Приплыли!
Возникает логичный вопрос:
А зачем так делать?
Как говорится:
Очень хороший вопрос!
Зачем Шекспир рассказывает о движении по звездам, когда можно было ехать на лошади, по суху?
Разница есть. Это другой взгляд на мир.
Первое, обычное представление о мире это:
Италия, в ней есть два города, расположенные внутри полуострова, не у моря. Переместиться из одного такого города в другой можно только по суше. Плыть никак не получится. И это правда.
Вроде бы все очевидно, Шекспир в очередной раз ошибся. Не в курсе был, что без знаний карты нет науки географии.
Но есть и другой взгляд на мир. И он правдивее первого. Это взгляд на мир с позиции Теории Относительности Эйнштейна. Правда, тогда еще этой Теории не было. Но Новый Мир уже существовал. Мир, в который включен человек. Человек в зрительном зале!
Именно об этом мире и рассказывает Шекспир. О мире, как он сказал, где:
Весь мир театр. А люди в нем актеры.
Почему так? Потому что это:
Плавание по звездам, видно только из зрительного зала. Только в театре. В театре, где мир разделен на две части. На сцену и на зрительный зал. Так-то, на сцене, этот корабль вообще стоит на месте.
Кто-то может сказать, что это второе представление о мире не реально. А реально первое представление о мире. Которое можно назвать:
Взглядом из окна.
А второй взгляд на мир это так, только спектакль.
И это будет очевидной ошибкой. Ибо:
Мы и смотрим спектакль! По-другому мир увидеть нельзя.
Почему же в жизни мы не видим этого театра? Мы не видим Автор видит.
Зритель ведь тоже не видит, что он участник пьесы. И поэтому говорит, когда Два Веронца плывут из Милана в Верону:
Шекспир сделал очередной ляп. Он не знал географии.
А оказывается, он знал Теорию Относительности.
Дело не просто в правоте Шекспира. Но он нам рассказывает о мире, который возник после Воскресения Иисуса Христа. О мире, в котором существует:
Вера.
Американцы, когда правильно ответят на вопрос, говорят:
Спасибо, папе, маме, бабушке, дедушке, соседу. Так и Сильвио поблагодарил за подсказку ведущего одной из группировок умников.
И солдат спел со ступенек универмага эту песню про Теорию Относительности и про театр. И и не вернулся назад. Точнее, вернулся, но не совсем туда, откуда прыгал в колодец. Он оказался в поезде, который уже подходил к станции.
Нм, я опять здесь. Опять в этом городе. Солдат вернулся в город, откуда начал свой путь. Вернуться назад? Но он вспомнил ребят с колами, цепями и пассатижами и решил:
Нет, возвращаться не буду. Он посмотрел в сумку. Золотой гребень и серебряная чашка были здесь. А вот изумрудной ложки не было. Сумку ему подарила девушка, которая раздавала листки с рекламой.
Вы хорошо пели, сказала она. Вот бонус от производителя. И протянула эту синюю сумку.
Нет, это была не Ира, не Таня и не Галя.
При виде огней ресторана захотелось есть. Но ни в карманах, ни в сумке денег не было. Да и откуда им взяться?
Чудес не бывает, сказал Сильвио и постучал в дверь. Выглянул швейцар, посмотрел по сторонам и сказал:
При виде огней ресторана захотелось есть. Но ни в карманах, ни в сумке денег не было. Да и откуда им взяться?
Чудес не бывает, сказал Сильвио и постучал в дверь. Выглянул швейцар, посмотрел по сторонам и сказал:
Солдат-то здесь, в общем-то, не бывает. Сюда ходят только офицеры.
Глава третья
Надень мой пиджак, сказал швейцар. Он завел солдата в гардероб, где у него был свой угол. Иди, поешь. А то, я вижу, быка готов проглотить. Я, между прочим, тоже когда-то служил. И добавил: В заградотряде. Че, испугался? Небось, я тебя выпущу. Давай, боец, иди ужинай.
