Давно это началось? спросил Александр.
Да не знаю, говорят, лет с пять в моду вошло: ведь всё от французов
Нет-с, я спрашиваю: давно ли Надежда Александровна ездит верхом?
Недели с полторы. Граф такой добрый, такой обходительный: чего, чего не делает для нас; как её балует! Смотрите, сколько цветов! всё из его саду. Иной раз совестно станет. «Что это, говорю, граф, вы её балуете? она совсем ни на что не похожа будет!..» и её побраню. Мы с Марьей Ивановной да с Наденькой были у него в манеже: я ведь, вы знаете, сама за ней наблюдаю: уж кто лучше матери усмотрит за дочерью? я сама занималась воспитанием и не хвастаясь скажу: дай бог всякому такую дочь! Там при нас Наденька и училась. Потом завтракали у него в саду, да вот теперь каждый день и ездят. Что это, какой богатый у него дом! мы смотрели: всё так со вкусом, роскошно!
Каждый день! сказал Александр почти про себя.
Да что ж не потешить! сама тоже молода была бывало
И долго они ездят?
Часа по три. Ну, а вы чем это заболели?
Я не знаю у меня что-то грудь болит сказал он, прижав руку к сердцу.
Вы ничего не принимаете?
Нет.
Вот то-то молодые люди! всё ничего, всё до поры до времени, а там и спохватятся, как время уйдёт! Что ж вам, ломит, что ли, ноет или режет?
И ломит, и ноет, и режет! рассеянно сказал Александр.
Это простуда; сохрани боже! не надо запускать, вы так уходите себя может воспаление сделаться; и никаких лекарств! Знаете что? возьмите-ка оподельдоку, да и трите на ночь грудь крепче, втирайте докрасна, а вместо чаю пейте траву, я вам рецепт дам.
Наденька воротилась бледная от усталости. Она бросилась на диван, едва переводя дух.
Смотри-ка! говорила, приложив ей руку к голове, Марья Михайловна, как уходилась, насилу дышишь. Выпей воды да поди переоденься, распусти шнуровку. Уж не доведёт тебя эта езда до добра!
Александр и граф пробыли целый день. Граф был неизменно вежлив и внимателен к Александру, звал его к себе взглянуть на сад, приглашал разделить прогулку верхом, предлагал ему лошадь.
Я не умею ездить, холодно сказал Адуев.
Вы не умеете? спросила Наденька, а как это весело! Мы опять завтра поедем, граф?
Граф поклонился.
Полно тебе, Наденька, заметила мать, ты беспокоишь графа.
Ничто, однако ж, не показывало, чтобы между графом и Наденькою существовали особенные отношения. Он был одинаково любезен и с матерью и с дочерью, не искал случая говорить с одной Наденькой, не бежал за нею в сад, глядел на неё точно так же, как и на мать. Её свободное обращение с ним и прогулки верхом объяснялись, с её стороны, дикостью и неровностью характера, наивностью, может быть ещё недостатком воспитания, незнанием условий света; со стороны матери слабостью и недальновидностью. Внимательность и услужливость графа и его ежедневные посещения можно было приписать соседству дач и радушному приёму, который он всегда находил у Любецких.
Дело, кажется, естественное, если глядеть на него простым глазом; но Александр смотрел в увеличительное стекло и видел многое многое чего простым глазом не усмотришь.
«Отчего, спрашивал он себя, переменилась к нему Наденька?» Она уж не ждёт его в саду, встречает не с улыбкой, а с испугом, одевается с некоторых пор гораздо тщательнее. Нет небрежности в обращении. Она осмотрительнее в поступках, как будто стала рассудительнее. Иногда у ней кроется в глазах и в словах что-то такое, что похоже на секрет Где милые капризы, дикость, шалости, резвость? Всё пропало. Она стала серьёзна, задумчива, молчалива. Её как будто что-то мучит. Она теперь похожа на всех девиц: такая же притворщица, так же лжёт, так заботливо расспрашивает о здоровье так постоянно внимательна, любезна по форме к нему к Александру! с кем о боже! И сердце его замирало.
«Это недаром, недаром, твердил он сам с собою, тут что-то кроется! Но я узнаю, во что бы то ни стало, и тогда горе
Не попущу, чтоб развратитель
Огнём и вздохов и похвал
Младое сердце искушал
Чтоб червь презренный, ядовитый
Точил лилеи стебелёк,
Чтобы двухутренний цветок
Увял, едва полураскрытый» [13]
И в этот день, когда граф уже ушёл, Александр старался улучить минуту, чтобы поговорить с Наденькой наедине. Чего он не делал? Взял книгу, которою она, бывало, вызывала его в сад от матери, показал ей и пошёл к берегу, думая: вот сейчас прибежит. Ждал, ждал нейдёт. Он воротился в комнату. Она сама читала книгу и не взглянула на него. Он сел подле неё. Она не поднимала глаз, потом спросила бегло, мимоходом, занимается ли он литературой, не вышло ли чего-нибудь нового? О прошлом ни слова.
Он заговорил с матерью. Наденька ушла в сад. Мать вышла из комнаты, и Адуев бросился также в сад. Наденька, завидев его, встала со скамьи и пошла не навстречу ему, а по круговой аллее, тихонько к дому, как будто от него. Он ускорил шаги, и она тоже.
Надежда Александровна! закричал он издали, мне хотелось бы сказать вам два слова.
Пойдёмте в комнату: здесь сыро, отвечала она.
Воротясь, она опять села подле матери. Александру чуть не сделалось дурно.
И вы нынче боитесь сырости? сказал он с колкостью.
Да, теперь такие тёмные вечера, и холодные, отвечала она, зевая.
