История в лицах: портреты в стихах - Вадим Пряхин 3 стр.

Посвящается Винсенту ван Гогу

Работая в Гааге, Лондоне, Париже
Священником и продавцом картин,
Из всех художников по рангу был всех ниже.
И помогал тебе лишь брат родной один
Ты продал лишь одну свою картину
И в психбольнице пробыл год.
Был щёголем; но нищенства терпел рутину.
А голова склонялась от лихих невзгод.
Следил, как забавляются коллеги,
На секс растрачивая свой талант,
Теряют силу в чарах женской неги
И гробят часто лучший вариант
Не смог ты постоянной спутницы найти 
Лишь проститутки были на твоём пути

Посвящается Франсиско де Гойя

Он в сорок шесть был поражён недугом:
И слепота, и слабость, странный шум.
Причина  сифилис его стал другом
Собравшись, взялся Гойя всё ж за ум!
Почётным директором избран он был,
Хоть и глухим остался до конца.
И кисть свою наш гений не забыл,
А герцогиню Альбу выбрал для венца.
На гобелене без одежды маха.
Она и сладострастна, и нежна.
В полёте мысли живописца и в размахе
Первопричина обнажённости важна:
Чтоб знали как спецы, так и невежды 
Прекрасна Альба и в мехах, и без одежды!

Посвящается Николаю Андреевичу

Римскому-Корсакову

Став композитором без музыкальной подготовки,
Он неустанно и смущённо повторял:
«В консерваторию пока ходить неловко»
И у Балакирева он учиться стал.
Кружок его «Могучей кучкой» назывался.
В нём Мусоргский, Кюи и Бородин
С друзьями Николай обычно расставался,
Как в кругосветку собирался 
Морской устав для всех един!
А в море без опеки был  один
Преподавал затем он сорок лет
И подготовил композиторов две сотни.
Благоговейно слушали его совет
Стравинский, Глазунов, Прокофьев!..

Посвящается Александру Степановичу Попову

Попов  наш светоч, наш герой!
Он поразил народы мира.
Ведь личность светлая его
Нам радость звука подарила.
Без радио никто не сможет
Неделю, день прожить нормально
Из всех идей, которые наука множит,
Его идея оказалась оптимальной!
И снова прославив Россию навеки,
Он закрепил её приоритет.
Ещё сильнее сделал человека.
И от него он получил любви патент!
Ведь принимает речь и музыку эфир 
Радио слушает весь многоликий мир!

Посвящается Александру Степановичу Попову

Попов  наш светоч, наш герой!
Он поразил народы мира.
Ведь личность светлая его
Нам радость звука подарила.
Без радио никто не сможет
Неделю, день прожить нормально
Из всех идей, которые наука множит,
Его идея оказалась оптимальной!
И снова прославив Россию навеки,
Он закрепил её приоритет.
Ещё сильнее сделал человека.
И от него он получил любви патент!
Ведь принимает речь и музыку эфир 
Радио слушает весь многоликий мир!

Посвящается Буде Чернецу

Он письма получал из-за границы
Корреспонденция лавиной шла.
И в офисе весь день мелькали лица,
Пока беда-злодейка не пришла.
Он слишком часто рисковал
И честь, и жизнь ставил на кон!
И лишь насмешек град врагам адресовал,
Пока однажды вдруг не преступил закон 
Он за аренду долго не платил.
Не избегал и грязных свар
За офис же держался из последних сил,
Пока домишко не слизал пожар.
Видать, не очень приглянулся он
Куда ж теперь письмо опустит почтальон?

