И вот однажды привёз Пётр Ильич к себе в усадьбу француженку из Парижа; хрупкое, прямо-таки воздушное создание по имени Луиза Дюваль. Она была балерина. Луиза тут же переоделась в русский сарафан, косу заплела, полюбила пить квас и есть окрошку. А на утренней заре ходила к пруду (где теперь грязная лужа) и крутила там фуэте, а затем купалась.
И вот на её беду нашло на Петра Ильича очередное помутнение. Схватил он плеть и в сад бросился. А навстречу Луиза, которая как раз с купания возвращалась. Пётр Ильич за косу её, да на конюшню. И начал сечь. И засёк. Насмерть! (Это же вам не русская баба. Много ли француженке надо? Тем более балерине.) Конечно, здесь имело место и недоразумение. Ведь француженка могла крикнуть. По-французски. Воззвать, так сказать, к духовной сущности Петра Ильича. Но Луиза Дюваль, видимо, поначалу посчитала это национальной особенностью. По русской пословице: «Бьёт значит любит». Ну а потом потом было уже поздно. Пётр Ильич в раж вошёл. Тут уж хоть по-французски кричи, хоть по-итальянски не поможет.
Когда же помутнение Петра Ильича сошло на нет, он сильно убивался по несчастной Луизе. Но так до конца и не убился, а уехал в Петербург. Там он нашёл китайца, специалиста по бальзамированию, и привёз его в усадьбу. И китаец, надо отдать ему должное, сделал всё по высшему классу. Луиза Дюваль лежала в гробу живее всех живых. Тем временем на кладбище закончили возведение часовенки с витражами, рубиновым крестом на куполе и изваянием самой Луизы в мраморном гробу.
Настоящий же гроб с настоящей Луизой установили в склепе под часовней. И мало кто знал, что от усадьбы до склепа был сооружён подземный ход.
И вот как схоронили француженку, так и пошла про то кладбище дурная молва: будто бы там из-под земли голоса слышатся. А один божий странник клялся, что видел ночью на кладбище женщину в белых одеждах, танцующую меж крестов. Ну а уж в следующем веке, в расстрельные годы, там стали расстреливать. Говорили даже, что и самого́ царя-батюшку с семейством не в Екатеринбурге порешили, а на этом кладбище Короче, закончил свой рассказ господин Шульц, загадочное место во всех отношениях.
Выслушал Сладкосолев со вниманием эту историю.
Ну и что? спрашивает.
Ну и ничего, отвечает господин Шульц.
А чем вы всё-таки занимаетесь? не отстаёт упорный Егор. Ежели, конечно, не секрет.
Да какой там секрет, говорит господин Шульц. С удовольствием расскажу.
И рассказал:
Занимаюсь я инфернологией. Слыхали о такой науке?
Егор головой мотает нет, не слыхал.
Это наука об Аде, разъяснил господин Шульц. Дело в том, что по моим расчётам Ад находится в России.
Как это в России? озадачился Сладкосолев.
Точнее, не в самой России, поправился господин Шульц, а под Россией.
А почему именно под Россией? ещё более озадачился Егор.
Ну а где ж ему быть-то, как не под Россией, убеждённо сказал господин Шульц.
Действительно, согласился Сладкосолев, сражённый наповал столь веским доводом.
Что же касается входа в Ад, сказал господин Шульц, то он здесь.
Где здесь? не понял Егор.
На том самом кладбище, где француженка лежит.
Наступила тишина. И только одинокая муха летала под потолком и жужжжжжжжжжжала.
4
С того дня взаимоотношения хозяина и постояльца заметно потеплели. А вскорости Егор с господином Шульцем и вовсе сделались закадычными друзьями, несмотря даже на явный перепад в интеллектуальном развитии. Си-и-дят себе вечерочками на завалинке и разговоры разговаривают. О том, о сём; о сём, о том.
И вот, в один из таких вечерков, Сладкосолев и рассказал своему новому другу свой старый сон.
Любопытно, любопытно, живо заинтересовался господин Шульц. А не с четверга ли на пятницу вам этот сон приснился?
Точно, припомнил Егор, с четверга на пятницу.
Значит, вещий, заявил господин Шульц и о чём-то задумался, да так глубоко, что Сладкосолев уже и спать было вознамерился идти, но тут господин Шульц очнулся от глубоких дум и говорит, указав пальцем в небо:
Обратите внимание, Егор, луны на небе нет.
Ну и что? пожимает плечами Сладкосолев. Счас тучи разойдутся, она и появится.
Не появится, отвечает господин Шульц. Сегодня девятнадцатый лунный день. Сатанинский. Разгул тёмных сил.
И что это значит? не понимает Егор.
А то и значит, что вход в Ад открыт.
Сказал это господин Шульц и смотрит на Сладкосолева выжидающе.
Егор заёрзал.
И вы хотите?..
А почему нет?
Дак темно уж, пытается увильнуть Сладкосолев, мы ж там ничего не увидим.
У меня фонарик есть, говорит господин Шульц.
А а Егор уже не знает, что ему и отвечать на такую неожиданность. В самом деле: только что спать собирался идти под тёплый Нюрин бочок, а тут на́ тебе! как бы в самое пекло лезть не пришлось.
А вот, наконец нашёлся Сладкосолев, ежели они на нас кинутся?
Обороняться станем, говорит господин Шульц. У меня пистолетик имеется. Как раз на такой случай.
Ну-у не зна-а-ю. Егор репу свою чешет. Надо, наверное, Нюру предупредить.
Не надо.
Почему?
А что она, по-вашему, скажет? «Иди, Егорушка, в Ад»?
Вообще-то верно, согласился Сладкосолев.
Господин Шульц пружинисто встал с завалинки.
