Свободно.
Большой грузно опустился на сиденье, достал из кармана штанов наушники от плеера, нажал на кнопку и закрыл глаза. «Как он может спать под такую музыку?» удивился про себя Вадим и тоже закрыл глаза. К шуму движения добавился неясный гул, доносящийся из наушников Ивана, быстрый ритм барабанов, жужжащая гитара и резкие выкрики солиста. Толком разобрать, конечно, ничего нельзя было, но общее ощущение эти звуки передавали вполне отчетливо. «Блин, еще мне тут нациста не хватало», немного зло подумал Вадим и тоже закрыл глаза.
Уважаемые пассажиры! Двери закрываются! Следующая остановка: «Начало эспланады». Прошу вас подготовиться к выходу заранее и не забывайте, пожалуйста, ваши вещи! незадолго до закрытия дверей послышался женский голос в динамиках.
Бодрый, но в то же время нежный и даже отчасти сексуальный голос принадлежал водителю трамвая милой женщине чуть старше 30-ти, которую Вадим и Иван раньше видели, правда, лишь изредка и мельком, когда в случае каких-либо происшествий ей приходилось, приоткрыв слегка переднюю дверь, выбегать наружу, наспех накидывая полосатую оранжево-белую рабочую жилетку. Вадим про себя называл эту женщину «Мисс Трэм» и удивлялся, почему ему так часто выпадает прокатиться на трамвае именно с ней. Удивляло Вадима, причем приятно удивляло, её отношение к пассажирам. От Мисс Трэм нельзя было слышать что-то вроде: «Быстрее уже! Шевелитесь! Я сказала: не висните на подножке!». Голос Мисс Трэм был мягок, бодр и деликатен одновременно. За удовольствие слушать, как она объявляет остановки, по мнению Вадима, пассажиры вполне могли бы доплачивать муниципалитету.
Утро Того Самого Дня. Юрятин. Ссора Вадима и Мэри
Сквозь закрытые глаза Вадим пытался разглядеть начало Того Самого Дня, под конец которого ему зачем-то пришлось ехать на другой конец города в красном юрятинском трамвае с котом под мышкой. Конечной целью поездки была встреча с отцом, от которого Вадим лишь год тому назад гордо уехал, объявив, что начинает самостоятельную жизнь, и к которому сейчас, в силу сложившихся обстоятельств, приходилось ехать «на поклон» в поисках крыши над головой.
Тот Самый День начинался вроде бы неплохо. Мэри проснулась вместе с Вадимом, какое-то время оба лежали в полусне, нежно прижимаясь друг к другу, пока инстинкты и молодость не возобладали, и молодые люди не предались трехминутной страсти. На пике страсти оба окончательно проснулись, открыли глаза и тяжело задышали. Однако минутой позже Мэри заплакала. Она сделала это внезапно и как-то отчаянно, почти беззвучно, лишь слегка открывая рот. Мэри приняла позу неродившегося младенца и повернулась к Вадиму спиной.
«Ну вот, опять, началось», мелькнуло у него. «Когда же мы поженимся? Кто я для тебя? Почему ты ничего не замечаешь? Давай сходим куда-нибудь? Почему ты слушаешь эту ерунду? Сколько можно ждать тебя с работы?» про себя передразнивал подругу Вадим.
Он, как и большинство мужчин его возраста, конечно, имел необходимый набор заранее заготовленных ответов, как то: нам еще немного надо пожить вместе, узнать друг друга; мы пока не готовы, у меня не такая большая зарплата, чтобы позволить себе; в скором времени мы с тобой сможем; я стараюсь; ты же видишь, как я устаю, и т. д. Так что к возможной атаке со стороны подруги Вадим, как ему казалось, был готов.
Однако первая фраза, которую произнесла Мэри, слегка его обескуражила.
Однако первая фраза, которую произнесла Мэри, слегка его обескуражила.
Нам надо расстаться, Вадим.
«Похоже, дело серьезное, яичницу придется готовить самому», подумал Вадим.
Мэри, что с тобой? произнес наш герой.
Я не могу тебе сказать, тихим голосом вымучила из себя Мэри и стала чуть слышно завывать.
Вадим не любил завывания и ценил ясность во всем. Если она хочет с ним расстаться, должна быть причина. Чувство непонятной тревоги и бессмысленности происходящего возникло в районе солнечного сплетения и начало разрастаться по телу. «Ты ведь вроде бы сам этого хотел?!» в голове Вадима сформулировался вопрос. «Да, но вроде бы не сейчас и не так!» появился весьма неопределенный ответ. «Надо документы взять еще в офисе, отчетность за два последних года. Блин, ну мне вообще не до того сейчас, нашла когда разводиться, хотя мы еще и не расписаны вроде. Может, беременная? Ну вроде бы из-за этого не разводятся, а наоборот!».
Ты беременна?
В ответ Мэри заплакала навзрыд, как героини советских фильмов о войне, провожающие своих родных на фронт.
Ты не понимаешь!..
Эту фразу Вадим слышал множество раз, но никогда не понимал её значения.
Ну расскажи, пожалуйста, только быстро мне бежать уже скоро. Ничего страшного, я думаю, прорвемся.
Куда прорвемся? Ты о чем вообще говоришь? Прорвемся! Со своими друзьями с работы так разговаривай, а со мной не надо!
Да что случилось? Объясни, пожалуйста! Мне еще поесть бы чего.
У тебя всегда так, ты мои проблемы не замечаешь вообще, ты меня не чувствуешь!
Ну как же! Вот сейчас вот, смотри, как я тебя хорошо чувствовал.