Дед не спросил, а солдат забыл, что у него нет денег. От голода обо всем забываешь.
Он сел с краю и заказал бифштекс с луком и жареной картошкой. Он хотел сказать, что картошки надо две порции:
Если можно? Но постеснялся.
Далее, водка не убывает, а за еду берут втридорога. Ибо: нет ложки.
Сколько ты сказал тебе водки? спросила официантка.
Раньше она работала на офицеров в Германии. Имеется в виду на русских офицеров. И могла сходу определить, сколько у клиента денег. Вплоть до рубля. И всегда знала, сколько и чего можно принести этому офицеру, чтобы осталось на чай. Ну, как минимум три рубля. Пять, или даже десять рублей, она брала только с тех, кто широко гулял. И, следовательно, сам хотел давать чаевые направо и налево. Вот налево она никогда не давала ходу деньгам своего клиента. Бывало, какой-нибудь старлей так разгуляется, что дает:
На шоколадку, проходящей мимо молоденькой официантке. Не ей, которая добросовестно на него пашет целый вечер, как дура, а посторонней бляди. Тогда она без зазрения совести добавляет ему в счет:
Тоже шоколадку, а ей выливает за шиворот недоеденную клиентом солянку. Но не в зале, конечно, а перед раздачей, у кассового аппарата.
Ай! Что это?
Суп. С меня суп, а десерт у тебя есть. Вот такой простой диалог. Заканчивался он двумя словами:
Сука!
Блядь! Или в обратном порядке.
Сколько у него денег? сказала Ин так звали эту проницательную официанту самой себе. Но та девушка, которой она недавно вылила за шиворот полтарелки супа, подумала, что Ин обращается к ней, и спросила:
У кого?
Что у кого?
Ну, ты спросила:
Сколько у него денег?
А ты?
Я спросила:
У кого? Я подумала, ты меня спросила.
Послушай, заткнись лучше, пока я тебя на хер на послала.
Ты думаешь, я буду молчать? И добавила: Старая ведьма.
Подстилка лейтенантская.
Давай не будем ругаться, сказала Та, так звали эту девушку. Ведь уже вечер. Я, например, истратила весь боевой запас утром.
Ну, хорошо, прости, что я назвала тебя блядью.
Ты не называла.
Да? Ну, хорошо, тогда прости меня просто так.
Нет-т! За блядь ты у меня, сука ответишь! И Та замахнулась подносом. Но ударить по голове Ин не смогла, потому что Ин давно знала этот прием Та, и сразу же подставила свой огромный круглый поднос, на котором она умещала шестнадцать заказных блюд, под удар противницы.
Повара обрадовались развлечению, и стали кричать:
Давай, давай.
Директора вечером не было, но появилась администратор, и попросила всех помолчать.
Ин, иди, тебя просит клиент. Ну, тот, в синем пиджаке и солдатских брюках. И добавила: Кажется, он хочет заказать Хеннеси.
Всё, разойдитесь. Быстро. Быстро! я сказала. Администратор повернулась к раздаче и попросила налить ей чаю с лимоном.
Я буду в зале. И, повернувшись к Та, добавила:
Принеси мне, пожалуйста, чай в зал, хорошо?
Окей.
Действительно, солдат, решил заказать Хеннесси.
Ин хотела спросить:
Ты где наслушался этой херни? Какой еще тебе тут Хеннесси? У нас бывает только армянский пять звезд. И то, хотела она добавить, раз в пять лет.
Чего желаете? Ин решила, что спросить так будет лучше. Она никак не могла понять, сколько у парня денег. То она думала, что мало, можно сказать, что ничего. То ей почему-то казалось, что:
Это богатый человек.
Может быть, даже внебрачный сын Три О, зачатый еще на Авроре.
Она даже спросила:
Ты на Авторе когда-нибудь бывал? Ну, так просто, чтобы сделать хоть какой-нибудь шаг в сторону истины.
