Уважаемые товарищи, то есть коллеги, то есть господа, прошу считать наше заседание открытым. Секретаря прошу отметить: Протокол 15. Итак, у нас сегодня очень серьезная повестка, предлагаю приступить, начал Дубовский.
Уважаемые товарищи, то есть коллеги, то есть господа, прошу считать наше заседание открытым. Секретаря прошу отметить: Протокол 15. Итак, у нас сегодня очень серьезная повестка, предлагаю приступить, начал Дубовский.
Речь Абрама Борисовича была быстрой, но четкой. Слова перетекали одно в другое, как песок в песочных часах. Сила слов Дубовского была очевидна всем присутствовавшим, какой бы неказистой ни воспринималась его внешность.
Итак, наши вопросы на сегодня: о ситуации в период кризиса, что включает в себя подпункты о деятельности Совета Семи Мудрейших в период кризиса, о порядке проведения финансовых расчетов с Матерью-Родиной в период кризиса, о положении гоев на подведомственной территории в период кризиса. Есть еще несколько мелких вопросов, которые также хотел бы обсудить. Предлагаю не тянуть, товарищи, в смысле, господа, и начать.
Ну, шта-а-а, уважаемые Мудрецы, раздался голос Великого Эльцинда, кто имеет шта-та сказать к повестке?
У меня есть пара слов, уважаемый Великий Эльцинд, со стула поднялся Георгий Липшиц, у меня, как у человека, отвечающего за экономическую часть нашей деятельности, есть множество возражений относительно подготовленных людьми Абрама Борисовича документов.
Что не так, Жорик? нервно отозвался Абрам Борисович. Наличие возражений немного раздражает людей, которые всегда все делают правильно.
Мне кажется, что все как-то не подготовлено, точнее, недоподготовлено Слишком много недоделок, поэтому в таком виде рассматривать ничего нельзя.
Тебя что конкретно не устраивает, Жорик?
Ну вот, например, раздел «О проведении мероприятий по дальнейшему сокращению населения Подопечной Страны». Тут вот много чего не указано, о чем упоминается в наших предыдущих протоколах. Я процитирую.
Липшиц достал свиток, положил его на стол и принялся разматывать двумя руками, пытаясь найти требуемую «страницу». Совет напряженно ждал. Великий Эльцинд полусонно разглядывал нервно копошащегося Липшица.
Вот, здесь где-то, сейчас. Ага, нашел! Протокол номер семь «О мерах по сокращению популяции гоев в Подопечной Стране». Так, содержание хм «Спаивание взрослого населения гоев. Роль рекламы пива. Постепенный отказ от прививок для детей гоев. Периодические локальные войны»
Подожди, Жорик, по-твоему мы что-то упустили? Пошли не тем путем?
Именно, Абрамушка, именно. Обратите внимание на следующие базовые положения, которые мы приняли за основу нашей дальнейшей работы.
Липшиц стал читать текст протокола, отпечатанный на лежащем перед ним свитке, при этом покачиваясь всем телом взад и вперед, как при чтении молитвы:
«Нашей святой обязанностью является охрана вверенного нам стада гоев, проживающих на территории Подопечной Страны. Для этого мы должны всеми способами не допускать условий, при которых жизнь гоев на территории Страны станет совсем невыносимой. Таким условием может стать, в том числе, перенаселение Страны, то есть состояние, при котором экономика Страны не сможет прокормить достаточное количество гоев ввиду объективных трат, как то: периодические подношения Верховному Комитету, ежемесячная, ежеквартальная и ежегодная выплата Цдаки комитетам еврейской бедноты, а также иные платежи. Мы, как псы, кружащие вокруг стада баранов, должны отслеживать путь стада, направлять его, чтобы оно не сбилось с верного пути. Бараны не обладают должным уровнем интеллекта, их легко обмануть, мы, используя данные нам Б-гом преимущества в умственном развитии, а также имеющиеся у нас финансовые возможности, обязаны для гоевского же блага направить их на тот путь, который мы избрали для них в качестве верного. Исходя из общего объема ВВП Подопечной Страны, мы видим, что существующее население является избыточным и должно быть постепенно уменьшено с тем, чтобы довести его размер до 100 миллионов к 2050 году. Этого размера населения необходимо и достаточно будет для выполнения Подопечной Страной в нашем лице взятых на себя обязательств перед Мировым Правительством в лице его руководящих органов, таких как МВФ, Всемирный банк, Федеральный резервный фонд».
Липшиц прервал чтение и оглядел присутствующих. Все с большим интересом взирали на него, даже Великий Эльцинд вышел из полудремы.
Ну, как вы помните, наши основные обязательства это поставка на мировой рынок достаточного количества дешевых энергоресурсов и продуктов, а также потребление товаров по списку, указанному в Приложении 2 к Великому Договору, всяких там сникерсов добавил тихонько Липшиц.
Ты зачем это читал, Жорик? медленно и холодно процедил Абрам Борисович. Мы и так все помним, кто мы, откуда и куда идем.
Я это затем, Абрамушка, что в бумагах твоих не о том написано, о чем мы с Верховными договаривались. Ты что же это, решил свернуть с генеральной линии? Кто это вообще готовил? Липшиц ткнул в лежащие перед ним на столе папки с документами, и вообще, почему не по форме, не в свитках?