Ты все сводишь к одному, у тебя, кроме секса, что-то есть ко мне вообще?
Ну да.
Что?! Что у тебя есть?!
Мэри, мне одеваться надо. Мне ехать далеко. Сейчас зубы почищу, подожди, пожалуйста.
Во время чистки зубов мысли Вадима были в основном сосредоточены на бухгалтерской отчетности ООО «Акдинский Молокозавод», инспектировать который он ехал сегодня, возможностях зачета налоговых требований против поставок гречки в психбольницу, а также иных экономических проблемах холдинга, с которыми он расстался вчера, покинув рабочее место. Занятый приведением себя в порядок, тем не менее Вадим замечал, что чувство тревоги и бессмысленности, обитающее в центре груди, сохранилось и продолжало изредка посылать короткие импульсы на периферию.
Вернувшись из ванной в комнату, он попытался сразу урегулировать вопрос с Мэри. Внезапным порывом он постарался привлечь ее к себе и успокоить, однако получил резкий отпор.
Не трогай меня, отстань.
«Может, ей стоит побыть наедине с собой, подумал Вадим, вспомнив, что слышал в каком-то фильме нечто такое. Отдохнет немного, выспится и рассосется».
Однако 15 минут, потраченных на приготовление яичницы и ее поедание, для «рассасывания», по-видимому, не хватило. Выходя из кухни, Вадим увидел Мэри по-прежнему лежащей на кровати в ночной рубашке. Она угрюмо смотрела в пустоту и молчала.
Я пойду, Мэри, мне еще на работу надо забежать, сказал Вадим.
Мэри внезапно перевела на него взгляд, в котором Вадим прочитал многое, но не все из прочитанного понял.
Ты что, собираешься вот так уйти, даже не спросив меня, в чем дело?
Подожди, я ведь спрашивал. Ты сказала, что я не понимаю
Значит, я для тебя совсем ничего не значу? Тебе все равно, что со мной?
Ну я же спрашивал.
Вадим вообще неплохо умел говорить. Хорошее знание языка, чтение книг, учеба в университете: он мог общаться, казалось, на любые темы, остроумно шутить, там, где нужно, делать многозначительные паузы, вставлять цитаты классиков. Однако в разговоре с Мэри Вадим всегда терялся. Его ответы представляли собой смесь жалкого мычания с попыткой оправдаться, как будто бы он всегда был заранее неправ. Причины столь стремительного изменения стиля речи он не мог объяснить, впрочем, он даже и не задумывался об этом. О скольких событиях в нашей жизни мы даже не задумываемся! Хотя раздумья о них могли бы привести нас к выводам, которые изменили бы в итоге наше мироощущение.
Мысли у Вадима в голове, конечно, были, но они не складывались в стройные ряды букв, слов и словосочетаний, которые помогли бы ему успокоить девушку, находящуюся в состоянии нервного срыва. Вместо этих словесных конструкций зачем-то совершенно некстати всплывали какие-то формулы расчета пени, динамика роста курса доллара и прочая неподходящая информация.
Ну, давай обсудим. Я же не против. Что с тобой, Мэри? Может, я что-то не то сказал?
Ты вообще ничего не сказал! Ты
Мэри внезапно вскочила и стала одеваться. Натянув на себя шорты и рубашку Вадима, она села в кресло, скрестила руки и, казалось, погрузилась в медитацию, созерцая некую точку, находящуюся в тридцати сантиметрах от ее глаз.
Вадим в нерешительности замер на месте. Ему показалось, что общее состояние Мэри несколько улучшилось благодаря совершенному антистриптизу, и в общем, наверное, этот разговор можно отложить на вечер. Так что надо потихоньку собрать вещи и
Ты не понимаешь, тихо проскулила Мэри, по-прежнему созерцая точку перед собой, просто я поняла, что я и снова замолчала.
Кто? тихонько выдавил из себя Вадим, потому что молчание затянулось, а на работу надо было идти.
Я Мэри закрыла глаза рукой, я лесбиянка.
Последнее слово было произнесено почти шепотом, так что его окончание Вадим, скорее, угадал, чем расслышал.
Подожди, как . Мы же с тобой только что ну у нас же вроде все нормально
У большинства людей реакция на неожиданную информацию обычно какая-то до смешного глупая. Это только в фильмах герои всегда в курсе будущих ответных реплик. Вадим в кино не снимался, в этот самый момент он жил, поэтому в его голове теснились исключительно глупости, вроде возможности секса втроем с кем-то из мэриных красивых подруг.
Опять ты про это. У тебя одно на уме. Ты только об одном думаешь. Для тебя секс это все, что есть в отношениях, ты даже не понимаешь, что кроме секса есть что-то еще.
Мэри, извини, но мне бежать надо. Меня там машина ждет, мне ехать долго.
Мэри только что выдавила из себя признание, которое, очевидно, зрело в ней долгое время. Она говорила с мужчиной, с которым делила кров в течение нескольких месяцев, с которым она, по крайней мере ранее, связывала определенные надежды на будущее. И этот мужчина стоял сейчас перед ней, как ребенок, который ждет, когда мама, наконец, отпустит его погулять. Заплаканные красные глаза Мэри бросили воображаемую точку в глубине пространства и четко сфокусировались на лице Вадима. Взгляд Мэри, поначалу пронзительный, внезапно стал спокойным; она отвернулась, подтянула колени к подбородку и как будто задремала, слегка покачиваясь в кресле.
Не расстраивайся, Мэри. Я вечером приду, мы все обсудим, все будет нормально, вот увидишь.