Передал палач Халифу слова Цовинар-хатун. Позвал тот своего верного везира:
Посоветуй, что делать мне?
Да продлятся дни твои, о повелитель! отвечал везир с поклоном. Только ведь в самом деле смерть Цовинар не прибавит тебе ни почёта, ни богатства. Дадим пожить ей ещё десять лет. Подрастут мальчишки казним её, а может быть, и их тоже. Пока же пусть идёт по миру слава о милосердном сердце Халифа багдадского!
Прошло полгода. Выпросила Цовинар-хатун у Халифа разрешение выходить из дворца, видеть солнце, дышать чистым воздухом. Ибо не подобает людям жить без света, подобно слепым кротам.
Год прошёл. Санасар с Багдасаром стали ростом с пятилетних детей. Но даже те, играя с годовалыми братьями, часто ревели и бежали прочь от их тяжёлых кулачков.
Когда минул им пятый год и шестой пошёл, превратились они в крупных отроков. Стал их священник, отец Меликсет, учить грамоте. И научились братья читать и писать на родном языке.
Когда минул им пятый год и шестой пошёл, превратились они в крупных отроков. Стал их священник, отец Меликсет, учить грамоте. И научились братья читать и писать на родном языке.
Однажды захотел Халиф ещё раз взглянуть на детей своей жены Цовинар. Но когда ввели их в тронный зал, когда увидел он их налитые силой мускулистые тела и услышал их гордые и мощные голоса, то такой трепет обуял Халифа, что в страхе приказал он тотчас отвести братьев назад к матери. И когда ушли они, долго сидел в задумчивости, охваченный недобрыми предчувствиями.
Прошло семь лет. Как-то играли Санасар и Багдасар с придворным детьми. Сын везира обиделся за что-то на Санасара и бросился на него с кулаками. Увернулся Санасар и, шутя, отвесил лёгкую затрещину злобному мальчишке. Да, видно, силу не рассчитал. Свернул ему шею, и остался сын везира покалеченным на всю жизнь.
В страшной тревоге прибежал к Халифу везир:
За что нам такую кару посылает небо?! Эти двое скоро всех наших детей перекалечат!
Думается мне, мрачно отвечал Халиф, что не только детей. Скоро они и нам вцепятся в бороды. Пришла пора найти на них управу!
Братья узнают правду о себе
Однажды утром вышли Санасар с Багдасаром поиграть с детьми. Сдерживали себя, старались руками не размахивать, чтоб не покалечить кого-нибудь опять ненароком. Вдруг дети стали смеяться, пальцами на братьев показывать и громко вскрикивать:
Ты пич! И ты пич! Пич! Пич!
Удивлённые и расстроенные, вернулись они домой. Спрашивают у матери:
Скажи, кто наш отец? Чьи мы дети? Скажи, не то бросимся в реку и утопимся.
Как чьи? Вы дети Халифа, сказал Цовинар, желая успокоить их. Сказала и умолкла, опустив голову.
Не обманывай нас, матушка, взмолились братья. Если б Халиф был нашим отцом, разве осмелились бы дети кричать нам: «Ты пич!»
Нашли кого слушать неразумных детей! Да они просто завидуют, что вы сильнее их, вот и дразнятся.
Санасар и Багдасар успокоились. А через несколько дней опять пошли играть на площадь перед дворцом. Но только вышли, окружила их большая толпа мальчишек, и отовсюду послышались обидные выкрики:
Ты пич! И ты пич! Пич! Пич! Убирайтесь отсюда!
Со слезами на глазах вернулись к матери Санасар и Багдасар. Цовинар и сама вот-вот расплачется. Обняла сыновей и промолвила:
Сдержите слёзы. Завтра встанем пораньше, пойдём гулять к реке, чтоб отлегла от сердца тяжесть. Обещаю, что расскажу вам правду об отце.
Наутро проснулись они с зарёй, взяли узелок с едой и отправились на берег реки. Ждут братья, когда же мать начнёт рассказывать то, что обещала. А Цовинар лишь вздыхает да молчит.