Посвящается Габриэлю ДАннунцио

Единственный сын богатого мэра
Слагал стихи, но перешел на прозу
Для дам был эталоном и примером.
Мечтали получить они от Габриэля розу
В войну ты летчиком был  асом.
А позже реалистом стал в литературе.
И как любовник первоклассный
Пытался не чинить преград своей натуре
А в результате  в двадцать три был лыс,
Но женщин редко ты жалел.
И ёрзал перед ними, словно лис,
Но добивался всё ж чего хотел
Когда писал последний свой памфлет,
Удар сердечный с ног свалил на склоне лет

Посвящается Юрию Алексеевичу Гагарину

«Поехали!»  перед полетом он сказал,
Взмывая ввысь в космической ракете.
И вскоре яркий звездный зал
На темном небе он увидел в нежном свете.
И голубую Землю сверху наблюдал 
Он закреплял приоритет России.
Надежду в сердце нам вселял,
Что будем жить под мирным небом синим
Под гром и ликованье разных наций,
Встречавших коммуниста-космонавта,
Он принимал букеты и овации
После свершения космического акта.
Ушел из жизни космонавт номер один
Однако множество полетов впереди!

Посвящается Александру II

Ты сбросил крепостное право
И либералом, в общем-то, прослыл.
Реформы проводил умеренные здраво
И внешне привлекательным ты был.
Прабабушкой была Великая Екатерина,
А ты был слабовольным баловнем невинным
Судьбы своей; высок и строен,
Голубоглаз и рот красиво скроен
Советы женщин ты испрашивал несмело:
У тётушки, любовницы и жены.
Семь раз тебя убить хотели 
Любителя балов и спален тишины.
И хоть Эроса ты был профи-коллекционер,
Убил тебя теракта люби-революционер

Посвящается Андрею Александровичу Миронову

Хочу чего-то  значит, я могу!
Так в идеале быть должно.
Любое дело, в принципе, важно.
И от любой напасти я сбегу
Мой ум  мой главный инструмент.
Он напряжён, когда я загнан в угол.
Угрозой жизни если я напуган,
Вопрос будет решен в один момент!
Но вот поставил меркантильную задачу 
Разбогатеть и в деньгах не нуждаться
Но до сих пор я не могу дождаться,
Чтобы сбылась моя мечта
Ах, эта кажущаяся простота!
И только в грезах вижу я машину или дачу

Посвящается Александеру Грэму Беллу

Ты подарил народам телефон
И тем прославился навеки.
Ни на кого не повышал ты тон,
Поесть любил  был полным человеком.
Глухонемых учил ты говорить.
И счастлив был, как приходил успех.
Ни разу не порвал учебы нить 
Хватало знаний и тепла на всех.
Работал ты обычно по ночам,
Жену сводя с ума своей привычкой.
А утро сонным и разбитым ты встречал
И быстро делал детям перекличку:
Двум мальчикам и дочкам двум 
Тренировал живой и светлый ум

Посвящается Джоаккино Россини

Мать Джоаккино и работала и пела
А мальчику передала любовь
И к музыке, и женщин телу,
Чтоб воспевал он нежность вновь и вновь!
Он быстро приобрел известность 
За десять лет аж тридцать опер написал!
Но иногда он допускал и леность.
Причём, как мог, себя спасал
Так, если сочинял в постели,
И на пол с арией упал листок,
То, повернувшись на бок еле-еле,
Он дирижерской палочкой махнет едва 
Уж новой арии расцвёл росток,
Дабы музыка вскоре перешла в слова!..

Посвящается Виктору Гюго

Обычно спал часа четыре
И стоя создавал свои шедевры.
Он обладал здоровьем лучшим в мире
И хвастал, что имел стальные нервы.
Девиз крылатый: «Я  Гюго!» 
На стенах дома начертал
Убогим, нищим, не жалея ничего,
Он добровольным защитником стал.
И был любимцем женщин до конца,
Принадлежал к сословью пэров.
Не изменил Гюго и выражения лица,
Когда внучок, глазам не веря,
Услышал: «Жоржик, не забудь,
Как дед ласкал служанки юной грудь»

Посвящается Алле Дмитриевне Ларионовой

Ты слишком красива,
Поверь мне, родная
Позволь же учтиво
Открыть Врата Рая!
Войдешь ты богиней
В небесные своды.
И счастья путь длинный
Узреют народы
И встретят молитвой
Тебя, дорогая.
И радости светлой
Конца нет и края
И будешь, возможно, тогда ты довольна,
Как вырвется стон у толпы изумленной!

Посвящается Томасу Алва Эдисону

В семье голландских эмигрантов
Родился мальчик  Алва Эдисон.
Но прежде чем успел развить таланты,
Трудился так, что забывал про сон!
В двенадцать лет он разносил газеты.
Затем служил телеграфистом.
Он мизерную плату получал за это,
А развлекался только свистом
Но набирал изобретатель обороты,
Отбросив, кроме техники, заботы.
Фонограф изобрел, и счётчик, и предохранитель,
Патрон и лампочку (прекрасный свечки заменитель)
А выйдя на конечную дистанцию,
Для общей пользы он создал электростанцию!

Посвящается Фаруку I

Египтом править начал с юных лет.
Держаться захотел ты светлых идеалов.
Однако романтический завет
Растоптан был тобой в хмельных подвалах.
Обжорство и распутство много раз
Тобою выставлялись напоказ
Ты был жесток, но и сентиментален.
А бегством из Египта опечален.
Ты клептомании подвержен был
И лишь в объятьях дев младых
Растрачивал свой мнимый пыл 
Ибо никак не мог насытить их
От ожиренья перестал владеть моментом
И в двадцать стал почти что импотентом

Посвящается Чарльзу Диккенсу

Сатирик и чтец ты искусный, о Чарльз!
Ты публику сводил с ума.
Не ослабляя блеска своих глаз 
Тебе от Бога сила магии дана
Супруге Кейт ты строго приказал
Рожать детей (в итоге  ровно десять).
А сам ходил в кафе, бильярдный зал.
И смокинг ты велел в чулан повесить
Тыщ десять писем смог ты написать
И с легкостью влюблял в себя корреспонденток.
К примеру, тебе было сорок пять,
А Эллен Тернан восемнадцать где-то
Но вот ты, сделав всё и подтянув порточки,
Уверенной рукой поставил жирно точку!

Посвящается Джеймсу Джойсу

На мосту через реку вышла потасовка 
Кодла по пьянке на деву напала.
Но вскорости драться охота отпала:
Уж очень зубы та дробила ловко.
Один с испугу нырнул в реку.
Другому  на колени пасть велит.
Двоих скрутила (как радикулит).
А этот сдуру аж закукарекал
«Но как же так?»  возможно, спросим.
«Ведь дева должна быть нежна и слаба,
Да беззащитна, раз она одна»
Но не ищи ответа в книге,
Пока в башке начнутся сдвиги
Просто дева та  пудов на восемь!

Посвящается Ванге (Вангелии Пандевой-Гущеровой)

Вот сон смежает мои очи,
И должен я определить,
Куда душа пуститься хочет:
Иль прошлого нить раскрутить,
Или остаться в настоящем,
Иль подсмотреть, что ждет меня,
Когда уже сыграю в ящик, 
В какие устремиться ей края?..
Настроиться я должен быстро,
Расслабив тело до предела,
Чтобы лететь душе со свистом
И точно сделать свое дело
Проснувшись после этой медитации,
Я передам в стихах всю информацию!

Посвящается Ванге (Вангелии Пандевой-Гущеровой)

Вот сон смежает мои очи,
И должен я определить,
Куда душа пуститься хочет:
Иль прошлого нить раскрутить,
Или остаться в настоящем,
Иль подсмотреть, что ждет меня,
Когда уже сыграю в ящик, 
В какие устремиться ей края?..
Настроиться я должен быстро,
Расслабив тело до предела,
Чтобы лететь душе со свистом
И точно сделать свое дело
Проснувшись после этой медитации,
Я передам в стихах всю информацию!

Посвящается Льюису Кэрроллу

У Кэрролла аж семь сестер,
Но также было трое братьев
Язык писателя бывал остёр 
Ведь он к тому же дьяк и математик.
Безумно он любил детей,
Для них готовя свои сказки.
Питались детки ворохом вестей,
Закрывши часто свои глазки
Фотографировать любил девчушек,
Однако только до десятка лет.
И органически не переваривал грязнушек,
Чистюлям посылая девственный привет.
Десяткам маленьких красивеньких подружек
Лишь в сказках Льюис, словно дамам, служит