Жорик у нас еще с комсомольских собраний помнит про конфликт формы и содержания, усмехнулся Дубовский и резко встал. Взгляды присутствующих мгновенно переместились на него, как у публики на стадионе в большом теннисе после перекидывания мяча с одной половины поля на другую.
Доклад подготовлен на основе документов, переданных из ведомства Хавронского. Если есть претензии обращайтесь к нему, голос Абрама Борисовича был по-деловому холоден.
Да, давай Хавронского! Пусть пояснит, что он там понаписал! раздались голоса членов Семимудрейшины.
Предлагаю вызвать и допросить в общем, Хавронского сюда, подытожил Великий Эльцинд.
Пока секретари Семи Мудрейших созванивались с господином Хавронским, юрятинский красный трамвай благополучно пролетел остановку «Имени героя Потрошкова», знаменитую надписью «ПИВО ВКУСНОЕ СВЕЖЕЕ», выведенной огромными, в человеческий рост, буквами на деревянном заборе, стыдливо прикрывавшем стройку, которая должна была завершиться в прошлом году, о чем сообщал информационный плакат, размещенный на том же заборе.
Глава, в которой мы знакомимся с Большим
Несмотря на кризис и подорожавшее мыло с триклозаном, юрятинский красный трамвай 14 уверенно шел к намеченной цели «Саду культуры и отдыха имени Товарища Менжинского». Немного отклоняясь от основного маршрута нашего повествования, обратим внимание, что путь трамвая как будто хотел увековечить память о героях советской эпохи. Мало того, что он проходил в основном по Проспекту Ленина, но и почти каждая остановка носила имя какого-нибудь, если не вождя, так хотя бы героя революции. Например, уже упомянутая остановка «Имени героя Потрошкова» переносит нас ко временам, когда указанный герой железной рукой наводил порядок на близлежащей к Юрятину территории. Порядок наводился в основном расстрелами, что не очень нравилось местному населению, которое в итоге и увековечило товарища Потрошкова в одном из боев. Увековеченный Потрошков остался в нашем городе в виде остановки и бюста в одном из скверов города.
Следующим после Потрошкова увековеченным юрятинской остановкой на пути 14-го трамвая был марксист конца 19 начала 20-го века товарищ Игнатов. Почему из всех участников группы «Освобождение труда», чьи имена запомнили навсегда миллионы советских студентов благодаря акрониму из первых букв фамилий (Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод), для наименования остановки была выбрана именно фамилия на И, остается загадкой. Вроде бы в Юрятине он не был никогда, сроду, наверное, о нём и не слыхивал. Для нас важно лишь то, что именно на «Игнатова» в трамвай 14 вошел Иван Большаков, с которым нам суждено провести столь много времени на страницах нашей книги.
Коренной юрятинец, Иван Сергеевич Большаков, двадцати двух лет от роду, имел происхождение самое что ни на есть русское-прерусское, к тому же достаточно пролетарское, учитывая, что отец Ивана проработал всю жизнь на Юрятинском пушечном заводе. Завод этот, когда-то принадлежавший Строганову, носивший впоследствии имя сначала Троцкого, потом Сталина, потом Ленина, а ныне ставший безымянным, громоздился прямо напротив скромного деревянного дома семьи Большаковых.
Сергей Иванович Большаков, отец Ивана, был человеком серьезным, трудолюбивым, закончившим свой путь на заводе, имея шестой разряд сварщика. Иван часто с гордостью говорил своим товарищам, что отец на спор мог приварить к листу железа граненый стакан. Девяностые годы двадцатого века Большаков-старший встретил с грустью, которую старался вылечить крепким алкоголем, старинным российским лекарством от всех болезней. Грусть не лечилась, а дозы лекарства с годами становились все больше. Матери у Ивана не было, точнее, она умерла, когда он был еще маленьким трехлетним мальчиком.
Иваново детство было ничем особо не примечательным: октябрёнок, пионер, старшие классы. После окончания школы он был призван в армию; затем, после армии, всё время где-то работал, правда, недолго. Все в этой его короткой биографии было гладко, славно и ладно. Эх, с такой-то биографией да куда-нибудь на СеверА, или на комсомольскую стройку, или целину осваивать! Да время не то. Люди порой не подходят ко времени, так же как и время к людям.
Иваново детство было ничем особо не примечательным: октябрёнок, пионер, старшие классы. После окончания школы он был призван в армию; затем, после армии, всё время где-то работал, правда, недолго. Все в этой его короткой биографии было гладко, славно и ладно. Эх, с такой-то биографией да куда-нибудь на СеверА, или на комсомольскую стройку, или целину осваивать! Да время не то. Люди порой не подходят ко времени, так же как и время к людям.
В общем, всё было бы неплохо, но! С некоторых пор Ваня стал меняться. Даже не то чтобы в худшую сторону, просто стал он меньше говорить, чаще хмуриться, короче стричься и носить все больше черное.
У вас свободно?
Первым проснулся кот и внимательно осмотрел вопрошающего. Темные штаны, ботинки со шнуровкой и майка цвета хаки, на которую была накинута расстегнутая куртка, в руках какой-то пакет. За то короткое время, пока незнакомец еще не опустил рукав куртки вниз, Вадим успел разглядеть татуировку «За Русь!» на правой руке.