Послание сверчку. Стихи и поэмы - Петр Межурицкий 2 стр.

Уж как русские мальчики
всех племен и народов
во все времена 
курбские и пестели,
желябовы и бронштейны,
джугашвили и солженицыны,
ульяновы и навальные 
в искрах и правдах постили и репостили,
в тюрьмах сидели, ссылки отбывали 
просто восторг!

В этой доменной печи
и орала, и мечи,
и соломенный бычок,
что попался на крючок,
и от всех замков ключи
в этой доменной печи 
как на всём скаку не лечь
в эту доменную печь?
Царь немного подучился,
в печь вошёл, процесс включился.

Не социальным существом
себя не помню я 
всегда в контексте мировом
слагалась жизнь моя.
Подъём промышленный и спад
чужим подобны снам 
меня водили в детский сад,
а в школу шёл я сам.
И на мели, и на нуле
я отбыл срок до дня 
на этой долбаной земле
все книги про меня.
Вся жизнь моя из книг одних,
и, раздобыв чернил,
возможно парочку из них
я сам и сочинил.

Я доказал тебе детально,
с чем ты согласна стопроцентно,
что страсть весьма трансцендентальна,
а вот любовь лишь трансцендентна.

Желаю здоровья и счастья
в духовной жизни.

Неодолимых сил агент
и даже хуже, друже,
конечно, город Карфаген
не может быть разрушен,

не может быть убит Ахилл,
о чём все знают, кореш,
хотя Парис его убил,
с чем тоже не поспоришь.

Весьма устав от повседневности,
за неимением иного
я вышел из черты оседлости
и сразу встретил крепостного.

Не то чтоб сердце было ранено,
или мороз пошёл по коже 
он мне казался марсианином
и я ему, конечно, тоже.

И разойдясь без чувства сильного
по тем краям, где будет туго,
мы больше, вплоть до штурма Зимнего,
уже не видели друг друга.

Весьма устав от повседневности,
за неимением иного
я вышел из черты оседлости
и сразу встретил крепостного.

Не то чтоб сердце было ранено,
или мороз пошёл по коже 
он мне казался марсианином
и я ему, конечно, тоже.

И разойдясь без чувства сильного
по тем краям, где будет туго,
мы больше, вплоть до штурма Зимнего,
уже не видели друг друга.

Вот я  поэт моложе некуда 
и до сих пор моложе нет 
перемещаюсь в роли рекрута
из кабинета в кабинет.

Сюжет под стать житейской драме и
судьбы мира на кону 
я сачкану от этой армии,
но от судьбы не сачкану.

И в свете всякого оружия
узнают и чужой и свой,
что к строевой не годен службе я,
а годен я  к нестроевой.

На повестке конец пусть не света, но лета
всё равно я никак не приветствую это,
потому что противно душе и уму
подчиняться опять неизвестно чему,
потому что час от часу будет не легче,
потому что до Судного дня недалече,
потому что амнистия выйдет врагу,
потому что живу не на том берегу,
потому что, устав от сомнений бесплодных,
я не выдержу натиска птиц перелётных,
потому что представить себе не могу,
как бывают красивы деревья в снегу.

Апостол Павел тот ещё Декарт,
что больше чем серьёзная материя 
товарищи, внимание! На старт
выходит христианства бухгалтерия,

о чём предупреждали в старину,
и я в последний раз в своей гордыне
смотрю на вавилонскую луну,
которая родней земли отныне.

Да  тьма густа, а свет весьма рассеян,
в чём, вероятно, мирозданья стать 
не дали, как мы знаем, фарисеи
уже при жизни истуканом стать
раввину одному из Назарета, 
спасибо им от нации за это!

А Лента новостей Израиля вообще как роман,
написанный рукой мастера.
Читаешь  оторваться не можешь:
такого и не придумаешь,
и в жизни так не бывает.
Вот новость плохая:
«В Холоне нервный пациент сжёг медсестру»,
а вот и хорошая:
«Задержан подозреваемый
в изнасиловании адвоката».

Он пересел в партер из ложи,
но к счастью нашему, моложе
от перемены мест не стал 
в пути от ложи до партера,
кряхтя, заканчивалась эра,
освобождался пьедестал.

От Колымы до Красной Пресни
страну спасали их болезни,
и воплощая Божью блажь,
по всенародному хотенью
небытие являлось тенью,
внося изрядный оживляж.

Пусть этого казалось мало,
а после и того не стало,
но до чего хорош был слив
и распрощаться с прошлым повод, 
кто знал, что мне был уготован
великий город Тель-Авив,

откуда сутки, если прямо,
пешком до гроба Авраама,
в чём искупление моё,
хотя узнаем мы едва ли,
зачем нас и кому сдавали,
но точно  каждому своё.

В низинах ели печенье с чаем,
в высокогорьях пасли овец:
«Сын за отца не отвечает», 
сказал народу его отец.

лишить Израиль
легитимации
путём
окончательного решения
еврейского вопроса

Супостаты и угрозы
доведут меня до прозы,
до ответственности груза,
или ты не слышишь, Муза?

Посреди чудовищ бала
ну чего нам не хватало
от прозрений до потерь
всех и вся, а что теперь 

под конвоем к алтарю,
где уродов помирю?
На черта сдалась нам, Муза,
социальная обуза,

раз и впрямь добро со злом
мёртвым связаны узлом?
Нет, дорожкой неземной
приходи, побудь со мной,

а Всевышнего сексот
пусть вселенную спасёт.

