Может быть, конечно, все, что угодно Ха-ха-ха! Если уж может быть то, что я увидел дальше Ха-ха-ха! Интересно послушать, что ты скажешь про живых и неживых, когда узнаешь, как эти милые игрушки рождались Ха-ха-ха-ха!
Вы видели, как они рождались?! Кто их рождал?
А вот за этот вопрос и трех ложек мало, лицо Продавца Песка стало серьезным. Он долго чмокал, смакуя ложку за ложкой, и, наконец, сказал:
Змеи. Да-да, змеи. Именно они это и делали. Я бы, правда, не сказал, что они рождали всех этих чу́дных зверушек. Нет, я бы так это не назвал Скорей, они их делали. Но и это не так. Точней будет сказать, что они помогали их делать.
Кому помогали?
Тсс!.. Не будем об этом. Это ничего не меняет. Ты, кажется, хотел разобраться, живые они, или нет?
Да!
То есть тебе интересно, рождались они, или делались?
Да!
Тогда слушай внимательно. Когда я, наконец, подошел к Красной Дюне вплотную, пришлось немного отдышаться перед подъемом. Как я тебе уже говорил, Дюна снизу была черного цвета. И этот черный песок начинался вдруг, без всякого перехода, словно кто-то провел черту между желтой пустыней и черным основанием Дюны. И вот тут я приметил очень странную вещь.
Еще издали мне было видно, как вверх по черному песку извиваются все мои разноцветные попутчики: желтые, бурые, пятнистые и прочие. Но теперь я разглядел, что им навстречу ползут вниз совсем другие змеи, почти невидимые на черном песке, поскольку сами они были совершенно черными. Да я бы, наверное, сразу их и не заметил, если б каждая из них не держала в пасти что-то золотистое, блестевшее на солнце. Теперь я понял, что за капельки золотые стекали по черному склону! Черные змеи сползали на желтый песок, роняли в него желтые жемчужины и тут же возвращались, вновь сливаясь с черным песком. А те жемчужины, что они принесли, быстро, сами собой обрастали песком! И получались те самые песочные фигурки, оживавшие на глазах.
Так же, как горькут! вскрикнул Эми, забыв об осторожности.
Ага! Значит, ты уже это видел?! сверкнул глазами Продавец Песка.
Эми совсем не умел врать. Ему пришлось рассказать о своей ночной вылазке в сад и о проделке с золотистой жемчужиной, песком и ведром воды.
Ты, похоже, знал, что делал! Кто же тебе все это подсказал?
Теперь Эми молчал. Он решил стерпеть что угодно, но ни слова не вымолвить о девочке с рыжими волосами и синими глазами. Молчание было недолгим. Продавец Песка пододвинул Эми наполовину уже пустую коробку с медом, как бы предлагая плату за ответ на вопрос. Эми медленно двинул коробку обратно. И тут Продавец Песка вновь залился смехом. Нахохотавшись до слез, он вскочил, подошел к двери вагона, прислушался к чему-то снаружи и как ни в чем не бывало продолжал:
Однако ж, надо было идти наверх, за оранжевой жемчужиной. Приходилось смотреть во все глаза, чтобы различать совершенно черных змей на черном песке. Вскоре я понял, что этим неведомым тварям не было до меня никакого дела. Они меня не боялись и не старались напугать, как поступают все змеи, застигнутые врасплох. Нет, они спокойно занимались своим делом: одни тащили откуда-то золотистые жемчужины, другие, очевидно, ползли обратно за новыми. Эти «чернавки», как я их прозвал, проползали совсем рядом, без шипения, без угрожающих жестов, и поначалу это было пострашнее обычных змеиных ужимок. Что же касается цветных змей, то они ползли только наверх: ни одна не возвращалась! Позже я понял, почему.
Я, наконец, добрался до первой «складки». Поперек черного склона изгибалась длинная впадина. Она тянулась, закругляясь и вправо, и влево, сколько хватало глаз. Она густо дымилась, и нельзя было понять, какой она глубины. Из дыма же то и дело выпархивали огоньки, падали на склон и тут же гасли, оставляя вместо себя маленькие черные жемчужины. И к каждой такой жемчужинке устремлялись наперегонки сразу несколько цветных змей. Самая проворная глотала жемчужинку и тут же замирала, будто окаменев.
Кругом лежали десятки таких же змей, казавшихся мертвыми. «Вряд ли они так торопились сюда для того, чтобы здесь подохнуть», подумал я. И тут, разглядывая всю эту дохлятину, я увидел что-то странное. Ты, кажется сообразительный ребенок, и, думаю, сможешь разгадать, что это означало. Понимаешь, я хорошо знаю змей пустыни и быстро заметил, что многие из тех «дохляков» цветом темнее, чем должны быть, словно их закоптили. Другие были еще темнее, а одна совсем черная и тоже, как будто дохлая. И вдруг и рассказчик замолк.
Что вдруг? спросил Эми.
Вот и угадай, что вдруг! Ты же сообразительный. Или я ошибся?
Та змея, что была совсем черная ожила?
Ай, да Эми! Молодец! Но что же ты обо всем этом думаешь?
Я думаю, что змеи, которые глотали черные жемчужины, засыпали и не просыпались, пока не станут черными.
Браво, Эми!
Это не очень трудная загадка, поскромничал Эми.
Ну, конечно, бывают загадки и потруднее. Вот, например, такая. Представь, что тебе очень нужно на вершину песчаной горы, а перед тобой, поперек этой горы, дымится впадина, которую тебе не перепрыгнуть. Ты знаешь, что где-то впадина кончается, но ты не видишь ей конца ни вправо, ни влево. С какой стороны ее лучше обойти?
Я не знаю пожал плечами Эми. Хотя нет, погодите Ведь черные змеи откуда-то носили золотистые жемчужины
Так-так! Ну, дальше!
Вы говорили, что золотистый песок лежал выше черного?
Верно!
Ну я бы, наверное, подумал, что если черные жемчужины родятся из черного песка, то, может быть, золотистые родятся из золотистого?
Та-ак! И что же?
Черные змеи, которые носили золотистые жемчужины, знали дорогу к золотистому песку наверх и обратно! Я бы пошел туда, откуда ползли змеи с золотистыми жемчужинами. Я бы подумал, что змеи знают короткий путь.
Я в тебе не ошибся, Эми! С тобой надо держать ухо востро; соображаешь ты намного лучше, чем Мокий Третий, внук и сын градодержца, будущий градодержец Я именно так и поступил: пошел вправо, потому что именно оттуда черные змеи несли золотистые жемчужины. И впадина скоро закончилась! Я снова мог подниматься, к следующей впадине. Песок становился светлее, он уже был серым. Вместе со мной ползли наверх и мои «чернавки», которых я уже перестал бояться. Навстречу же нам спускались чернавки с «грузом»: их пасти блестели золотом.
Я в тебе не ошибся, Эми! С тобой надо держать ухо востро; соображаешь ты намного лучше, чем Мокий Третий, внук и сын градодержца, будущий градодержец Я именно так и поступил: пошел вправо, потому что именно оттуда черные змеи несли золотистые жемчужины. И впадина скоро закончилась! Я снова мог подниматься, к следующей впадине. Песок становился светлее, он уже был серым. Вместе со мной ползли наверх и мои «чернавки», которых я уже перестал бояться. Навстречу же нам спускались чернавки с «грузом»: их пасти блестели золотом.
Когда змеи меняли направление, я догадывался, что они обходят очередную впадину, и шел с ними. Песок стал уже ярко-золотым, и, наконец, мы добрались до той самой впадины, которую змеям обходить было уже не нужно: она была их целью. Из ее дыма, как ты угадал, вылетали золотистые жемчужины. Как только они остывали, чернавки хватали их и немедленно уползали вниз. Чем выше по склону, тем песок становился все плотнее, а впадины все у́же. Эту я уже сумел перепрыгнуть. Сквозь дым меня обдало жаром из неведомых глубин дюны.
Выше той впадины змей не было вовсе. Я продолжал путь один. Песок под ногами делался тверже, идти было легче. Мои верблюды внизу казались букашками, и мне стало весело. Но вот совершенно стих ветер, и я сильнее почувствовал жар снизу. Песок становился оранжевее и крупнее. Ближе к вершине он уже совсем окаменел, будто склеился или спекся. Все меньше было это похоже на песок: я ступал по горячей гальке из оранжевых жемчужин, накрепко спаянных между собой. Жар из глубины уже проникал сквозь войлочные подошвы моих сапог; ступать было все горячее. Когда же я вышел на гребень, и оставалось совсем немного, началось что-то несусветное: я внезапно перестал думать!
Как это?
Мои собственные мысли вдруг исчезли, и вместо них в голову мне будто полезли чьи-то чужие. Мыслей было страшно много; казалось, голова разорвется от них на куски! Но это прошло, и я вдруг ощутил себя немыслимым гигантом. Я думал одновременно о тысяче вещей. Я знал в те минуты так много всего! То были не мои мысли и не мое знание, я просто попал в могучий поток чьих-то мыслей. Теперь-то я их почти и не помню
Почти не помните? Значит, все-таки что-то помните? Вы расскажете?
Очень уж ты любопытен Но, боюсь, не стоит тебе знать тех мыслей.
Почему? Это плохие мысли? Они злые?
С лица Продавца Песка вдруг слетела всякая улыбка: