Сидите, сидите, мужики, никто вас не тронет, быстро возразил второй, взял нервного товарища за талию и быстро повел из Радиуса. Сидите, отдыхайте, ничего вам не будет! крикнул он на прощание через плечо упиравшегося очкарика.
Нестор, глядя в землю, доброжелательно покивал. Олег завела руку за спину и выставила на свет бутылку, припрятанную при появлении чужаков. Она спрятала вино машинально, подспудно зная, что, коли уж решатся пришельцы отнять его и выпить сами, то никто и ничто не сможет им помешать. Да и прятать было бессмысленно, потому что и так все понятно. Натоптыш сидел, как мозоль, будто обитый каким-то быстро схватывающимся клеем столярного цвета. Гагарин томился, искоса поглядывая на вино.
Начальство, оскалилась Олег. Дети у него будут гулять! Козел умственный.
Нестор задумчиво следил, как в тени, под лопухами, рвёт комаров. Наконец, он предложил:
Давайте, что ли, пока они не вернулись.
И вынул из-за пазухи промышленный эквивалент откачанной крови. Малый Радиус ахнул, захваченный изобилием.
Ну, восхитился Натоптыш, сегодня-то уж мы тебя, братка, послушаем. Сегодня ты будешь в ударе!
Да, согласился Нестор, почесываясь под шапочкой. Мне пришел в голову героический эпос, я вам его перескажу. Давайте начнем с олежкиного, и он кивнул на откупоренную бутыль.
Взволнованный Гагарин, не в силах сдержать свои чувства, заходил кругами, а на Колоде, словно опята, выросли подержанные пластиковые стаканчики.
Если бы какие-нибудь дети, случись им играть близ кустов, проявили достаточную усидчивость и слушали внимательно, то им бы открылись начала садово-парковой космонавтики. Потому что комментарии Гагарина, летевшие из кустов, были краткими, доходчивыми и познавательными.
Ракетное топливо, любовно сказал Гагарин, рассматривая стаканчик на свет. Поехали!
Воображаемые дети, побросав игрушки и затаясь, слушали с открытыми ртами. Воображаемая песочница вымерла.
Первая ступень пошла! просто и буднично сообщил Гагарин. Ускорение восемнадцать же. Вторая ступень пошла. Ускорение прежнее. Приступаю к состоянию невесомости. Вижу землю.
2
Человека с бумагами звали Взоров, человека в очках Андрей Иваныч. Направляясь к строительной площадке, они прыгали по свежераспаханной дорожке и спорили.
Андрей Иваныч, минуту терпения, слова бежали из Взорова веселым и ласковым ручейком, словно специально пущенным для успокоения нервов. Послушайте внимательно. Я поначалу и сам хотел их шугануть. Представьте: иду себе, и вдруг мат, звон бутылок противно просто. А вы же знаете, какой я бываю. Я, если что В общем, сунулся к ним, за кусты, и тут меня как молнией озарило.
Андрей Иваныч влез сапогом в особенно неприятную лужу.
Ты, Взоров, положительно рехнулся, проговорил он с досадой. Ну какие могут быть молнии? На кой они тебе сдались? Вырубим к дьяволу кустарник, поставим карусель, этих всех на хрен, пока не украли чего
Кустарник вырубим, немедленно согласился Взоров и сделал с Андрей Иванычем виртуозную рокировку. А с уродами погодим. Мы их используем с выгодой для всех.
Андрей Иваныч торопился на звук бульдозера.
Чучел наделаем? насмешливо спросил он у Взорова. Но тот вместо естественной улыбки довольно просиял:
Почти в точку, Андрей Иваныч! Есть в вас нечто отвечающее положению нюх, понимаете.
Ну, спасибо тебе, Взоров, усмехнулся Андрей Иваныч. Наложил резолюцию.
Я не то хотел сказать, тот прижал бумаги к груди. Вы меня неправильно поняли, Андрей Иваныч. Никто и никогда не сомневался Но слушайте дальше. Как вам понравилась эта компания? Редкостные уроды, вы согласны?
Андрей Иваныч сдвинул кепку и крякнул.
Таких, не дай бог, во сне увидишь
Вот именно! Взоров понизил голос, как будто намеревался выдать серьезный секрет. Мы ведь там Луна-парк поставим, да?
Ну да, озадаченно подтвердил Андрей Иваныч.
И отлично. Я предлагаю послать чехов к черту.
Не понял, нахмурился начальник Взорова. Как это послать чехов? С какой стати? Да у меня и полномочия не те
Так не совсем послать, объяснил тот. Совсем и не надо. Горки там, колесо, карусели пускай они ставят. А мы сэкономим на Пещере Ужасов. Помните, запланирован такой аттракцион? Я, когда мальчишкой был, ходил однажды. И, честно признаюсь, разочаровался. Посадили нас в вагонетку и погнали через какой-то коридор, а в коридоре всего-то и страхов, что два скелета с зеленой подсветкой, руки тянут ну, ряженые, нанятые за рупь, да мочалки с потолка свисают, по мордасам хлещут. И все Ужасы. А встанут они нам городу то бишь в изрядную копеечку. Чехи, конечно, заартачатся, но мы, я думаю, сумеем настоять. Не захотят же они лишиться всего подряда! Поломаются, поломаются и пожертвуют этой дурацкой пещерой. Нам же от этого прямая польза, всему коллективу премия. Намного дешевле же выйдет, подумайте сами.
Андрей Иваныч, пренебрегши на миг зовом бульдозера, остановился.
Что ты за хреновину порешь, Взоров? спросил он недовольно. За что премия? При чем тут пещера?