Вас не понял. Прошу повторить, сказал Сильвио.
С тобой все ясно, ответила Ин. В штурме Зимнего ты не принимал никакого участия. И добавила: Значит, хочешь заказать коньячку? У нас здесь только Три Звезды. Старлеевский. Но у меня есть свой. Не Хеннесси, конечно, но семилетней выдержки. Настоящий армянский. Десять рублей за сто грамм. Будешь?
С тобой все ясно, ответила Ин. В штурме Зимнего ты не принимал никакого участия. И добавила: Значит, хочешь заказать коньячку? У нас здесь только Три Звезды. Старлеевский. Но у меня есть свой. Не Хеннесси, конечно, но семилетней выдержки. Настоящий армянский. Десять рублей за сто грамм. Будешь?
Спасибо, я согласен.
Согласен, да? Или согласен:
Нет?
Ну, хорошо, можешь не отвечать, если для тебя это сложно. Я сейчас принесу коньяк. Тебе сколько?
А вот столько, сколько войдет в эту кружку. И солдат подал официантке свою серебряную кружку.
Триста, сразу определила емкость серебряной кружки Ин. Я принесу тебе в графинчике, а потом сам себе будешь наливать. И добавила: Ну, или я тебе налью. В Германии я обслуживала генералов. Точно тебе говорю.
Она уже отошла, когда Сильва вспомнил про картошку.
И да! крикнул он чуть ли не на весь сто пятидесятиместный зал, картошки, жареной с луком! Два!
Ин вернулась.
А ты съешь?
А че тут есть? удивленно ответил солдат. Я одну съел, а две так тем более съем.
Не обращая внимания на логику солдата, эта железная леди общепита взяла счет и быстро посчитала:
Не одну, а три ты уже съел, сказала она строго. Неужели ты забыл? Теперь я понимаю, что ты очень хочешь есть. Бедный. Я не в том смысле, добавила она. Не беспокойся, я сейчас принесу тебе большую тарелку картошки. В том смысле, что две порции, как ты просил. А бифштекс один?
Бифштекс не надо. Тот был слишком жесткий.
Точи зубы, сказала Ин, и тут же опомнилась: Не один, милый друг, а три. Картошки было три, и бифштекса, соответственно тоже было три.
Как?
Так. По-другому у нас не бывает. У всех так, добавила она.
Солдат подумал, что она его обсчитывает. Но все было правдой. Он заметил, что водка из серебряной кружки не убывает. Точнее, убывает, но как только доходит до дня опять наполняется до полной. И так три раза. Итого почти литр уже выпил солдат.
Неужели я не помню, что съел три картошки и три бифштекса? Да ерунда, я бы знал. Тем не менее, так всё и было.
Из-за того, что у него не было изумрудной ложки, все съеденное им увеличивалось в три раза. Как и все выпитое уменьшалось в три раза. И только потому, что пил солдат из серебряной кружки. Если бы он заказал опять водки, то пришлось бы ему платить уже больше, чем за одну выпитую кружку водки. Ведь только в три раза увеличивалось выпитое. Но он сменил благородный русский напиток водку на коньяк, и опять мог пить три раза, как один.
Солдат понял про серебряную кружку, что она увеличивает объем налитого в три раза, но не понял, про еду, что она тоже увеличивалась в три раза, только не в его пользу.
Она меня обсчитывает, сказал он. Так просто, чтобы это слышал хоть кто-нибудь. А так как рядом, за этим большим, последним столом у двери, больше никого не было, то и слышал его только он сам. Он и еще его слова об обсчете услыхала администратор. Ведь она сидела за своим администраторским столом с другой стороны двери. Всего в нескольких метрах от солдата. Другой бы в этом монотонном шуме ничего не услышал, но не Полина Андревна. Тем более, что во время разговора Сильвио с самим собой музыканты исполняли песню: