Михаил Осоргин в повести «Времена» называл памятник «нелепой куклой Ломоносова».
Пастернак же писал в своей революционной поэме «Девятьсот пятый год»:
А на площади группа.
Завеянный тьмой Ломоносов.
Лужи теплого вара.
Курящийся кровью мороз.
Трупы в позах полета.
Шуршащие складки заноса.
Снято снегом,
Проявлено
Вечностью, разом, вразброс.
Так памятник пусть малый да нелепый вошел в русскую литературу. После революции он даже был включен в число монументов, имеющих художественную ценность.
В октябре 1941 года памятник был опрокинут фугасной бомбой. При этом постамент разрушился, а бюст остался цел. Его установили на каменной глыбе. Журналист Н. Вержбицкий писал 11 февраля 1942 года в дневнике: «Памятник Ломоносову на месте, только постамент новый. Не видно никаких следов от падения тонновой бомбы».
Тем не менее, в 1944 году бюст перенесли в Дом культуры гуманитарных факультетов Университета, ныне церковь святой Татианы.
Памятник к тому времени настолько слился с образом университетского двора, что многие даже не верили в его отсутствие. В частности, И. Шихеева-Гайстер писала в книге воспоминаний «Семейная хроника времен культа личности 19251953»: «9 мая 1945 года кончилась война Утром взяла портфель и поехала на факультет. Там, конечно, никто не учился. Под памятником Ломоносову стоял студент с бутылкой водки и наливал в наперсток каждому. К нему стояла длинная очередь из студентов и профессоров. Каждый выпивал из наперстка и передавал его следующему. Наперсток, настоящий живой наперсток. И очередь медленно продвигалась к этому студенту с бутылкой водки».
Да, вероятнее всего, водка была. Наперсток тоже был. Вот только памятника не было.
Да что там говорить! Поэт П. Железнов писал в стихотворении «Студентам-москвичам»:
Не только Москва всей эпохи примета:
на гребне прославленных Ленинских гор
раскинулось зданье университета,
пять крыльев простерши в окрестный простор.
Отлитый из бронзы у главного входа,
стоит Ломоносов, навеки живой,
такой, каким помню с тридцатого года
его возле здания на Моховой.
Увидеть в высоченной, в полный рост фигуре маленький бюстик это дорогого стоит.
* * *
Следующий Ломоносов появился на Моховой лишь в 1954 году (автор маститый скульптор С. Меркуров). Впрочем, это изваяние вышло неудачным, и острослов Юрий Нагибин о нем написал: «Во дворе стоит бронзовый монумент великому ученому Михаилу Ломоносову. Он держит в одной руке свиток, другая протянута к глобусу эти наивные символы делают из гениального самородка учителя географии». К тому же памятник был гипсовым, и перед каждым летом на нем приходилось что-то подправлять.
Главной отличительной чертой этого памятника был, конечно, свиток. В определенном ракурсе он представлялся фаллосом. В дождь со свитка-фаллоса стекала струйка воды. По преданию, фотокорреспондент некой газеты сфотографировал памятник в этом ракурсе и принес свое произведение в редакцию. Фотографию, конечно, не опубликовали, автора примерно наказали, но после этого Ломоносов был убран. Впрочем, по официальной версии, памятник убрали из-за недолговечности материала.
Правда, и это недоразумение вошло в литературу. В. Лакшин писал в повести «Марк Щеглов вечный юноша» о событиях 1956 года: «Мне казалось, я буду раньше всех. Но, придя к подножию вечно линявшего от непогоды и посезонно обновляемого Ломоносова, я увидел там собравшихся людей»
Не удивительно, что в 1957 году возле университета возник нынешний памятник, работы И. Козловского. На этот раз сидящий в кресле. И, можно сказать, безупречный.
* * *
А по соседству, во дворе «старого здания» высятся два бетонных деятеля Герцен и Огарев. Выполненные скульптором Н. А. Андреевым, они были поставлены здесь в 1922 году как временные изваяния. Однако, как известно, нет ничего постояннее временного, а бетон он, хотя и не мрамор, но все же не гипс.
Об истории этого комплекса писал Н. Виноградов, советский партийный чиновник, приставленный Лениным и Луначарским к так называемой «монументальной пропаганде»: «25 августа 1919 года, ввиду приближающегося пятидесятилетия со дня смерти А. И. Герцена, было опубликовано постановление об образовании правительственной юбилейной комиссии. Проведение юбилейных мероприятий было поручено Моссовету, который все скульптурные работы, связанные с этим юбилеем, передал скульптору Н. А. Андрееву. Он должен был к юбилейным дням 1921 января 1920 года сделать большой бюст Герцена для торжественного заседания в Большом театре, а к 20 января 1920 года памятник Герцену. Место для скульптуры было выбрано перед зданием МГУ на Моховой, для чего имелось в виду снять перед зданием университета решетку, только что восстановленную и реставрированную. Возможный снос решетки вызвал протест со стороны Наркомпроса. Тогда Н. А. Андреев предложил поставить два памятника Герцену и Огареву, чтобы уйти этим самым от центральной линии фасада здания, расположив памятники по сторонам сквера. Для ускорения работы Н. А. Андреев привлек своего брата В. А. Андреева, но тем не менее выполнить заказ к сроку не мог. В юбилейные дни состоялась только закладка памятников. Сами памятники были поставлены и открыты лишь в 1922 году. Архитектурное оформление памятников принадлежит архитектору В. Д. Кокорину».