Скоро и переедем, заметила мать. Потрудитесь, Александр Федорыч, зайти на квартиру и напомнить хозяину, чтоб он переделал два замка у дверей да ставню в Наденькиной спальне. Он обещал забудет, того гляди. Они все таковы: им лишь бы денежки взять.
Адуев стал прощаться.
Смотрите же, ненадолго! сказала Марья Михайловна.
Наденька молчала.
Он уж подошёл к дверям и обернулся к ней. Она сделала три шага к нему. Сердце у него встрепенулось.
«Наконец!» подумал он.
Вы будете к нам завтра? спросила она холодно, но глаза её устремились на него с жадным любопытством.
Не знаю; а что?
Так, спрашиваю; будете ли?
А вам бы хотелось?
Будете вы завтра к нам? повторила она тем же холодным тоном, но с бóльшим нетерпением.
Нет! отвечал он с досадой.
А послезавтра?
Нет; я не буду целую неделю, может быть две долго!.. И он устремил на неё испытующий взгляд, стараясь прочесть в её глазах, какое впечатление произведёт этот ответ.
Она молчала, но глаза её в одно мгновение с его ответом опустились вниз, и что было в них? отуманила ли их грусть, или блеснула в них молния радости, ничего нельзя было прочесть на этом мраморном, прекрасном лице.
Александр стиснул шляпу в руке и пошёл вон.
Не забудьте потереть грудь оподельдоком! кричала вслед Марья Михайловна. И вот Александру опять задача разбирать, к чему был сделан Наденькою вопрос? что в нём заключалось: желание или боязнь видеть его?
О, какая мука! какая мука! говорил он в отчаянии.
Не выдержал бедный Александр: приехал на третий день. Наденька была у решётки сада, когда он подъезжал. Он уж было обрадовался, но только что он стал приближаться к берегу, она, как будто не видя его, повернулась и, сделав несколько косвенных шагов по дорожке, точно гуляет без цели, пошла домой.
Он застал её с матерью. Там было человека два из города, соседка Марья Ивановна и неизбежный граф. Мучения Александра были невыносимы. Опять прошёл целый день в пустых, ничтожных разговорах. Как надоели ему гости! Они говорили покойно о всяком вздоре, рассуждали, шутили, смеялись.
«Смеются! говорил Александр, они могут смеяться, когда Наденька переменилась ко мне! Им это ничего! Жалкие, пустые люди: всему радуются!»
Наденька ушла в сад; граф не пошёл с ней. С некоторого времени и он и Наденька как будто избегали друг друга при Александре. Он иногда застанет их в саду или в комнате одних, но потом они разойдутся и при нём уже не сходятся более. Новое, страшное открытие для Александра: знак, что они в заговоре.
Гости разошлись. Ушёл и граф. Наденька этого не знала и не спешила домой. Адуев без церемонии ушёл от Марьи Михайловны в сад. Наденька стояла спиной к Александру, держась рукой за решётку и опершись головой на руку, как в тот незабвенный вечер Она не видала и не слыхала его прихода.
Как билось у него сердце, когда он крался к ней на цыпочках. Дыхание у него замерло.
Гости разошлись. Ушёл и граф. Наденька этого не знала и не спешила домой. Адуев без церемонии ушёл от Марьи Михайловны в сад. Наденька стояла спиной к Александру, держась рукой за решётку и опершись головой на руку, как в тот незабвенный вечер Она не видала и не слыхала его прихода.
Как билось у него сердце, когда он крался к ней на цыпочках. Дыхание у него замерло.
Надежда Александровна! едва слышно проговорил он в волнении.
Она вздрогнула, как будто подле неё выстрелили, обернулась и отступила от него на шаг.
Скажите, пожалуйста, что это там за дым? заговорила она в смущении, с живостью указывая на противоположную сторону реки, пожар, что ли, или печка такая на заводе?..
Он молча глядел на неё.
Право, я думала пожар Что вы так смотрите на меня, не верите?..
Она замолчала.
И вы, начал он, качая головой, и вы, как другие, как все!.. Кто бы ожидал этого месяца два назад?..
Что вы? я вас не понимаю, сказала она и хотела идти.
Постойте, Надежда Александровна, я не в силах долее сносить этой пытки.
Какой пытки? я, право, не знаю
Не притворяйтесь, скажите, вы ли это? те же ли вы, какие были?
Я всё та же! сказала она решительно.
Как! вы не переменились ко мне?
Нет: я, кажется, так же ласкова с вами, так же весело встречаю вас
Так же весело! а зачем бежите от решётки?..
Я бегу? смотрите, что выдумали: я стою у решётки, а вы говорите бегу.
Она принуждённо засмеялась.
Надежда Александровна, оставьте лукавство! продолжал Адуев.
Какое лукавство? что вы пристали ко мне?
Вы ли это? Боже мой! полтора месяца тому назад, ещё здесь
Что это за дым такой на той стороне, хотела бы я знать?..
Ужасно! ужасно! говорил Александр.
Да что я вам сделала? Вы перестали к нам ездить как хотите удерживать против воли начала Наденька.
Притворяетесь! будто вы не знаете, зачем я перестал ездить?
Она, глядя в сторону, покачала головой.
А граф? сказал он почти грозно.
Какой граф?
Она сделала мину, как будто в первый раз слышит о графе.
Какой! скажите ещё, говорил он, глядя ей прямо в глаза, что вы равнодушны к нему?
Вы с ума сошли! отвечала она, отступая от него.
Да, вы не ошиблись! продолжал он, рассудок мой угасает с каждым днём Можно ли так коварно, неблагодарно поступить с человеком, который любил вас больше всего на свете, который всё забыл для вас, всё думал скоро быть счастливым навсегда, а вы