При том. Вы же сами сказали, что не дай бог, приснятся. Обнесем их, пока не выстроили балаган, фанерными щитами, создадим интим
Начальник захохотал и покрутил пальцем у виска:
Ты, мил человек, вконец ополоумел. Не похмелился? Или, наоборот, похмелился? Ну-ка, дыхни!
Чего дышать-то, Андрей Иваныч, улыбнулся Взоров. Похмелялись-то мы вместе.
Андрей Иваныч погрозил ему пальцем:
Ты не зарывайся! Вместе Ты, я вижу, где-то еще добавил! По-твоему, они согласятся сидеть пугалами и людей стращать?
А почему бы им не согласиться? Согласятся. Их же даже наряжать не надо. Все оставим, как есть. Представляете иностранцы какие зайдут! Реклама, шум, валюта!
Взоров немного подумал.
Можно и вообще ничего им не говорить. Они, небось, и не заметят, что вокруг что-то происходит. Будем их прикармливать по чуть-чуть, чтоб не расползлись, и все дела.
Андрей Иваныч молча смотрел на Взорова.
Наших-то не удивишь, сказал он в конце концов. Наши такое каждый божий день видят. А на иностранцев надеяться
Не надо никого удивлять, возразил Взоров. Надо напугать и позабавить. Напугать с этим все ясно, испугаются. Вот вы бы, Андрей Иваныч, встретили такое чучело в подворотне, при вывернутой лампочке каково бы вам стало? У наших-то как раз и сработает этот рефлекс. А после они порадуются остроумной выдумке. Согласитесь, что такого еще нигде и никогда не было.
То в подворотне, сопротивлялся его собеседник. Люди же в парк придут, отдохнуть, развлечься Это получается как-то не по правилам, нечестно?
И он замолк, сознавая, что его доводы неубедительны.
Да ну тебя, Взоров, Андрей Иваныч в сердцах махнул рукой. Черт знает, что сочинил. Кто нам разрешит, ты об этом подумал?
Так мы же поделимся, развел руками неугомонный Взоров. С теми, кто разрешает.
Шкурой неубитого медведя, проворчал начальник. Он посмотрел на часы: Мы с тобой здесь уже не знаю, сколько стоим, как два дурака. И работа стоит. Пошли в контору.
Так мы же поделимся, развел руками неугомонный Взоров. С теми, кто разрешает.
Шкурой неубитого медведя, проворчал начальник. Он посмотрел на часы: Мы с тобой здесь уже не знаю, сколько стоим, как два дурака. И работа стоит. Пошли в контору.
Он повернулся и пошел к вагончику-бытовке, оборудованному под штаб, вокруг которого толпились другие вагончики, из иных тянуло дымком. Взоров не сдержался и ликующе подмигнул удаляющейся спине. Он знал, что его взяла. Командира зацепило. Командир был мужик, который своего не упустит.
Андрей Иваныч! закричал он, желая выковать железо горячим. Я сгоняю обратно, хорошо? Потолкую с честной компанией. А то действительно сегодня они здесь, а завтра там. Мы их застращали
В контору! зарычал Андрей Иваныч, не оборачиваясь. Взоров сообразил, что допустил оплошность: командиру нужно было обмозговать пещерную перспективу. Перепрыгивая через ямы, он поспешил вдогонку.
3
Порывшись в складках, Нестор вынул неожиданные вещи: очки, растрепанный землистый блокнотик и толстый стержень для шариковой ручки.
Давай свой эпос, пригласил его сонный Натоптыш, который сидел, приобняв Олега. Олег сокрушенно и бессмысленно улыбалась, глядя на камушек.
Ты не очень длинно, писатель, предупредил Гагарин, плававший в невесомости но уже предчувствовавший неизбежный спуск через плотные слои атмосферы. Нервничая от этого предвидения, он мерил Радиус разнокалиберными шагами. Иногда он присаживался на Колоду, но тут же вскакивал.
Тут кратенько, успокоил его Нестор.
Он был философом, обладая отрывочными и неожиданными познаниями, о происхождении которых его никто и никогда не спрашивал. Да и сам он, можно сказать, уже позабыл об этом происхождении оно, во всяком случае, виделось ему в некотором потустороннем свете, отделенное годами, спрессованными в одну большую эпоху. И космически-пространственным, если такое возможно, аналогом этой эпохи была, без сомнения, черная дыра, вмещавшая многое, но безнадежно непроницаемая для познавательного ознакомления.
Он помнил лишь, что все началось с некрасивого поступка. В недостижимо далеком существовании, по ту сторону черной дыры, Нестор ехал в метро. Он читал книгу, когда с конца вагона стал двигаться попрошайка, пищавший «люди-добрые», а Нестор, стоявший дальше и державшийся за поручень, тоже пошел вперед просто, чтобы встать возле дверей, где удобнее. И вдруг он напоролся на протянутые пятьдесят рублей. Богатый филантроп, не разобравшись, перепутал фигуры и принял Нестора за попрошайку, протрубившего денежный сбор. Будь в пальцах у того добряка не пятьдесят рублей, а меньше, Нестор прошел бы мимо, но это были целые пятьдесят рублей, и он, словно действуя по чужой, властной указке, взял. «Не впрок тебе будет», прошипело Нестору в спину. И вышло по слову тому. С этого сглаза, порчи, наговора, равно как и с допущенного греха, началось быстрое падение Нестора.
С тех пор он много раз думал о Страшном Суде. Зная о том, что рай и ад это одно и то же место, он не боялся Суда, он страшился девяти и сорока дней, об одном лишь мечтая: чтобы они поскорее прошли, и наступила определенность навсегда.
Но жил, пробуждаясь изо сна в сон.
Ты умный, паря, уважительно сказала Олег, и язык ее плохо ворочался.