жили
«Гномы!» едва не вскрикнула я, рискуя показаться сумасшедшей, но вместо этого только благоразумно спросила, точнее, мой вопрос звучал как простое повествование, так, мысли, вслух
Да Необычная картина. Как будто дверь в стене. Так и хочется войти в нее и узнать, что находится за ней.
Эля не заметила подвоха, а улыбнулась странной блуждающей улыбкой.
Там часто идут дожди.
К гномам это не имело ни малейшего отношения, поэтому мое предположение о том, что Эля тоже знает о двери, преследовавшей меня во сне, было, конечно, абсурдным.
Писала с натуры? уточнила я на всякий случай.
Нет, ответила Эля. Заказ одной знакомой по взгляду художницы было понятно, что ей будет жаль расставаться с картиной, которая так прочно обосновалась на гвозде, что, казалось, вовсе не собиралась переезжать ни в какой другой дом.
А потом Эля надолго куда-то исчезла из поля моего зрения, а этим летом я снова встретила ее и не сразу узнала.
Нет, внешне она почти не изменилась, только похудела. И все же я не сразу узнала ее, когда она окликнула меня на Фестивале блинов. Эля продавала жар-птиц и свои написанные маслом картины.
Вообще-то я равнодушна к блинам, но само название Фестиваль блинов вытащило меня в тот залитый солнцем день из дома в городской старинный парк, где врасплох заставали звуки электрической скрипки. Красавица с распущенными темными волосами, казалось, была со смычком единым целым. Те же, кто приходил на фестиваль не со стороны центральных улиц, по мосту, тропинками, по обе стороны поросшими ромашками, попадал прямиком в этакое царство книг, где гостей встречали девушки в старинных сарафанах и домовенок Кузя.
Лодки покачивались на привязи у берега, приглашая в дальнее плаванье с убедительностью прощерлыги-ловеласа, сулящего доверчивой красотке с неба звезды и золотые горы впридачу.
Конкурсанты в белых фартуках ловко подбрасывали блинчики на сковородках и относили свои кулинарные творения на блюдцах восседавшему чуть поодаль жюри.
Детишки с разукрашенными аквагримерами лицами обступили мастеров.
Самая большая девчачья компания собралась вокруг моей давней знакомой художницы Розы.
Они учила детей расписывать матрешек.
Я назову свою Огнецвета.
А я свою Дариэл, объявили девчушки.
Отличные имена, похвалила Роза, но надо еще много-много имен. Не забывайте, что внутри них может вместиться сколько угодно матрешек.
Сколько? вскинула любопытные глаза девочка с кошачьими усами и носиком.
Даже представить невозможно, развела руками Роза, очень, очень, очень много, бесконечно много, но они были бы такие маленькие, что их невозможно было бы рассмотреть даже в микроскоп.
В Огнецвету поместится миллион матрешек, сделала вывод девочка с ромашкой на щеке.
А в Дариэл миллиард и даже еще больше.
Сколько угодно матрешек поместится в любую из них, согласилась Роза и улыбнулась сразу обеим девочкам.
Мы договорились с Розой как-нибудь созвониться и где-нибудь посидеть поболтать, но так и не встретились до сих пор.
«Абонент недоступен или находится вне зоны действия», уведомил меня автоответчик, и, вздохнув, я отправилась спать.
14
У меня появился дружище-кот. Конечно, у меня есть и другие поклонники мужского пола, но кот, признаться, мне нравится больше. Он отчаян и смел, а слышали бы вы, как он кричит мне «мяу», когда видит меня идущей из магазина, рассказывает что-то на кошачьем своем языке.
Он не любит, когда я возвращаюсь с цветами и поздно.
В знак протеста может исчезнуть на неделю, а потом, как нежданная радость, вдруг мелькнет во дворе его полосатый хвост.
Бесцеремонно и изящно, как вошел в мою жизнь, кот ступает по квартире Лисички к холодильнику, нетерпеливо ждет, когда я ему что-нибудь дам и, погревшись немного, уходит обратно по каким-то своим кошачьим делам. Будет голоден снова вернется ко мне. Лисичка сказала, он увидел во мне доброту. Этикетка от банана все же сделала свое дело.
15
Наконец, я добралась до длинного списка Лисички. В этом перечне немало хлама, и стульев, явно, больше, чем в ее квартире. Их здесь ровно четыре плюс один разлапистый в несвежей обивке, который сильно мне мешал, даже заброшенный на антрисоли, как некая гигантская пиявка, от которой надо беречь свою кровь. От этого пятого я благополучно избавилась и даже не просила об этом Лисичку. Каким-то образом она догадалась сама, и ее сын приехал на машине и увез огромную пиявку, то есть стул. Мне сразу стало легче дышать.
Удивительно, но в перечне Лисички не было картин единственной, пожалуй, ценности в этом замкнутом пространстве. Во всяком случае, я бы, если б была вором, больше ничего и даром не взяла, даже не совсем еще старый телевизор «Витязь».
Солонки три, но их всего лишь две. Может, сахарница имеется в виду (ее тоже нет в длинном списке)? Недостающее, то что я не нашла и чем не пользовалась, Лисичка сказала искать на антресолях. И я клею на лоб этикетку от очередного банана и встаю на один из четырех стульев.
Там в дальнем углу и впрямь есть что-то кроме елки и гирлянд, но чтобы достать это что-то, на табурет нужно поставить еще один.
Какая-то старая кастрюля и что-то еще явно не солонка. Я едва не падаю с обоих стульев, но чудом сохраняю равновесие.
Сломанный будильник.
Он кажется мне живым существом, а перечень Лисички вдруг обретает шарм детективного романа. Несколько раз прочитываю его от начала до конца будильника среди всех этих подставок и губок тоже нет.
20.02 Стрелки выбрали этот отрезок времени конечным пунктом своего назначения. Вспоминаю некстати чью-то фразу о том, что даже остановившиеся часы два раза в день показывают правильное время. Почему-то я знаю: на циферблате не утро, а вечер.
Перевожу взгляд на запястье. 20.02 на моих наручных часах.
Что это? спрашиваю вслух будильник по привычке разговаривать с котом.
Вслушиваюсь в тишину. Время остановилось в моих руках.
Часовщики немного волшебники, я же просто завожу часовой механизм советских времен «Победа».
Твое время слышится откуда-то голос нет, не Лисички.
Время для чего?
Жить в этом доме.
Кто ты? мне немного страшно.
Не бойся. Я просто изгнанник, такой же изгнанник, как и ты.
Мне, наверное, стоило бы что-то придумать, какой-то художественный прием. Например, Саша мог бы мне присниться, и сказать эти же самые слова во сне, но я, правда, не знаю, откуда они пришли, так явно звучавшие в моей голове, как будто тиканье часов какой-то язык, который где-то учила когда-то, но потом почему-то забыла, сменила дом, страну, планету, выучила новый язык. И вдруг какая-то ассоциация одним штрихом создает целую картину, и я снова владею языком времени и понимаю, что только на время. Картина снова разлетается на штрихи, и я спешу выяснить что-то важное.
А где ты сейчас?
Изгнание окончилось, и я снова здесь.