Останавливаю себя в тот момент, когда снова начинаю всхлипывать. Стоило бы, наверное, подняться с кровати и взять в аптечке парочку успокоительных таблеток, принять их и постараться уснуть пусть и не безмятежным, но более крепким, чем ранее ночью, сном. Но лень побеждает меня, и я продолжаю лежать в позе эмбриона и прислушиваться к ходу секундной стрелки на больших советских часах, оставшихся мне от бабушки.
Этот звук убаюкивает меня. Едва закрыв глаза, начинаю видеть странное помещение, напоминающее прежний мой дом квартиру, в которой я выросла. Эту экспериментальную, но столь привычную для меня планировку, я узнаю из многих других. Никогда не видела квартиры столь уютной. Естественно, я знаю, куда мне идти, и через мгновение оказываюсь в своей комнате, где вся мебель и вещи находятся ровно на тех же местах, на каких я их оставила. Вижу трельяж с большим зеркалом слева от входа, и у меня возникает непреодолимое желание увидеть своё отражение.
Оказывается, я одета в то же платье, в котором была перед сном, да и внешне не сильно изменилась. Но все же отличий от оригинала достаточно для того чтобы я поняла, что сплю и вижу сон. Например, когда я поднимаю правый указательный палец вверх, то замечаю, что на нем золотое колечко, а золото я никогда не носила и не ношу. Моё подсознание дает мне подсказки, и я принимаю их к сведению. Свет в помещении тусклый, и становится не по себе даже в такой родной для меня обстановке. Но настоящий ужас испытываю, когда отражение в зеркале говорит:
«Выпусти меня».
Кричу от охватившего меня страха и, естественно, тут же просыпаюсь. Обхватываю тело руками, чтобы хоть как-то попытаться унять охватившую меня дрожь, но без толку.
Несколько раз мне приходилось слышать свой голос на записи. В основном это были мои декламации стихов известных и не очень поэтов. Но не суть. Важно то, что голос из зеркала явно принадлежал мне, но звучал словно откуда-то со стороны.
«Выпусти меня».
И что это вообще может значить? Я вроде бы не заточена в тюрьме или темнице, на мне нет ни ошейника, ни наручников. То, что мои сны становятся раз от раза все более натуральными, пугает больше всего. Когда ты спишь и не понимаешь, что все происходит не на самом деле, а тебя тем временем пытаются убить или похитить это один страх. Но когда ты осознаешь, что все нереально, и в то же время слышишь, как что-то или кто-то разговаривает с тобой твоим же голосом совсем другое. Состояние, в котором я оказалась, когда проснулась, и в котором, пусть и в меньшей степени, нахожусь сейчас это не испуг даже, а какой-то безудержный, всеобъемлющий ужас, парализующий как изнутри, так и снаружи.
Наконец, я прихожу в себя настолько, что могу дотянуться до телефона и узнать время. Почти пять, а такое ощущение, что я проспала не больше пятнадцати минут так всегда, когда имеешь дело со снами, пусть и такими необычными. Как бы то ни было, с моим состоянием необходимо что-то делать и немедленно. Вряд ли корейцы будут в восторге, если им про подшипники станет рассказывать молоденькая девушка, что само по себе совершенный нонсенс, так ещё и с явными симптомами глубокого невроза. Глотаю две таблетки «Персена», к помощи которых стоило прибегнуть ещё вчера и начинаю собираться на работу.
Глава девять
Делегация приехала рано. Я едва успела допить свой утренний заводской кофе в компании Никиты, как мне позвонил босс и сказал, что корейские гости уже на заводе и вот-вот начнут ходить по производственным и сборочным секторам. В нашем их интересуют все двухрядные подшипники и крупногабаритные из теплоустойчивой стали ЭИ347, которая используется для обеспечения высокой точности, высокой скорости вращения и высокой жесткости подшипника в работе.
Нельзя сказать, что, придя на завод, я стала чувствовать себя намного лучше. Просто то, что я теперь нахожусь в окружении людей, успокаивает. Никита, конечно же, замечает, что что-то не так.
«Слышал, вы расстались с Владленом, говорит он, в какой-то момент, прерывая затянувшееся молчание, ты как? Сильно переживаешь?»
Стараюсь улыбнуться, но получается только поперхнуться кофе. Ладно, стоит оставить бесполезные попытки скрыть очевидное. Я решаю быть, как обычно, как можно более честной:
«Да, разумеется, сильно. Для меня это большой удар».
Больше за пятнадцать минут, в течение которых я опустошаю свою кружку, мы не сказали друг другу ни слова. И вот позвонил Привалов, и я убегаю на встречу с корейцами.
Мы с Разумовским стоим на входе в сектор. Чтобы перестать волноваться как из-за произошедшего ночью, так и из-за того, что предстоит сейчас, я принимаюсь рассматривать Артура, словно вижу впервые. Кажется, зам поправился на добрых пять килограмм, это как минимум, что ему совсем не идет. Вот, что делает брак с человеком!
Делегация корейцев, которая состоит из, собственно, троих корейцев, двух незнакомых мне мужчин, хорошо мне знакомого Литвака заместителя Прайса по производству и, собственно, моего босса, выворачивает из-за угла. Мы с Разумовским обмениваемся взглядами, лучше слов говорящими о том, что в гробу мы видели такие визиты стольких нервов они нам стоят. И всё же мы не убегаем, нервно вопя, а терпеливо ждем, когда эта компания из семи человек доходит до нас. Обмениваемся приветствиями, и я узнаю, что один из корейцев отлично знаком с грамматикой и произношением русского языка. Он так четко произносит фразу «контроль качества», что это словосочетание громом гремит на его устах Маяковский бы обзавидовался.
