Холодный пот нервными бусинами выступал у нее на лбу, а она мысленно говорила себе лишь одно:
«Я не могу проиграть. Слышишь меня, сука? Я не могу тебе проиграть!»
В ответ она слышала смех Зены.
Ты мне уже проиграла, говорила та сквозь смех. Проиграла.
Она смеялась, а речь ее смешивалась с неразборчивым голосом компьютерной системы.
Зафиксирован фокальный приступ в зоне Вернике[5], сообщила она, но Карин не понимала этих слов и снова хотела кричать. Врачи ругались, но останавливали новый приступ, понимая, что нет ровным счетом никакой разницы в сознании она или нет.
Рональд тоже это понимал. Он хмурился, глядя на медицинскую карту Карин Маер. Он не был экспертом в неврологии и психиатрии, но именно поэтому ему и дали эту карту. Люди посторонние часто находят новое решение, такое, что экспертам и в голову не пришло бы.
Именно такая мысль и посетила Рональда, но он боялся даже высказать ее. Просто реакция Карин напоминала ему поведение собственного пациента.
Я правильно понимаю, что у нее сначала происходит выброс стрессовых гормонов, а потом начинается приступ? спросил он, когда еще три приступа было погашено, и пациентка застыла где-то на грани беспамятства и бодрствования со стекающей по губам слюной.
Да, устало сообщил ему коллега, сидевший за компьютерной панелью, а второй, так и стоявший полдня у приборов, пояснил:
У нее и так высокий уровней всех гормонов стресса. Есть признаки истощения нервной системы, но, если брать терминологию Кеннона[6], она входит в реакцию «бей или беги»[7] и тут же начинается приступ. При этом все повторяется, пока организм не дойдет до состояния, когда реакция «бей или беги» не станет невозможна. Только мы-то ее восстанавливаем и, как только у организма появляются силы, все повторяется!
В конце своей речи он перешел на крик, не в силах уже часами находиться в этой палате, словно у него у самого начался приступ, в котором кусок жизни превратился в бесконечную, тошнотворную петлю без выхода.
Рональд это состояние хорошо понимал, сам еще совсем недавно пытался выйти из замкнутого круга, в который его вгонял пациент, прибывший с той же планеты.
А вы не пытались снизить уровень ее тревоги? спросил все же Рональд осторожно.
Нет, мы не в состоянии назначить ей противотревожную терапию, саркастично ответил ему коллега, едва не пнув аппарат, трубки которого заканчивались иглами, закрепленными в венах пациентки.
По этим трубкам он испробовал все возможные схемы лечения, а толку все равно не добился.
Я не про лекарства, спешно сказал Рональд. Что если дать ей понять, что она не в опасности? Что если она не понимает, что именно происходит? У меня Финрер буйствовал, пока не понял по-настоящему где находится, а она никто ж вообще толком не знает, что она пережила, со вздохом сказал он, глядя на строку в деле пациентки: «была в плену у искусственного интеллекта с вредоносной направленностью».
Я не про лекарства, спешно сказал Рональд. Что если дать ей понять, что она не в опасности? Что если она не понимает, что именно происходит? У меня Финрер буйствовал, пока не понял по-настоящему где находится, а она никто ж вообще толком не знает, что она пережила, со вздохом сказал он, глядя на строку в деле пациентки: «была в плену у искусственного интеллекта с вредоносной направленностью».
Что именно ты предлагаешь? спросил второй врач, оторвавшийся от панели и взглянувший Рональду в глаза.
Привести сюда Берга Даумана, прямо сказал Рональд. Он вроде интересовался не только состоянием Финрера, но и Маер, да и, насколько я знаю, они много лет были напарниками. Он знакомый ей человек, человек, которому она, в отличие от нас от всех, доверяет.
Врач хмыкнул, повернулся к панели и вывел на монитор еще и кривые активности, а затем уровень гормонов, чтобы снова хмыкнуть.