Я пойду саквояж захвачу, а вы возьмите две лопаты. Штыковую и совковую.
А лопаты-то зачем? спрашивает Егор.
Заодно жену вашу выроем, бодро пояснил господин Шульц. Вам же интересно посмотреть, что от неё осталось?
Ну, интересно, конечно, неуверенно пробормотал Сладкосолев.
На кладбище и днём-то иной раз страх заберёт, что ж тогда говорить о безлунной ночи. Тут ещё и дождь напористый зарядил. Пока по деревне шли, вроде как нормально было собаки во дворах лают, окошки в домах светятся А как за околицу вышли, где тьма-тьмущая, Егор совсем духом пал. Идёт за энергичным господином Шульцем, ногой за ногу цепляет Ещё и филин, ззззараза, вдруг заухал! (У Сладкосолева внутри аж всё перевернулось от этого уханья.)
Наконец пришли. Сразу и дождь перестал. И ветер стих.
Тишина установилась. Жуткая.
Подошли они к Вариной могиле и за работу дружно взялись. И вскоре лопаты стукнулись о крышку гроба. Вытащили они его из могилы, открыли
И пред ними предстала мёртвая Варя.
Глядит Сладкосолев на свою бывшую жену во все глаза. Нисколечко она за десять лет лежания в земле не переменилась. Вернее, переменилась, но в лучшую сторону. Похорошела.
Ничего ж себе! присвистнул господин Шульц, светя фонариком в лицо покойницы. Это же Луиза Дюваль!
Какая ещё Луиза Дюваль? не сразу вспомнил Егор.
Да та самая француженка, которую Пётр Ильич насмерть засёк. Помните, я вам рассказывал?
Что-то вы, господин Шульц, путаете, занервничал Сладкосолев. Это моя первая супруга. Варвара.
Господин Шульц, как обычно, глубоко задумался, а потом и говорит:
Всё понятно, ваша жена фантом. На самом деле она умерла в прошлом веке. Поздравляю вас, Егор, вы жили с фантомом. А я ещё думаю, чего это она так хорошо сохранилась Ну-ка, подержи́те фонарик, деловито приказал господин Шульц и, отдав вконец обалдевшему Сладкосолеву фонарь, полез в свой саквояж.
Только теперь Егор заметил, что живот у Вари вздутый, как у беременной. Господин Шульц достал из саквояжа скальпель, воткнул его в Варин живот и разрезал вместе с саваном.
И тут и тут
Сладкосолев даже не понял сразу, что же случилось. Пронзительный визг ударил его по ушам, а по ноздрям ударило зловоние; и что-то стремительно вырвалось из Вариного живота (Егору с испугу показалось, что это была обезьяна) и понеслось прочь!
Лови!.. Лови!.. азартно закричал господин Шульц.
Да куда там лови! Существо, что твой резвый жеребец, заскакало через кресты и могилы. Только его и видели.
Так я и знал! радостно потирал руки господин Шульц. Так я и знал! Какое блестящее подтверждение моих теоретических выкладок! Это, пожалуй что, Нобелевкой пахнет!..
Сладкосолев растерянно молчал.
Как вы думаете, кто это был? весело глянул на Егора господин Шульц.
Ну-у не знаю сынок, наверное, мой.
Ха! Сынок! Ничего себе сынок! Это же скунс! Самый настоящий скунс!
Кто-кто?
Есть такой зверёк, начал объяснять господин Шульц. Он водится в Северной Америке и по виду напоминает нашего хорька. Но дело не в нём. Я взял примерное название, чтобы как-то обозначить явление. Кто же это на самом деле, неизвестно. Лично я предполагаю его внеземное происхождение Господин Шульц закурил, выдохнул дым и продолжил: Таинственные крошечные особи забираются через влагалище в умерших женщин и там развиваются до взрослого состояния. Чрево мёртвых дам для них идеальная питательная среда. Внешне всё напоминает беременность. Когда же созревание заканчивается, «скунс» прогрызает живот покойницы и вылезает наружу. Они научились маскироваться под людей, и их практически не отличить от нас
Сладкосолев насторожился. Ему показалось, что из Вариной могилы донёсся какой-то шум. Он посветил туда фонариком и
И глазам своим не поверил.
Господин Шульц, сдавленно шепчет, глядите
А господин Шульц уже и так глядит.
Да-а тянет.
Дело в том, что в размер Вариной могилы зияет дыра. А в этой дыре, далеко внизу, земля виднеется. Ощущение такое, будто с громадной высоты смотришь. Как с самолёта. И по всей неведомой поверхности, насколько глаз хватает, костры горят. Костры, костры, костры миллионы костров Чёрный дым клочьями к небу поднимается (где Егор с господином Шульцем). А вместе с дымом летят человеческие вопли, вскрики, всхлипы Прямо-таки один сплошной стон несётся из могилы. И с такой болью с такой болью
Стоят Сладкосолев с господином Шульцем, пошевелиться не могут. Оторопь взяла. А из-за ближайшего креста скунс появился. Уже заметно подросший, и уже в каком-то рванье и кирзовых сапогах. Подкрался он тихонечко и господина Шульца в могилу ногой столкнул. А затем, той же ногой, столкнул в могилу и Егора.
5
Очнулся Сладкосолев в подземелье. Тусклые лампочки по стенам горят; вода в отдалении капает: кап-кап, кап-кап гулко так звук разносится. Рядом господин Шульц сидит. Живой и невредимый.
Господин Шульц, спрашивает Егор, это где же мы с вами находимся? В Аду, что ли?
Не думаю, подумав, отвечает господин Шульц.
Может, это тогда тот самый подземный ход, который Пётр Ильич к своей француженке велел прорыть? предполагает Сладкосолев.