«В нашем секторе мы производим шариковые радиальные подшипники, начинает Разумовский, собранные из сепараторов разъемной группы. Полагаю, вас интересуют конкретные типа, так что, наверное, нам лучше поговорить непосредственно о них».
Кореец специалист по русской филологии которого нам представили, как господина Юна, переводит слова Разумовского своим коллегам, но потом резко останавливается и заявляет:
«Думаю, нам всем будет интересно послушать про все производство в целом».
Вот это действительно подстава подстав для Артура, который работает в секторе всего года полтора или даже меньше. Вижу, как он сглатывает комок, образовавшийся у него в горле, и мне хочется прийти к нему на помощь, но я должна отчитываться за поэтапный контроль. К тому же мои мысли разбросаны по другим темам, не связанным с работой, так что я вряд ли смогу сейчас сконцентрироваться настолько, чтобы ответить корейцам на все интересующие их вопросы.
«Для начала расскажите, из какой стали изготавливаются составляющие ваших подшипников. Мы спрашиваем об этом, так как существует подозрение, что в России качество поставляемого на заводы металла, сейчас не на высшем уровне, учитывая кризис и утрату большинства торговых взаимоотношений».
Не поняла: они хотят подшипники заказать или троллить нас приехали? К счастью, у меня есть все необходимые сертификаты, подтверждающие качество поступаемого материала. Я сую этому умнику-разумнику их в лицо, надеясь, что читает он так же хорошо, как говорит, и комментирую:
«Вот здесь вся необходимая документация на трубы. У меня имеются сертификаты лишь на тот материал, который токарный сектор взял в работу для изготовления колец непосредственно для нашего сектора. В том, что качество металла вполне приличное, вы можете удостовериться, ознакомившись»
«Ознакомившись с данными бумагами, я могу удостовериться лишь в том, что завод-производитель металлических труб уверяет вас, что металл соответствует стандартам, правильно?»
Неохотно киваю и хмурюсь, поскольку понимаю, куда господин Юн ведет разговор.
«Так разве, не медлит он с продолжением, ваши лаборатории не должны проводить собственные анализы, устанавливающие соответствие или несоответствие металла ГОСТам? Если не ошибаюсь, должны быть изучены и состав, и плотность. Такие данные вы можете нам предоставить?»
Сразу и не сообразишь, как ответить, ведь наша металловедческая лаборатория настолько загружена работой, что если мы их заставим ещё и каждую поступающую на завод трубу исследовать, они всех начальников микроскопами своими до смерти забьют. Это точно. Но так отвечать нельзя, иначе качество поставится под сомнение, а вместе с ним и моя компетентность.
«Думаю, начальник лаборатории сможет предоставить вам такую информацию», очень тихо и совсем неуверенно произношу я.
«Вы думаете?» переспрашивает господин Юн.
Его довольная ухмылка говорит о том, что он почти подобрался к тому, чего так жаждет подловить нас на какой-нибудь мелочи, а затем исключить из возможного списка торговых партнеров. Конечно, стоимость наших подшипников, по сравнению, с американскими, более привлекательна, но речь идет об авиационной промышленности, а дело это столь же затратное, сколь и важное. Спускать на сборку или ремонт самолета или вертолета бешеные бабки, при этом опасаясь, что его может вывести из строя неисправность подшипника, разумеется, никому не нужно. Господин Юн, видимо, предпочел бы заплатить и втридорога за уверенность и спокойствие.
Но дело уже не в одном только заключении договора, речь идет теперь о респектабельности нашего предприятия, и я отвечаю уже намного увереннее, надеясь каким-то образом разрешить ситуацию:
Но дело уже не в одном только заключении договора, речь идет теперь о респектабельности нашего предприятия, и я отвечаю уже намного увереннее, надеясь каким-то образом разрешить ситуацию:
«Нам стоит зайти в лабораторию и уточнить у главного металлурга или начальника, какие анализы проводятся, с какой периодичностью, и каким образом их результаты задокументированы».
Чувствую, как позади меня босс не удерживается от глубокого вздоха или стона даже не знаю, как его охарактеризовать. Привалов явно не мог предупредить меня о столь жестком прессинге, которому я подвергнусь, как, в общем, и всё руководство сектора.
«Нет нужды никуда ходить, застает нас всех врасплох Фарбер, видимо, только что появившийся на заводе и не удосужившийся переодеться, я уже забрал оттуда заключения на трубы, из которых изготовлены кольца, использующиеся нами в текущем месяце, но можно поднять документацию и за более ранние периоды. Такие же вы можете найти на материал для сепараторов и прутков».
Только после произнесения своей речи, принесшей нам всем невероятное облегчение, Фарбер представляется корейцам. Господин Юн смотрит на него скептически, остальные двое явно находятся под впечатлением столь эффектного появления, и то и дело поворачивают голову в ту сторону, откуда к нам всем явился начальник сектора, будто ожидая прибытия кого-то ещё.
Господин Юн со скрупулезностью дельца принимается рассматривать предоставленные Фарбером документы. Все оказывается в полном порядке, о чем Юн сообщает нам через пять минут с нескрываемым разочарованием в голосе. А я в очередной раз диву даюсь, как это у Фарбера так легко получается очень сложное превращать в элементарное и, опаздывая, везде успевать.