Неважно, где зарыт был Ирод,
но важно, где и кем был вырыт,
а древнеримский акведук
здесь, как психический недуг,
зато не так уж, чтоб вдали,
стоят изделия Дали
и успокаивают разум 
вот Путин из морских глубин
выходит, обнимая вазу, 
везёт же некоторым, блин 
его встречает древний аспид,
и кто тут только не был распят

А мне за то, что я хороший,
в аренду эту землю Ротшильд
сдал на полвека Нынче в хате
считаю дни свои  мне хватит.

Я накопил деньжат на компас 
мне это было по плечу 
передо мной зияла пропасть,
я до сих пор в неё лечу.

Какой в последнем поце ум,
такой на свете социум,
что для вождя и media,
похоже, не трагедия.

Когда-то поэты собирали стадионы,
сейчас и футбол стадиона не собирает 
казалась Чаша сия бездонной,
казалась даже подобьем рая
земного, правда, где  было, было 
толпа пускала Судью на мыло,
спасая душу свою и тело, 
и толпы живы, и судьи целы,
и никуда не девались гунны 
не замечай, что пусты трибуны.

Боюсь, в пределах Ойкумены
все тексты боговдохновенны,
к тому же и все люди братья,
что, может быть, и не проклятье,

и только украшают ряд
слабейший текст и худший брат.

1.
Царство разума не блеф:
в клетке волк и в клетке лев,
что для данного предмета
очевидная примета.

Может быть, кругом темно,
даже нелюдимо, но,
если зверь не на свободе,
значит, разум есть в природе.

2.
Если зверь не на свободе,
значит, нет самой свободы,
потому что нет в природе
ничего, опричь природы,
и тому, кто не помрёт,
не видать иных природ.

3.
За всё держись, работы кроме,
иначе что увидишь в коме?

Это, конечно же, надо уметь 
выйти по-доброму из пике:
что у Достоевского на уме,
то у Смердякова на языке, 

если и впрямь предначертана грань
и заповедано скиснуть уму,
пусть уж такое несёт эта дрянь,
что и подумать нельзя самому.

Скажем, что слону дробинка,
но чужбинка есть чужбинка:

ходит слон в своей вольере,
как язычник в новой вере,

с ним слониха и слонята 
разве это не занятно?

С кем вы, покойные мастера культуры?

Восходит солнце, и заходит солнце,
и на место своё поспешает,
чтобы там опять взойти
один раз  как трагедия,
другой раз  как фарс.

Идёт ветер к югу и переходит к северу,
кружится, кружится на ходу своём,
и возвращается ветер на круги свои
один раз  как трагедия,
другой раз  как фарс.

Все реки текут в море, но море не переполняется:
к тому месту, откуда реки текут,
они возвращаются, чтобы опять течь
один раз  как трагедия,
другой раз  как фарс.

И т. д.

Явленье Бродского Иосифа народу
повестку изменило, но не сходу,
не привело в смятение умы 
не то что эпидемия чумы.
Без суеты сует поэта слово,
подобно дудочке волшебной крысолова,
из дома отчего зовёт сестру и брата
туда, откуда в город нет возврата.

Под нож, под пресс,
под пули, недотрога 
Христос воскрес,
и мне туда дорога.

народ-вертухай
народ-победитель
народ-вор
народ-лох
народ-богоносец
народ-рогоносец
народ-людоед
народ-вегетарианец
народ-скиталец
народ-отшельник
избранный народ
народ-невидимка
лишнее зачеркнуть
недостающее добавить

Что ни род, то эйфория:
добрый батюшка Илья,
вождеродица Мария 
вот Ульяновых семья.

А Бронштейны? Джугашвили?
Боже, что за люди были!

Что может поколение сие?
Успешен как ты, право, но постой 
легко родиться там и в той семье,
а ты не там попробуй и не в той.

Слушай да разумей,
падая по трудам:
что на славянском  Змей,
то на другом  Адам.

Нету земли иной,
хоть на луне помрите:
Змей  это земляной 
как «земля» на иврите?

Слушай да разумей,
падая по трудам:
что на славянском  Змей,
то на другом  Адам.

Нету земли иной,
хоть на луне помрите:
Змей  это земляной 
как «земля» на иврите?

Кто бы что бы ни впарил
мне про Божьего Сына,
РПЦ  не Израиль,
РПЦ  Палестина,
что, возможно, обидно,
но достаточно честно,
да и не про Давида
Голиафа невеста.

И мне досталось из прочих множеств
одно из многих единобожеств.

Дети, аксакалы, господа,
чистить зубы  это навсегда,
до, прошу прощения, гробов,
даже если нет во рту зубов;
и не забывай про остальное,
если ты и впрямь потомок Ноя.

Слушай, не убий, не укради,
не валяйся стройки посреди,
не ходи, поддав пивка, на лёд,
не купи билет на самолёт,
не прелюбодействуй и не лги 
что ещё сказать? Не лезь в долги
и скажи спасибо, что есть Бог,
раз уж сам додуматься не мог.

Где поселиться, ждал я знака,
и получилось, что в Монако,
а за окошком Магадан,
хотя мне знак иной был дан,

чему не удивился ребе,
сказав: «Напрасно не тужи,
не путай наш телесный жребий
с преображением души».

мнезнакипрепинаньянипочём
язнаетелиграмотеучён

Я император-государь,
мне подарили календарь,
консервный ключ и банку шпрот
за то, что я люблю народ.

И пусть мятежный генерал
и ключ, и шпроты отобрал,
которые, подлец, сожрёт,
я всё равно люблю народ.

Если философа называют греческим,
значит он  грек.
Если поэта называют римским,
значит он  римлянин.
Если историка называют античным,
значит он  еврей.
И если пророков называют библейскими,
то значит они  какие?

А между прочим, «Гамильтон»  фигня 
агитка на дурную злобу дня,
по мере сил всей Библии левее,
но замирает сердце на Бродвее.