Не выдержал Санасар:
Матушка, скажи мне, кто мой отец. А если не скажешь утоплюсь.
Нет у тебя отца, сынок тихо ответила Цовинар.
Матушка, покачал головой Санасар. Я ведь не от камня, не от дерева зачат. Верно, человеком был мой отец.
И тогда рассказала наконец Цовинар, как оказалась однажды на берегу морском. Как мучила её жажда. Как Бог открыл ей сладкий родник в морском валуне. Как выпила она две пригоршни воды
От этой воды и послал мне вас Господь. От полной пригоршни могучего Санасара, от неполной буяна Багдасара.
Спасибо, матушка, что открыла нам правду, откуда мы родом, поклонились eй братья. Скажи нам теперь, откуда родом ты сама?
Дети мои дорогие, ответила Цовинар-хатун. Издалека привезли меня сюда. Любимый Айастан моя родина. А я царя армянского дочь.
Неудавшаяся жизнь
Шло время. С каждым днём всё печальней становилось прекрасное лицо Цовинар-хатун,; всё чаще наполнялись слезами её ясные глаза.
Что с тобою, матушка? забеспокоились братья. Тебе ли печалиться! У тебя есть мы двое сыновей, дарованных тебе Господом. Сама ты жена Халифа, и нет у тебя ни в чём недостатка. К чему тебе горевать?
Ах, дети мои! вздохнула Цовинар. Подходит срок. Не сегодня завтра прикажет Халиф казнить меня, да и вас заодно.
Переглянулись Санасар и Багдасар.
Так вот оно что! Ладно, ещё поглядим, кто кому голову снесёт
Наконец, миновали отпущенные Халифом десять лет. Призвал он палачей и велел казнить и жену свою, Цовинар-хатун, и обоих сыновей её.
Санасар с Багдасаром в это время мирно на курси посиживали, разговаривали о том о сём да посмеивались. А в соседней комнате вздыхала и плакала Цовинар. К ней первой и явились посланные Халифом палачи. Объявили:
Настал срок. Велено сегодня же обезглавить вас троих. Собирайся!
Со мной-то вам нетрудно будет справиться, отвечает палачам Цовинар. Но неужели поднимется у вас рука на сыночков моих, малых детушек?
Промолвил один из палачей:
Что правда, то правда. Трудно будет руку поднять на детей. Да как же тут быть, коль сам Халиф приказал?
Плачущая Цовинар приложила палец к губам:
Не говори громко, детей моих испугаешь. Пусть поиграют ещё хоть немножко Вы бы и сами присели отдохнуть.
Не велено нам сидеть, ответил палач. Выходи скорее из дворца, не здесь же голову рубить, всё кровью пачкать! Поторапливайся!
Долетел до слуха Санасара грубый чужой голос. Распахнул он дверь, видит: незнакомые люди стоят, сабли свои обнажили.
Эй, кто вы такие? Зачем к нам пожаловали?
Цовинар шепчет палачам:
Не говорите детям, зачем пришли. Не пугайте, не мучайте их понапрасну.
Так уж и быть, ответил палач. Ну, идём скорей!
Матушка! воскликнул Санасар. Куда ты? Зачем уходишь ты с этими людьми?
Мы ненадолго, сынок Скоро вернёмся
Дрогнул голос Цовинар, и заподозрил Санасар, что неладное что-то должно произойти.
Ты что-то скрываешь от меня, матушка. Правду мне скажи.
Заныло у Цовинар сердце от жалости к детям. Промолвила она:
Горькая это правда. Ведут меня палачи казнить, голову мне рубить.
Кто же посмеет казнить тебя?
Вот он, указала Цовинар на главного палача.
Подошёл к нему Санасар. Не то спросил, не то прорычал:
Это ты палач моей матери?
Такова служба моя, ответил тот. Велено не только матери твоей, но и тебе и брату твоему голову снести. Халиф так велел.
Размахнулся Санасар и влепил пощечину палачу. Да такую, что голова отлетела прочь, одно тело стоит.
В ужасе разбежались другие палачи. Прибежали к Халифу, рассказали о том, что произошло. Испугался Халиф. Приказал полководцу своему уничтожить непокорных братьев.
Повёл полководец множество воинов на Санасара и Багдасара. Вышли братья им навстречу и схватились с войском Халифа. До поздней ночи бились. А когда, окончив битву, вернулись домой, добрая половина воинов осталась лежать в широком поле.
Понял Халиф, что лучше помириться с Санасаром и Багдасаром, чем воевать с ними и всё войско потерять. И объявил Халиф:
Теперь убедился я, что невинна была передо мной Цовинар. Дети её от моря рождены. Пусть по-прежнему считается Цовинар мне женой, а её сыновья моими детьми.
Принялись льстивые придворные громко славить мудрость своего повелителя. А Халиф, скрывая гнев и злобу, стал дожидаться удобного случая, чтобы расправиться с Санасаром и Багдасаром.
Поражение халифа
Жаден был Халиф багдадский. Захотел он снова пойти войной на Армению, разорить её города, вновь заставить армян платить Багдаду богатую дань.
Накануне похода говорит ему Цовинар-хатун:
Послушался бы ты меня, мой Халиф. Не ходил бы на армян войной.
Это ещё почему?
Ночью приснился мне вещий сон. Множество маленьких звёзд видела я. Сомкнулись они вокруг большой звезды и бросились на неё. Но вдруг вспыхнула та звезда ярким светом и упала с неба прямо к твоему дворцу.
Не знаю, что значит твой сон, сказал раздосадованный Халиф. Да и не твоё это дело сны растолковывать. Не стар я ещё. Кому ж, как не мне, воевать и дань собирать!
А как же договор, который ты с моим отцом заключил? напомнила ему Цовинар. Обещал не воевать против него.
А я передумал! захохотал Халиф и приказал войску выступать.
Воинов Халифа словно звёзд на небе. Осадило арабское войско крепость Капотин-Берд, и длилась осада семь долгих лет. Наступил в крепости голод. Погибал скот, лишённый зелёных пастбищ. Таял запас зерна, не дождавшегося вспаханного поля. Забыли люди вкус родниковой воды, которую заменила вода дождевая. Кое-кто уже поговаривал о том, что пора покориться Халифу и сдать крепость Капотин-Берд на милость врага.
Один из таких людей, звали его Кро, как-то воскликнул в сердцах:
Хватит нам уповать на Бога! Да если бы и впрямь был на небе Бог, разве допустил бы он эти наши страдания, длящиеся уже семь лет! Боги Халифа, видать, могущественней. Подчинимся же его вере.
Другой человек, добрый христианин, сказал:
Не кощунствуй, Кро! Сам не знаешь, что говоришь! Не оставит нас в беде Господь. Верю, что кончится скоро голод, что за сто лидров зерна завтра даже одной серебряной монеты не дадут.
Другой человек, добрый христианин, сказал:
Не кощунствуй, Кро! Сам не знаешь, что говоришь! Не оставит нас в беде Господь. Верю, что кончится скоро голод, что за сто лидров зерна завтра даже одной серебряной монеты не дадут.
Засмеялся Кро ему в лицо:
Серебряной!.. Да я тебе готов горсть золота отсыпать за хлеба кусок! Только откуда он у тебя! Бог твой, что ли, с неба его сбросит?
Разгневался добрый христианин. Проклял вероотступника:
Да накажет тебя Господь! Увидишь ты великое изобилие хлеба, да не вкусишь его!..
И собрал царь Гагик отряд из самых горячих и отчаянных юношей с Кери-Торосом во главе. Тёмной безлунной ночью вышли они бесшумно из крепости и по сигналу царя с яростью бросились на врагов. Смятение и паника охватили войско Халифа. Во тьме показалось арабам, что сам дьявол напал на них и разит невидимым мечом. Обратились в бегство передовые части халифского войска, а те, что сзади стояли, подумали, что это неприятель атакует их. Принялись они рубить друг друга, и с каждой минутой таяла неисчислимая рать.