Кстати, архитектор В. Кокорин был супругом сестры скульптора Капитолины.
Интурист на Красной горке
Здание «Интуриста» (улица Моховая, 13) построено в 1934 году по проекту архитектора И. Жолтовского.
Если стать лицом к старому зданию Университета, то справа от него будет довольно любопытная постройка некогда главный офис «Интуриста».
С незапамятных времен тут стоял храм Георгия на Красной горке. Его название свидетельствует, что именно здесь и проходил этот своеобразный полуправославный-полуязыческий праздник. На Красную горку встречали весну и приветствовали яркое солнце всевозможными играми и хороводами. Было принято считать, что браки, заключенные в тот день, будут особенно счастливыми и крепкими. Заканчивался праздник тем, что пьяненькие горожане торжественно сжигали чучело зимы.
Некоторое время храм Георгия был университетским здесь исповедовали профессоров и студентов. Затем он стал обычным приходским. А в 1932 году власти приняли решение церковь снести «как находящуюся на участке, отведенном для жилищного строительства». Здесь задумали поставить дом для партийной элиты.
* * *
Автором нового здания был архитектор Иван Владиславович Жолтовский. Поначалу он предполагал сделать конструктивистскую постройку, но как раз тогда архитектурная мода резко изменилась: на смену функциональному и, в общем-то, скромному конструктивизму пришел так называемый «сталинский ампир». Концепцию пришлось пересмотреть.
За образец зодчий принял один из итальянских дворцов, выполненных архитектором Палладио. Но «начинка» здания была самая что ни на есть современная. Интерьеры были роскошными, подстать фасадам: даже медные дверные ручки отшлифовывались вручную.
В разговоре с признанным архитектурным мэтром Щусевым Жолтовский как-то сказал:
Я выступаю с классикой на Моховой, и если провалюсь, то провалю принципы классики.
Опасения были напрасными. Дом выстроили перед Первомаем 1934 года, и колонны демонстрантов, проходя мимо постройки, безо всякого сценария, по своей собственной инициативе начали вдруг аплодировать. Более яркий успех трудно было и предположить.
Алексей Викторович Щусев разразился комплиментами (хотя и не без оговорок): «Дом, построенный Жолтовским на Моховой, называют гвоздем выставки (имеется в виду майская архитектурная выставка 1934 года) и сезона и сравнивают его красоту с красотой павловского гренадера, который ходит в кирасе по улицам современной Москвы. Дом Жолтовского будто бы является сколком архитектуры XVI в., хотя следовало бы знать, что в XVI в. была принята иная система конструкции для сооружения зданий. Большие стеклянные поверхности и колонны, которые поддерживают стены здания, делают его современным Это архитектурная работа, которая подобна написанию в музыке специального этюда на ту или иную тему».
Один из учеников Жолтовского сказал:
Конечно, такой дом мог построить один Иван Владиславович Жолтовский. Даже мы, его ближайшие ученики, не в силах такой вещи одолеть.
А еще дом называли «гвоздем, вбитым в гроб конструктивизма». И вправду, с момента триумфа Жолтовского на Моховой к конструктивизму более не обращались.
Но дом так и не сделался жилым. До 1953 года в здании размещалось посольство США, а затем его передали «Интуристу». До 1990 года строение украшал броский лозунг: «Коммунизм победит». Но с наступлением нового времени лозунг исчез.
Белый шар профессора Персикова
Здания Ботанического (Большая Никитская улица, 4) и Зоологического (Большая Никитская улица, 6) корпусов Московского университета построены в 1901 году по проекту архитектора К. Быковского.
Московский университет на Моховой (так называют его, чтобы отличать от комплекса на Воробьевых горах) конечно же, не пара зданий. Это целый научный городок, который занимает два квартала по Большой Никитской улице. Один квартал по левой стороне, другой по правой.
Здесь издавна располагались всевозможные исследовательские и учебные организации. Даже если то или иное учреждение формально и не относилось к Университету, все равно оно было вполне интеллигентским по характеру. В частности, на месте современного дома 4, так называемого Ботанического корпуса, когда-то располагался магазин книготорговца и издателя Параделова. Этот издатель прославился тем, что хотел выпустить справочник «Словарь псевдонимов русских писателей», но популярный в то время журналист Амфитеатров (псевдоним Абадонна), прогневался: «Псевдоним писателя есть не только его собственность, посягнование на которую позорно но и собственность специфическая: орудие самообороны, едва ли не единственное».
Белый шар профессора Персикова
Здания Ботанического (Большая Никитская улица, 4) и Зоологического (Большая Никитская улица, 6) корпусов Московского университета построены в 1901 году по проекту архитектора К. Быковского.
Московский университет на Моховой (так называют его, чтобы отличать от комплекса на Воробьевых горах) конечно же, не пара зданий. Это целый научный городок, который занимает два квартала по Большой Никитской улице. Один квартал по левой стороне, другой по правой.