Аннексия госконторы закончилась тем, что за самоуправство директора сняли с работы и перевели в мэнээсы. Кстати, по этому поводу приехал сам министр и вдвоем с секретарем обкома партии они решили дело.
Проработав год, Чебаков уехал в Украину, в город Желтые Воды, где создал новый институт от того же министерства. Затем стал переманивать своих сотрудников туда. Человек пятьдесят из нашего института, в том числе несколько начальников отделов и ведущих специалистов, уехали к нему. За мной он прислал нарочного, который расписал прелести жизни на новом месте, но я не уехал по семейным обстоятельствам.
Через год узнаю, что Чебаков расширил дело, раздул институт до пятисот человек и присоединил завод к институту, став гендиректором объединения по образцу нашего.
Правда он не учел, что в тех краях работали крепкие ребята, которым он перешел дорогу!
Обиженных оказалось много, все со связями, и вот уже возбуждается дело против гендиректора Чебакова по поводам, найти которые плевое дело!
Его снова увольняют и передают дело в суд.
И вот он уже сидит дома и готовит допровскую корзинку, готовясь сесть на энное число лет.
Но борец в нем возобладает и он начинает бороться.
В это самое время гремит перестройка. Восходит звезда Горбачева. Собирается съезд с тронной речью нового советского вождя.
А в это время
В Желтых Водах человек с готовой допровской корзинкой пишет письмо лично Михалсергеичу о преступных действиях мошенников из тихого украинского городка.
Письмо идет кружным путем, детективно, через Харьков, Киев и еще какие-то города и доходит до столицы. Мало того, до съезда. Мало этого, аж в самые белые ручки нового Генсека. Мало и этого попадает во-время!
И в тронной речи М.С.Г. громит мерзавцев- гонителей прогрессивного гендиректора, клеймит их, обласкивая Артема Чебакова, как светоча новых веяний!
Дальше проще. Уродов гонят, а победитель снова на коне и машет крупнокалиберной шашкой!
После чего я теряю его следы, но отголоски того, что после падения Горби Чебакова все-таки засадили в кутузку до меня доходят.
И вот радостная весть: он уже академик и работает во славу науки!
Ура! Правда победила, враги унижены, наша взяла!
Правда, все это я наблюдаю уже издалека, с теплого берега Средиземного моря, с высоты приобретенного опыта.
Примечание: фамилия директора изменена, г. Желтые Воды выдумка, дело было в другом городе.
Авиноам
Я о нем уже как-то писал. Но он стоит того, чтобы быть внесенным в цикл «Интересные люди».
Довольно редкое древнееврейское имя для современного израильтянина. Сейчас более модны короткие имена: Гат, Гон, Оз, Рон. А Авиноам относительная редкость.
Примечание: фамилия директора изменена, г. Желтые Воды выдумка, дело было в другом городе.
Авиноам
Я о нем уже как-то писал. Но он стоит того, чтобы быть внесенным в цикл «Интересные люди».
Довольно редкое древнееврейское имя для современного израильтянина. Сейчас более модны короткие имена: Гат, Гон, Оз, Рон. А Авиноам относительная редкость.
Пожилой, уже под шестьдесят. Внешне очень странный: красивое мужественное лицо римского сенатора, вьющиеся каштановые, с сильной проседью, волосы; умные светлые глаза повидавшего жизнь человека и совершенно неряшливая одежда; стоптанные, ни разу не чищенные, башмаки с вечно развязанными шнурками; мятые, ни разу не глаженные, штаны цвета грязноватого асфальта и странные рубашки с пуговицами через одну.
Но когда раскрывает рот заслушаешься.
Он сабра, то есть рожден в Израиле. Инженер с большим стажем. Совершенно исключительная память, которая, наряду с эрудицией и опытом, делает его незаменимым консультантом чуть ли не во всех областях техники.
Все расчеты делает в уме, сходу расписывая по памяти сложнейшие формулы, не прибегая к справочникам. Механика, пневматика, гидравлика, электротехника, электроника щелкает, как семечки. При этом, не владея специальными конструкторскими программами, от руки делает сложнейшие чертежи безошибочно.
Технологические процессы с массой мелких деталей выкладывает на бумагу, добавляя поразительные нюансы:
Вот здесь надо делать так и так, я это видел (я разрабатывал, я присутствовал и т. д.) в Чикаго (в Мюнхенев Оттаве в Делив Кейптаунев Милане и т. д.) на таком-то заводе (в институтев университетеи т. д.). Этот процесс происходит так: температура Х, выдержка Y, время Z, и обязательно на оборудовании R при соблюдении стандарта G!
А потом по памяти объясняет, за каким зданием куда повернуть и по каким улицам проехать, и по какому адресу и по какому номеру телефона обратиться по такому-то вопросу к такому-то специалисту. Без записной книжки.
Человеконенавистник. Совершенно не может, да и не хочет, сработаться с людьми. Работает в одиночку. Создал и зарегистрировал фирму, в которой один (!) работник он сам.
Есть семья, но зная его много лет, я ни разу не слышал двух слов о жене и не знал, есть ли у него дети. Зато у него есть фетиш, на который он молится. Это его мать, которой сейчас 90 лет и она жутко больная. Лет семьдесят назад она приехала в Хайфу из Одессы.
На совещании, в разгар принятия важного решения, он вдруг поднимается и тихонько, по стеночке, двигается к выходу.
А-а-а, ты куда это? спрашивает начальство, не поняв, что происходит, мы без тебя не решим проблемы.