Кажется, одно упоминание Берга Даумана влияет на нее успокаивающе.
Возможно, согласился второй врач, но он не родственник первой линии, а значит мы не имеем права разглашать информацию о состоянии ее здоровья.
Рональд вздохнул, но ничего не сказал. Ему, конечно, хотелось возмутиться, ну или хотя бы напомнить, что совсем необязательно что-то разглашать, чтобы привести кого-нибудь и попросить сообщить, что пациент в безопасности. Он сам сделал это для Финрера руками Лотара Нарида, так почему они не могли повторить то же самое, но с другими людьми. Просто Рональд понимал, что не его это дело, да и он, по-хорошему, права не имел видеть дело ни Маер, ни Даумана. Вот и выходило, что лучше помалкивать.
Но в этой мысли что-то есть, сказал задумчиво первый из врачей, как ответственный за это дело. Надо обсудить это с наблюдателем, возможно это действительно поможет.
Он не надеялся, что сами приступы исчезнут, скорее ждал, когда они станут реже, а закономерности между ними станут очевиднее, тогда и лечение обретет хоть какой-то смысл.
Получив разрешение на перемещения по госпиталю в виде официальной бумаги, высланной на браслет связи, Берг сразу вышел из палаты. Ему очень хотелось размяться, несмотря на хромоту, а ходить кругами по палате мешало странное, неуместное чувство неловкости.
Он помнил, что за ним наблюдают, и не хотел, чтобы эксперты решили, что он чокнутый, или что они там могут решить, глядя на его хождение по кругу.
Зато теперь он вышел из палаты, потянулся, спрятал руки в карманы и осмотрелся.
Коридоры были светлые, но совершенно лишенные естественного света или каких-то опознавательных знаков, только на дверях были разные цифры. Запомнив номер своей палаты, Берг пошел в первую попавшуюся сторону и вскоре оказался у автоматической двери, что сама открылась, когда он к ней приблизился.
Выйдя в большой полукруглый коридор, Берг обернулся.
«Отделение трансплантации и генной модификации» было написано над этой дверью.
Берг на это только хмыкнул, смутно вспоминая, что здесь выращивают не просто органы для пересадки, но и изменяют их, чтобы болезнь в новом органе не развилась. Его почки были здоровы, но, по словам врачей, больше не способны полноценно выполнять свою функцию из-за множества разрывов и кровоизлияний. Правую почку и вовсе зажали гематомой так, что она перестала работать целиком. Одно Берга удивляло, что сам он ничего не почувствовал, разве что тогда давно, когда Черепахи били его ногами. Пару раз у него перехватывало дыхание и внутри, но, как ему казалось, в животе что-то словно разрывалось. Потом после освобождения болело все, но почки его никак не беспокоили, да и крови в моче не было, что, видимо, и успокоило тогда Дориана, а здесь врачи говорили, что так бывает, но не пройдет и двух лет, как он ощутит проблему.
2
В данном случае имеются в виду лекарства, способные обеспечить седацию искусственную кому или глубокий медикаментозный сон.
3
Приступ возбуждения некого участка головного мозга, который обретает постоянную, нездоровую активность и нарушает нормальный ход всей работы головного мозга. Подобные приступы лежат в основе эпилепсии и могут характеризоваться не только судорогами, но и другими неуправляемыми циклическими действиями или галлюцинациями без потери сознания. Как именно проявится сам приступ, зависит от группы клеток, в которых он возник.
4
Одна из структур головного мозга, отвечающая за воспоминания, если смотреть на работу человеческого мозга в упрощенной модели.
5
Зона головного мозга, которая напрямую связана с пониманием человеческой речи.
6
Имеется ввиду Уолтер Брэдфорд Кеннон психофизиолог XIX века.
7
Термин, обозначающий состояние организма, в котором он мобилизует все свои силы для устранения некой угрозы. Он включает в себя целый комплекс физиологических реакций нервной и эндокринной систем, которые можно определить и зафиксировать.