У меня мама болеет, я должен идти, сейчас надо ей лекарство принять.
Погоди еще полчаса
Нет!
И исчезает за дверью.
Все разговоры, помимо техники, сводятся к самочувствию мамы и лекарствам для нее.
Но работать с ним удовольствие!
Жизнь сталкивала меня с ним трижды. Первый раз по работе над совместным проектом в хайтековской фирме, где его продержали около года, но затем вынуждены были с ним расстаться из-за абсолютного неприятия им понятия дисциплина. Он приходил на работу и уходил, когда ему вздумается, делал, что надо ему, но не фирме, контактировал исключительно с теми, кто ему нравился, остальных просто в упор игнорировал.
Второй раз в другой фирме, где я работал, а он приходил в качестве консультанта и делал свою часть дома. Его вклад в серьезнейшие проекты переоценить невозможно.
И, наконец, в третий раз мы столкнулись с ним в кафе в Бейт-Габриэле на берегу Кинерета.
Я остановился перекусить по дороге в Кацрин, что на Голанских Высотах, ехал туда по делам.
В кафе было мало народу, тихо играла душевная музыка: это место Мемориал в честь молодого, безвременно ушедшего из жизни парня, созданный его родителями.
Здесь всегда чисто, прибрано, а музыка располагает к спокойствию и умиротворенности.
Авиноам сидел один и безучастно смотрел на странные фотоработы на стене, изображавшие прищепки и веточку, прикрепленные к веревке, и еще какой-то модерн.
Я подсел.
Он вдруг сказал:
И эта тоже ушла.
Затем, не обращая внимания на мои округлившиеся в недоумении глаза, продолжил:
Я тебе говорил, что моя жена умерла при родах. Так вот после этого я привел в дом Хению. Она жила со мной два года. Потом уехала отдыхать в Швейцарию, да так ко мне и не вернулась А дочка ее успела полюбить
Шесть лет после этого я не прикасался к женщинам. Сам воспитывал ребенка, ухаживал за мамой. Не мог видеть их.
Потом по работе пришлось надолго уехать в Америку. Я работал в Чикаго и Бостоне. Перед отъездом я нанял филиппинку. Молодую. Красивую. Она хорошо относилась к маме и дочке, ухаживала, как родная.
Я вернулся и через полгода стал с ней жить. Она и за мной хорошо ухаживала. И вот недавно она исчезла. Полиция нашла ее. Оказывается, она из какой-то банды. Она обобрала меня на крупную сумму, утащила драгоценности и деньги. Их не нашли. А ее депортировали.
Я сидел молча. Он говорил и, по-моему, не видел меня. Глаза смотрели сквозь меня и сквозь эти модерновые фотокартины.
Потом встал, оставил деньги на столике и ушел. Шаркая все теми же стоптанными и давно не чищенными ботинками с вечно развязанными шнурками.
Выдающийся инженер. Странный и несчастный человек.
Шагов, или Переэкзаменовка любви
Доцент Шагов был страшен студенческой публике сразу несколькими параметрами. Первое он не смотрел в глаза. Он смотрел куда-то вниз. Но ежели его небольшие острые глазки впились в твои зрачки значит тебе конец. Утопит, как пить дать!
Второе. Сам предмет. На первой же лекции он объявил: Не надо отвлекаться на учебники и другую муру! Я вам читаю, вы конспектируете, а на экзаменах отвечаете только по моим лекциям и все! Шаг влево, шаг вправо и вы в дерьме! Ясно?
Третье. Мужик делал докторскую, а потому топил тематику в интегралах и дифференциалах по делу и без. Запомнить всю эту муйню без поллитра было практически невозможно.
Ну и наконец, в- четвертых, среди студентов за ним шла слава мясника и головореза вперемежку с кровожадным вурдалаком: из группы в двадцать человек он, как правило, топил с десяток. Остальные выползали с экзамена с обглоданной башкой набекрень и трояками в зачетках. Четверка у Шагова считалась верхом совершенства и большим шиком.
Вот такое чудо было на одной из кафедр.
В очередную сессию пришел и мне черед понюхать пороху и испить чашу.
На экзамен давалось три дня. Но в моем графике этих дней не было. Так же, как и всего остального. Кроме НЕЕ!
Она была Любовью тех дней, Светочем и Головокружительной Мечтой, извиняюсь за пафос, но мне положено снисхождение: в восемнадцать лет и не такое бывает.
Ночные грезы, мечты и слезы, шальные мысли заместо бисли, и запах роз заместо розг. А как же экзамен?
Какой там!
Я кропал стихи, я говорил с ней вслух, сидя дома в одиночестве на диване, я исторгал вздохи В общем, оборзел парнишка и воспарил!
Достал фарфоровую статуэтку балерины и писал в стихах шутливую Инструкцию по эксплоатации
Мозг выключился из реального времени, розовые сопли и блаженные сны наяву окружали меня плотной пеленой, отгораживая от остального мира. Щенячье счастье обволокло душу сиюминутностью, оставив за порогом жуткую и жестокую действительность! В частности, в образе Шагова
Песец подкрался незаметно.
Три дня пролетели. В парах любовного дурмана я прибыл на экзамен. Взял билет, сказал: Ой! Подал зачетку. Доцент, кровожадно сопя, отвел мою руку, влепив в зачетную ведомость жирную двойку и сказал, не глядя в глаза: Придете пересдавать вместе со всеми!
Мне показалось, что изо рта он изрыгнул пламя и звериный рык.
И только выйдя из аудитории я осознал трагедию: Шагов, двойка, пересдача!